Александр Полюхов - Ленин и Керенский 2017. Всадники апокалипсиса Страница 8

– У тебя похавать нема? – хрипатый голос слева вернул в настоящее.

Веки встрепенулись и поднялись, преодолев сопротивление склеившихся ресниц. На койке рядом возлежал оплывший от жира южанин в трениках и «алкоголичке», взгляд его явно вопрошал, но о чем?

– В смысле пожрать? – автор переформулировал вопрос, видя недоумение соседа.

– Нет, гражданин хороший, сегодня паек еще не выдавали, – автоматически ответил Ильич, и его слюноотделение активизировалось при упоминании еды.

– Скоро завтрак принесут, – успокоил тощий и очкастый сосед справа, – на четверых и, кивнув, на пустующую кровать у двери, добавил, – Колька ночью ласты склеил, а кухня-то еще не в курсе. Хотя лично у меня аппетит вообще отсутствует.

– Отходняк, вот и крутит, – человек-холм заявил авторитетно и переключился на Ульянова. – Тебе как кличут, уважаемый?

– Владимир Ильич или Ленин, как предпочитают называть партийцы.

– Ну да, ну да, – тучный диагностировал психоз. – А меня зовут Мао Цзэдун. Я тут затихорился от следаков, чтобы обвинение не предъявили и не арестовали. Типа, мошенничество в особо крупном размере шьют, а моя фирмешка просто не смогла Сберу вернуть кредит, правда, серьезный. Банкиры обнаглели: сразу коллекторов подослали, заяву в прокуратуру накатали. Житья от них нет.

– Вы правы, гражданин хороший! Засилье финансового капитала – важнейшая черта империалистической стадии капитализма, – политэконом Ульянов сел на любимого конька. – Архиважно покончить с этой бандой, национализировать банковскую систему, передать в руки трудящихся.

– Во-во, – оживился оголодавший мошенник, – я попытался, а меня хотят на нары отправить!

– Тише! Кажись, харчовку везут, – владелец отсутствующего аппетита уловил звук колес кухонной тележки или запах столовских разносолов.

«На службу как на праздник» – дознаватель двигал по Маросейке в такт музыке, звучавшей в наушниках. «Рюмка водки на столе», – беззвучно подпевал и на душе росло предчувствие, что вечером холодная жидкость смочит горло, устремившись в глубины организма. Веком ранее тот старичок, которого вчера отпустил по доброте, сформулировал гениальное предчувствие: «Вчера рано, завтра поздно, сегодня». Уже с утра в кабинет должны были занести. Раньше заносили мебель или книгу, там бутылку кефира или чего покрепче, но в третьем тысячелетии чиновник ждал заноса единственной вещи – бабла. За то, что делал или не делал, за то, что случится или не случится. Порой за голубые глаза, то есть за «позитивное отношение» лично к заносящему. Ожидание прекрасного прекрасно само по себе, а что может быть прекраснее денег, особенно, если пачка пухлая а ля аккуратный кирпичик. А не грубый и расхристанный, как картонная папка с уголовным делом, которое толи будет нынче возбуждено, толи нет. «Зависит от того, состоится ли занос», – рассудил борец с преступностью и вновь перешел на подпевку. – «Слов и чисел простота у небесного моста».

– Сюда смотри, – рука резко дернула за плечо. – Хорош балдеть. Мы с Лубянки.

Дознаватель даже забыл спросить удостоверение у остановивших его двух серьезных мужчин среднего возраста и средней наружности. «Пипец! Прознали, суки, про взятку! – сперва охватила паника, потом отступила, уступив место надежде. – Тогда почему не повязали при получении, прямо в кабинете?»

– Что вы хотите?

– Ильича вчера опрашивал?

– Да, – напряжение резко спало, мышцы ануса вышли из тонуса.

– Подробно изложи, без купюр и отсебятины, – манера речи и поведение не оставляли сомнений в профессионализме, а скрытая угроза рассеяла даже их тень. – Или пройдем к тебе в ОВД для официальной беседы?

– Особо нечего рассказать, – начал повествование, затянувшееся лишь до Ильинки.

В полицейских коридорах много чего происходит: слезы, встречи, переговоры шепотком. В то утро мента встретил крик начальника отдела: «Ко мне, бегом». В кабинете сидели двое мужчин среднего возраста, средней наружности, очевидно, из органов. «Ой, и ни фига себе, – лишь успел подумать службист, – эти откуда нарисовались? А те тогда были кто?»

– Мы изымаем документы по вчерашнему двойнику.

– Там только протокол задержания и копия пропуска в Кремль за 1918 год.

– Тогда подробно изложите устно, точно и полно.

– Особо нечего рассказывать, – второй раз повествование вышло редакционно-крепче и текстуально-короче. Суть не изменилась: субъект называл и ощущал себя Лениным, вел соответственно, явных психических отклонений не замечено.

Придя в свой кабинет и в себя, дознаватель достал мобильник и набрал номер подследственного: «Ты сегодня не приходи, запарка у меня. Завтра приходи». Сделав звонок, облегченно вздохнул: переквалификация умышленных тяжких телесных в неумышленные средней тяжести – процесс тонкий, не для столь суматошного дня, как нынче.

После завтрака палата затихла, но вскоре жиромяс слез с койки.

– Подержи, – вручил Владимиру планшетник, – чтоб не сперли, пока в сортир схожу.

– Кто ж покусится? – удивился честный пришелец, до революции успевший пожить в странах, где воруют редко: Швейцария, Дания, Швеция – всего 12.

– Так тощий и подрежет. Нарикам верить нельзя.

Тонкий и плоский металлическо-стеклянный предмет светился цветной заставкой с изображением огромных женских грудей. При прикосновении Ильича компьютер открыл последний сайт. Такого количества голых девок с членами в любых местах не видывали в совокупности все члены Совнаркома вместе взятые. Владимир ахнул, и палец ткнул в наименее непристойную картинку.

– Это что такое, товарищ? – обратился к соседу.

– Порнография, папаша, самое популярное искусство эпохи.

– Безобразие форменное! К искусству относятся лишь лучшие образцы эротики!

– Хуже, лучше, а пипл хавает. Популярный контент в И-нете. Не нравится, так смотри иное.

– Не знаю как.

– Говно вопрос. Учись.

Облегчившись, недобросовестный заемщик застал пожилого дядьку прилипшим к планшетнику. Попытка отобрать встретила яростное сопротивление.

– Так и быть. Но интернет-трафик денег стоит, башляй тогда.

– Да-да, возьмите в кармане моей жилетки, – не отрывая носа от дисплея, пробормотал новообращенный раб сети. – Скажите, любезный, дата в уголке правильная?

– Правильнее не бывает.

– И год?

– И год, и время. Пойду, курну, пожалуй, на улицу.

Слоны бегают быстро – до 48 км/час. «Слон» им не конкурент, но с трусцы перешел на спринтерский темп, дабы куратор через витрину кафе узрел усердие. «Латте макиато», – бросил официантке, обессилено рухнув в кресло.

– Не хер рассиживаться, – последовало возражение от ожидавшего офицера ГБ. – Ноги в руки и пошел выяснять всё, что сможешь, про некого двойника Ильича, который вчера с вами в обезьяннике сидел.

Окрик не произвел ни малейшего эффекта, что напрягло оперработника.

– Бабки за прошлый месяц где? – эффектно выдержав паузу, процедил сквозь зубы нацик. – Я три «шкурки» написал.

– Фуфло – твои агентурные сообщения, конкретики ноль, – ответил собеседник и чуть смягчился. – Деньги у меня с собой. Есть что интересное?

– Лысого с рыжей бородой видел, хотя тот держался особняком. Видимо, с бодуна башка у него ходуном ходила, руками щупал постоянно. Выпустили его раньше нас.

– Это и сам знаю – уже подняли записи с видеокамер в ОВД, беседовали с дознавателем. Что еще знаешь?

– Потом чел вышел на улицу, и с ним балакал один из наших.

– ФИО.

– Я не понял: тебе «ленин» нужен или кто?

– «Ленин». Найти его надо.

– Это можно, за дополнительную плату, ясный перец.

– Сколько?

– Тыщ 20, – прикинул «Слон» и тут же понял, что продешевил, ибо опер сразу полез за бумажником, – или 30.

– Разогнался, держи двадцатку. Выкладывай.

– Лысый одолжил трубу у нашего и куда-то звонил. Типа, в больничку.

– Название помнишь или имена какие?

– Не, но номер-то в памяти мобильника должен остаться.

– Вытаскивай дружбана на встречу и по-любому выясни номер. Иначе возьмем тебя плюс его на цугундер и по полной отымеем. Ясно?

Агент не понятия не имел, что цугундер изначально вошел в русский как название гауптвахты на военных кораблях, но полагал, что ГБ подобными заимствованиями впустую не бросается.

– Легко, только ему надо будет проставиться. А выпивка денег стоит…

– Сделаешь сегодня, будешь в шоколаде – заплачу за месяц по двойному тарифу.

– Уже набираю, – застучал по кнопкам «Слон» со скоростью, недоступной тезкам с хоботами и хвостами. – Алле, Викинг брат Одина, сижу в одиночестве, а пива тут море. Где «тут»? Запоминай адрес. Сейчас подъедешь? Лады.

Самые въедливые в здравоохранении – работники, точнее, работницы административно-финансового отдела. Сотая городская больница, на бумаге превратившись в многофункциональный медицинский центр, обрела эффективных менеджеров. Их функция проста: выжимать из врачей и больных максимум денег при минимуме затрат, а также готовить чудесную отчетность для вышестоящих инстанций. Когда в отделении появилась представительница АФО, Мария сразу настроилась на неприятности. И они последовали.