Юлия Зеленина - Татьянин день Страница 9

– Еще кому-то общаги дают. Удивительно! – выдохнула Карасева. – У нас на заводе давно это дело прикрыли. Комнатушки все приватизировали, кто успел, тот по две-три хапнул!

– Ты так на своем заводе и пашешь, Карасик? – Борковская переключила свое внимание на другую Таню. Она подчеркнула слово «карасик», ей было приятно его произносить. В детских прозвищах есть какая-то нежность и незащищенность. Борковскую не удостоили в свое время ласковой кличкой, пытались окрестить Борей, но она запретила называть себя именем, которое у нее ассоциировалось со свиньей. В деревне у бабушки давным-давно жил боров, которого звали Борькой. Он громко хрюкал и радостно валялся в жиже грязи. А заплесневелый хлеб, размоченный в воде, был его любимым лакомством. Свежую выпечку он не любил, а вот от привкуса сине-зеленого мохнатого налета получал нескрываемое удовольствие.

– Так и пашу. Правда, сейчас – на больничном, – произнесла Карасева с тоской.

– А что у тебя? – поинтересовалась Таня Баль.

– Да, пустяки. У нас ведь как: придешь в больницу с насморком, а лечат от геморроя! Так вот и я не знаю, что там. Пью витамины, дышу свежим воздухом. Лоботрясничаю, короче! – Карасик даже улыбнулась, качнув полями широкой шляпы.

Тани замолчали, каждая снова думала о своей небезупречной жизни, с запахом ила и отчаянья.

– У нас на работе одна женщина, так она пошла в больницу, чтобы обследование сделали. Толи ей справка нужна была, толи что… И чувствовала себя отлично. Так у нее СПИД обнаружили, – заговорила Дунаева, смущенная скорбью тишины.

Борковская встрепенулась, что-то бурча. Она ненавидела все, что связано с этими четырьмя буквами еще со школьной скамьи. Мать каждый месяц читала непутевой дочери лекцию о последствиях беспорядочных половых связей. Трудно было юной Тане жить с повернутыми на медицине родителями.

– Да. А заразили во время маникюра, – Дуня продолжила повествование о страшной болезни. – Говорят, через кровь передается. Видимо, маникюрные инструменты плохо обработаны были.

– Как во время маникюра? – взвизгнула Борковская. – Я вчера была на маникюре!

– Борковская, успокойся, – грубоватый и напористый голос Бали приостановил истеричную волну подруги, которая, сделав несколько глотков мартини, с надеждой в голосе произнесла:

– Не только через кровь передается СПИД! А может, гульнула женщина с твоей работы?

– Если бы! Говорит, не так обидно было бы, – доверительно прошептала Дунаева и покачала головой, подтверждая безнадежность ситуации.

– Да, как жизнь повернется – никогда не знаешь. Сегодня ты есть, а завтра? – глаза Карасевой увлажнились, и она слегка наклонила голову, чтобы скрыть от подруг под широкими полями спасительного головного убора нахлынувшие эмоции.

«У каждой свои заморочки», – подытожила Ксюша мысленно. Было что-то безнадежное в присутствующих за столиком. Татьяны не вызывали у нее жалости, скорее, отчуждение. «Наверное, потому что они меня не впускают в свои монолитные отношения», – рассуждала женщина, уставившись в уже пустую кружку из-под чая. Она оценивающе рассматривала их одеяния: скромные штопаные наряды украшали трех Тань, за исключением Борковской: на ней были качественные дорогие тряпки, также ее благосостояние было подчеркнуто побрякушками, стоимость которых, судя по блеску, была достаточно высока.

– Давайте о чем-нибудь другом поговорим! Мне аж плохо стало, – отозвалась Борковская, жадно отхлебывая спиртное из запотевшего ото льда стакана. – Завтра схожу в поликлинику, анализы сдам. Мало ли что!

Тани обменялись взглядами, тихо посмеиваясь над страхами взбалмошной подруги.

– Чему бывать, того не миновать, Танюха! – Баля подняла рюмку, призывая остальных к импровизационному тосту. – Мой муж все время так говорил, – вспомнила Карасева, чокаясь бокалом вина с подругами.

– Говорил? Он что, умер? – Дуня сделала глоток и бережно поставила стеклянный сосуд с багровой жидкостью на стол.

– Почему же умер? Живет и здравствует, наверное. Мы развелись. Застала его в нашей постели с молоденькой студенткой. Она пришла к нему домой зачет сдавать.

– Сдала? – иронично спросила Баля, с сочувствием глядя на Карасеву.

– Я надеюсь. Не зря же эта девчушка извивалась под пузатым и лысым преподавателем!

Воспоминания о том странном дне больно царапали душу Карасевой. С самого утра ее сопровождали неурядицы: забыла кошелек дома, поскандалила с кондукторшей в троллейбусе, требовавшей оплатить проезд. Бездушная служительница богам общественного транспорта безжалостно высадила Таню прямо между остановками, и ей пришлось плестись на работу пешком. За опоздание рабочую завода Карасеву оштрафовали, а потом обморок… ее первый обморок на рабочем месте. Врачи «скорой» порекомендовали пить витамины и вкололи какое-то лекарство, повышающее давление. Домой Татьяна возвращалась тоже пешком… Старая цыганка в цветастом с блесками платке, вызвавшаяся погадать по руке, взглянула на ладонь Карасевой и, отказавшись комментировать увиденное, пошла прочь, не взяв ни монеты.

Таня до мелочей помнила тот трепетный момент: она вошла в квартиру и, не включая свет в прихожей, не снимая уличной обуви и пальто, сразу направилась в спальню. Заплывшее жиром голое тело мужа обнимали две тонкие загорелые ножки. Он кряхтел от усилий и что-то бубнил, женский голос имитировал удовольствие. Карасева стояла ровно минуту, уставившись на происходящее. Ей даже не хотелось кричать, закатывать истерику… Она просто ждала финала… А потом, когда тело ее супруга забилось в оргазмических конвульсиях и он расслабленно перевернулся на спину, Таня спокойно объявила о разводе.

– А ты, Дуня, замужем? – полюбопытствовала Борковская, глядя на расчувствовавшуюся подругу.

– Была, и даже не один раз, – рассмеялась Дунаева. – А теперь живу одна, семьи нет… Работаю… Руки, вон, сварила…

– Как сварила? – в унисон спросили Баль и Борковская.

– Горячей воды не было, слесари разобрали трубу… а отключить забыли. Ну воду дали… а я руками давай закрываться… и отойти ведь не могла… встала, как вкопанная и ору! Ладно, мимо сторож шел, услышал, что я кричу, прибежал, вентиль закрыл. А так бы вся сварилась, повезло мне тогда, – произнесла Дунаева и бережно погладила свои многострадальные руки.

– А я – домохозяйка, – весело заявила Борковская, изящно проведя по поблескивающему над декольте колье.

– А на какие шиши живешь? – не скрывая сарказма, спросила Баля.

– У меня есть покровитель, очень влиятельный и состоятельный мужчина. Мы с ним видимся два раза в неделю. Он делает мне хорошие подарки. В основном – побрякушки.

– И ты решила их все сегодня надеть! – Таня Баль безразлично кивнула на дорогие ювелирные изделия, развешанные по любящей роскошь женщине.

– Нет. Это – лишь жалкая часть моих несметных сокровищ!

Борковская снова коснулась украшений, как бы убеждая себя, что ее постельные усилия не напрасны. Она любила все, что дорого. Каждая драгоценность, хранившаяся в ее шкатулке, была усердно отработана в постели. «Золотодобытчица» – так в шутку называла себя Борковская, перебирая свои несметные сокровища. Она умела «отстраняться» во время любовных утех, мысленно переноситься в другие места и пыхтящий от усердий мужчина во время телодвижений даже не был ей противен, напротив, Таня умудрялась даже получать удовольствие от половых актов.

– Так он женат, твой благодетель? – уточнила Карасева, любившая пикантные подробности.

– Да. И, слава богу! Я бы с ним жить не смогла!

– Таня, ты ведь такая красавица. Нашла бы себе хорошего, порядочного мужчину!

– Дунаева, ты воистину Дуня! – усмехнулась Борковская. – Ну, где ты видела порядочного и хорошего мужчину одновременно? Если такие и есть – они давно женаты! Вот и приходится быть развлечением для состоятельного и любвеобильного человека. Мы, так сказать, помогаем друг другу.

– Знаешь, как такая помощь называется? – злая ирония Бали неприятно кольнула Борковскую, она посмотрела в ответ с вызовом. Но скандала удалось миновать – к столику подошла долгожданная официантка, принесшая поднос с готовыми блюдами.

– Три киевских и салат куриный, – бодро продекламировала сотрудница кафе.

– Наконец-то, горячая еда! – обрадовалась Баля.

Официантка повернулась к Ксюше и предложила выбрать что-нибудь из блюд в меню, но та попросила повторить чай.

Глава 8

Анестезия

Тани радостно придвинули тарелки с едой. Зазвонил телефон, Ксения вздрогнула и резко схватила трубку после чего, сопровождаемая недовольными взглядами школьных приятельниц, отошла в сторону.

– Ненавижу сотовые! От них рак! – фыркнула Карасева, придвигая теплую тарелку с приятно пахнущим блюдом ближе.

– Рак сейчас может быть от чего угодно! У меня знакомые жили в радиоактивном доме. Вся семья умерла от рака, – разжевывая кусок котлеты, промолвила Дунаева.