Георгий Вайнер - Бес в ребро Страница 10

– Па-анятно… – протянул Жигунов и ручкой почесал в затылке. – А он тебе кто?

– Кто – Ларионов?

– Ну да… Ларионов…

– Знакомый он мне!

– Хорошо знакомый? – допытывался Жигунов.

– Нормально… Давно во всяком случае, – неуверенно сообщила я, вспомнив рассказ Ларионова о нашем знакомстве на даче, о котором я навсегда позабыла.

– Ясненько, – покивал Жигунов кудрявой головой и постно сообщил: – Значит, так, старый твой знакомый Ларионов, бывший, можно сказать, пенитель моря, вдряпался в большие неприятности…

– А почему это «бывший»? – взвилась я.

– Да потому, что я здесь моря в округе нигде не наблюдаю. Пенить нечего будет. А в Одессу, на ролкер на его, ехать ему будет невозможно…

– Интересно узнать, отчего так?

– Оттого, что он упертый, – грустно вздохнул Жигунов. – Ничем себе человек не может так жизнь затравить, как своей упертостью…

– А в чем его упертость?

– В чем? – задумался Сашка. – Как бы это тебе объяснить… Случилась с ним неприятность…

Заметив мой протестующий жест, Жигунов прикрикнул:

– Ты не спорь со мной, а слушай! Ты слушать пришла или мне про жизнь рассказывать? Я допускаю, что все рассказанное Ларионовым правда… Но это не меняет положения. С ним случилась неприятность. Вот как бы надел человек новенький костюм, вышел на улицу, а его грузовик проехавший окатил грязью из лужи с ног до головы. Горько и обидно – испорчен костюм, в гости не попал, и чувствуешь себя посмешищем на виду у остальных, грязью не облитых. Понимаешь, о чем говорю?

– Понимаю. Но его не случайный грузовик облил грязью, а хулиганы сознательно плюнули в лицо. Разница имеется. Не находишь?

– Нахожу, – кивнул Жигунов. – Но эта разница для домашнего разговора за чаем под розовым абажуром, вечерняя беседа о падении нравов. А лупить смертным боем граждан, которые себя неправильно ведут, никто Ларионова не уполномочивал… И ломать их наглыми мордасами витрины с чудесами электроники…

– Хорошо, Саша, может быть, ты и прав, – притворно согласилась я. – Но я бы хотела, чтобы ты объяснил: что надо было делать Ларионову в этой ситуации?

– Принять меры к задержанию нарушителей порядка, собрать свидетелей и, дождавшись прибытия работников милиции, препроводить своих обидчиков в отделение для надлежащего разбора уличного происшествия, – четко отрапортовал Жигунов.

– Саш, ты смеешься надо мной? – тихо спросила я.

– Не-а, – помотал чубом Жигунов.

– А как же он мог их задержать, если они сидели в машине? И было их четверо, а он один? И милиция прибыла через пятнадцать минут после драки?

– Думаю, что не мог, – согласно покивал головой Сашка.

– Что же ему было делать?

– Согласиться с милостивым решением начальника отделения милиции считать их общую драку незначительным происшествием, уплатить четвертак штрафу и, низко кланяясь, сердечно благодаря, галопом чесать восвояси, – невозмутимо объяснил Сашка.

– Саша, что ты мне такое говоришь? – остолбенела я.

– Отвечаю на твой вопрос, что ему надо было делать, – пожал он плечами.

– Но ведь это срам! – заорала я. – То, что ты говоришь, это ужасно!..

– Наверное, – согласился Сашка. – Вот он сраму не допустил, теперь его будут катать ногами по навозу до посинения…

– Но почему? В чем дело, черт побери? Если ты понимаешь, что он не виноват…

– Одну минуточку! – прервал он меня. – А почему ты решила, что я это понимаю? Я готов тебе поверить потому, что знаю тебя, а ты знаешь его, а он знает, что ты знаешь меня…

– Ничего он не знает! – вскочила я. – Он…

– Вот именно ничего он не знает! И знать не хочет! Его тут два дня уговаривали, а он как бык прет на ворота – возбуждайте дело, расследуйте, ищите!..

– А почему бы действительно не расследовать? – невинно спросила я. – Отчего бы вам не поискать? Не разобраться, что там на самом деле произошло?

– Спросила? – Жигунов смотрел на меня в упор. – Объясняю! Мне надо пойти сейчас к начальнику отделения и сказать: "Я, как ваш подчиненный и безупречно принципиальный оперуполномоченный, выражаю вам недоверие в связи с поспешно принятым решением о передаче дела в надзирающий орган – прокуратуру. Вы обязаны, невзирая на некомплект пяти работников в штате, общую текущую мелочевку и пока еще не раскрытые на вашей территории два грабежа, три квартирные кражи, один поджог и угон автомобиля, сосредоточиться на выяснении вопроса:

Шкурдюк первым плюнул в лицо Ларионову или Ларионов бросил Чагина в витрину!" Тебя устроит такое заявление? А, подруга?

– Можно то же самое и не так сказать, – по возможности мягко заметила я.

– Нет! – Жигунов резко рубанул правой ладонью левую, будто отсек ее, чтобы не мешала. – Нельзя! Я тебе могу в два счета аргументирование промотивировать и мотивированно проаргументировать, что начальник принял единственное разумное решение, передав это дурацкое дело в прокуратуру…

– А в чем разумность-то? – поинтересовалась я.

– А в том, что наш бесстрашный марсофлот избрал себе неплохих спарринг-партнеров для уличного боя – Шкурдюка, Чагина и Поручикова… – пожал плечами Жигунов.

– Чем же они так хороши, кроме способности пробить мордой витрину?

– Спросила? Отвечаю! Они хороши всем. Они прекрасные граждане. Их все в городе знают, их все уважают, они оказали массу услуг различным еще более уважаемым гражданам. Чагин – разрушитель витринной электроники – директор стадиона с детской спортивной школой, теннисными кортами, крытым бассейном и замечательной финской баней. Здоровенный лживый лошак, этакий лицемерин…

– И что? – скрипнула я зубами. – Можно лицемерину хулиганить?..

– Нет, нельзя. Он и не хулиганил. Во всяком случае, ничего об этом не известно, а известно, что он стал жертвой неведомо откуда взявшегося хулигана. Не знает здесь никто твоего морехода! Чужак он здесь, а Чагина помнят как добрейшего и отзывчивого человека! Все нужные дети приняты в спортивные секции, все влиятельные толстуны играют на недоступных кортах, потом омываются в голубой чаше бассейна, а чресла их помнят негу чагинского массажа в парилке и хлебосольство в предбаннике…

– И этого достаточно, чтобы безнаказанно плевать людям в лицо?

– Во-первых, если даже поверить Ларионову, то плюнул не Чагин, а Шкурдюк… – заметил Жигунов механически.

– Какая разница?!

– Большая! Игорь Шкурдюк – просто «шестерка» при Чагине, жуликоватый человечек, которого бы я с наслаждением посадил года на два. Да руки коротки! – Жигунов поднял руки вверх и потряс, покрутил пальцами, демонстрируя их короткость. – Шкурдюк – трудный человек. По-моему, с ним действительно можно разговаривать только руками. Или ногами. Но доказать про него никто ничего не смог…

– А чем он занимается?

– Представитель «Союзаттракциона» в парке культуры. Он там держит все аттракционы и платные игры… Наваристая работенка – левые билеты, неучтенные клиенты, воруют все время монеты из кассоприемников на игральных автоматах. Он вообще шансовитый человек. Везунчик…

– Ну да, конечно, – кивнула я. – С Ларионовым ему особенно повезло…

– Конечно, повезло, – сразу согласился Жигунов. – Оба-двое виноваты. Ларионов даже виноватее, поскольку никто не видел, как Шкурдюк плюнул в него.

– А третий из них тоже не видел? – спросила я на всякий случай. – Он-то что говорит?

– Григорий Николаевич Поручиков всегда видит и говорит то же, что и Чагин, – вздохнул Сашка.

– Это почему? Друзья до гроба?

– Да ладно – «друзья»! – передразнил Жигунов. – Таких друзей за ухо – и в музей! Поручиков работает у чагинского тестя… у Барабанова…

– Это какой Барабанов – начальник «Главзеленстроя»?

– Вот именно! Поручиков – начальник юридического отдела у всесильного Барабанова…

– А почему же он такой всесильный, Барабанов?

– А потому, что Иван Константиныч дачные участки намечает к отводу и строит домики на них. А сейчас все хотят после работы тишины, пейзанского покоя. Так что дружба с Барабановым – до-о-орого стоит!

– Н-да-те-с! – протянула я растерянно. – Как же понимать, Сашка, все это? До правды не докричаться, что ли? Как ты говоришь: «всё схвачено»? Перекрыли они все звонками, банями, дачами? Можно по улицам бегать, людям в лицо плевать, бутылками по голове стучать?

– Всё? – спросил он терпеливо, и лицо его выражало печаль по поводу моей глупости. – Ты все сказала? Теперь я. В твоих слезных криках – гнев по поводу бессилия милиции или паче того – подумать страшно – коррумпированности нашей, постоянной зависимости от барабановско-чагинской мафии. Так?

– Ну, вроде этого…

– А это не так! Возможности у этих подонков действительно большие. Но все силы они приложили как раз для того, чтобы дело замять. Не нужен им скандал! А Ларионов вопил как оглашенный, что они-де оскорбили его человеческое достоинство. Да одной тонкости не учел: закон – я повторяю, закон! – на стороне Шкурдюка и Чагина.