Алексей Чупров - Тройная медь

АЛЕКСЕЙ ЧУПРОВ

Тройная медь

Татьяне Борисовне Чупровой

Глава первая

Четвертого января в самом начале зимней сессии, выйдя из метро в одиннадцатом часу, она больше двадцати минут ждала автобус. Была у молодых шоферов этого отдаленного маршрута манера выдерживать позднего пассажира. Метрах в десяти от очереди, покуривая в теплых кабинах, украшенных бумажными цветами, значками и журнальными фотографиями женщин и легковых машин, они лениво разглядывали продрогших людей.

Поеживаясь, постукивая сапожком о сапожок, Алена проклинала всех шоферов на свете и мечтала о том, что отец, может быть, скоро напишет большую книгу, получит много денег, они переселятся поближе к университету, и ей не надо будет на старших курсах мотаться через всю Москву — почти час на метро, с двумя пересадками, да еще этим дурацким автобусом от конечной до конечной.

— Девушка! А, девушка! — услышала она за спиной и невольно оглянулась. Из компании парней усмехался ей один, в черном распахнутом полушубке. — Вас не погреть?

Она равнодушно отвернулась.

В холодном свете фонарей маленькой площади летел и летел косо сухой мелкий снег, и северо-восточный пронизывающий ветер свивал его у земли в пряди, тянул поперек бугристой от наледей мостовой и затаскивал на придорожные сугробы.

— Ну, Король! — с преувеличенной веселостью прокричал другой голос. — До общаги не доедешь! Видал, как глянула?

— Как-нибудь, — снисходительно отвечал первый. И через мгновение шепнул чуть не в ухо Алене: — Не, я серьезно. А то на вас и смотреть зябко.

— Если зябко, поторопили бы шофера, — сказала она, вопреки с детства внушенному правилу не говорить с незнакомыми на улице.

— Это в момент! — с радостной готовностью воскликнул он и, одной рукой придерживая шапку, наклонясь всем телом навстречу ветру, побежал к автобусу, что-то сказал шоферу, погрозив при этом кулаком, и, едва повернул назад, автобус, со вспыхнувшими тепло окнами, двинулся и медленно поехал рядом с ним, так что казалось, парень ведет его.

В автобусе толпа отнесла Алену в угол задней площадки, где, несмотря на обычную тесноту, ее не толкали, и никто из мужчин не мог, будто невзначай, прижаться к ней; парень в полушубке, конечно, нарочно оказавшийся рядом, отжимаясь руками от поручней, держал около нее свободное пространство. Их вместе подбрасывало на колдобинах старого шоссе. Раз глянув в озорные глаза парня, Алена принялась рассматривать узоры инея, толсто обметавшего стекло, представляя, как отец, ожидая ее, мерзнет на конечной остановке и волнуется. И она ругала себя за то, что засиделась в читалке, а потом еще позволила Юрьевскому пойти с ней до метро.

На конечной, однако, отец не ждал ее, и, боясь с ним разминуться, Алена постояла немного, поглядывая на проход между домами, откуда он мог появиться.

— Ну, дает Король Федор пять, — услышала она с гоготом уходящих парней. — Ночевать-то не ждать?! Король?!

— Куда! Он у нас — ходок…

— Ха-ха-ха! Го-го-го!

Алена резко повернулась. Парень в черном полушубке стоял в двух шагах от нее. Стараясь быть надменной, она спросила:

— Вам что, молодой человек?

— Да так, — пожал он плечами.

Назло своему страху она пошла к дому самым коротким, но в это время безлюдным и темным путем.

— Девушка, я провожу вас… Что ночью-то одной? Метель вот… Мало ли чего, — вкрадчивой, как слышалось ей, скороговоркой убеждал парень, идя настырно на шаг сзади; и снег так споро поскрипывал под его ногами, что Алене казалось, будто парень бежит за ней.

Знала она этих ребят из общежитий, этих лимитчиков, знала и терпеть не могла. Из-за их разудалой жизни ей запрещалось ходить одной в лесопарк, и на поздние сеансы в кино еще не так давно надо было отпрашиваться со слезами, а стоило вечером задержаться у подруги, как отец отправлялся ее разыскивать, будто маленькую.

Правда, этого парня Алена не очень опасалась, то ли потому что он не выглядел пьяным, то ли потому что ей было уже известно, что чаще всего именно такие парни, кичащиеся перед приятелями особой лихостью в отношениях с девушками, наедине выказывают свою добропорядочность, именно этим стараясь отличиться от своей же компании.

И, будто в подтверждение ее мыслей, парень сказал:

— Не подумайте, что Король Федор — кличка какая блатная… В шахматы хорошо играю, вот ребята и прозвали Король Федор и по дням недели число прибавляют… Сегодня, к примеру, пятница, значит: Король Федор пять…

— Хорошо играете… Какой же у вас разряд? Или вы пока только гроссмейстер? — спрашивала Алена, насмешливостью подбадривая себя, потому что шли они особенно глухим местом — между школой и детским садом. И эти темные окна и расчищенная до мерзлой земли дорожка среди высоких сугробов пугали, и она едва сдерживалась, чтобы не бежать.

— Не, я самоучка, — сказал он простодушно. — Но у перворазрядников выигрывал.

— С закрытыми глазами выигрывали? — не без ехидства спросила Алена.

— Могу и с закрытыми играть, — спокойно ответил он.

«Хвастлив чисто по-мужски», — подумала Алена. До дома молчали, и страх у Алены было улегся, но неожиданно вместо того чтобы уйти, Федор прошел с ней до подъезда и распахнул дверь:

— Прошу.

Мгновение она колебалась, но решила, что, если не ехать на лифте, а подняться пешком, страшного ничего нет, и вошла в долгожданное тепло. Федор — за ней и возле лифта спросил:

— Вам какой? — Он нажал кнопку, вспухшую пунцово, и тут же двери лифта с шумом раздвинулись.

— Я пешком, — сказала Алена.

— А этаж?

— Восьмой.

— Меня боитесь?

— Вот еще… Тренируюсь.

— Скалолазка?

— Альпинистка.

— Давайте портфель, если тяжелый.

— Уж сама как-нибудь…

— Да давайте, — мягко пробасил он, взявшись одной рукой за перила, а другой упираясь в стену, и всмотрелся в девушку. В лице ее, в глазах, мелькнул такой испуг, что он едва сдержался, чтобы не обнять ее и не целовать, утешая.

Лестница была неширокой. Алена быстро поднималась впереди. Федор то отставал, то догонял ее, уже не зная, зачем идет, и думая лишь о том, как скорее попасть в общежитие, на свою койку, и лечь и уснуть, но боясь просто повернуться и уйти и остаться в ее памяти смешным.

— Идите! Идите. Спасибо… — с сердитым облегчением сказала Алена, останавливаясь на площадке у двери квартиры.

— Ладно. Почапал, — произнес он так, словно она не прогоняла его, а он, найдя предлог, избавился от скучной обязанности и мог наконец-то уйти. — Счастливо! — Запахнув полушубок, нарочито шумно вздохнув, он пошел вниз, не спеша, на каждой ступеньке пружиня ногу.

Алена открыла дверь квартиры и не поверила глазам. В конце неосвещенного коридора, в ярком проеме распахнутой двери большой комнаты она увидела рядом с отцом Анатолия Сергеевича и мать… Это было невероятно! Она знала точно, что они еще года полтора должны быть в командировке за границей…

Анатолий Сергеевич и мать, улыбаясь ей — мать как-то плачуще и восторженно, а Анатолий Сергеевич бодро, — отодвигая шумно стулья, начали подниматься, и вслед за ними, помедлив, обеими руками пригладив седую шевелюру, встал из-за стола отец.

И то, что был он в линялом синем спортивном костюме, в шлепанцах на босу ногу, а они одеты так модно и красиво, отчего выглядели не только счастливее, но и гораздо лучше него, людьми какого-то особого сорта, кольнуло ей сердце. Она подумала, что мать снова привезла заграничные вещи и, как случалось прежде, желая гордо от них отказаться, она все-таки соблазнится ими и станет, как того и хочется матери, болтать с ней обо всем на свете, словно ничего не произошло, словно она беззаветно любящая дочь. И отцу, конечно же, будет все ясно, и он обидится, но промолчит и даже не усмехнется иронически…

Осознание этой возможности настолько унизило Алену перед самой собой, что ей захотелось сразу как-то задеть мать, дать ей почувствовать свою взрослую независимость.

И мысль об этом парне, о Короле Федоре, приласкала ее предвкушением того, как должно удивить мать подобное знакомство.

Почти непроизвольно отступила она к лестнице, обернулась и негромко позвала:

— Федор!

И мгновенно в глубине спящего дома ожила лестница — загремела, затопала… В секунды рядом с ней на площадке оказался Федор и с готовностью выдохнул:

— Я!

Его поспешность в соединении с только что пережитым из-за него страхом развеселили Алену. Она решительно потянула его за рукав полушубка в квартиру.

Упираясь и приговаривая взволнованно:

— Да куда ж это! Мне ж пора… Ну, честное слово, идти надо! — он все-таки вошел, и тут, в тесной сумрачной прихожей, стало особенно заметно, какой это крупный и сильный человек.