Сергей Алексеев - Наш колхоз стоит на горке Страница 11

Насмотрелся однажды Савельев на проворные Варварины руки, на горы сплетенных ею корзин и, во-первых, подумал: «Да, немало у нас способных людей», а во-вторых: «Вот ведь тоже доход колхозу. Конечно, корзины — неплохо, — рассуждал председатель. — А если расширить дело? И изготовлять в Березках в зимнюю пору, допустим, плетеную дачную мебель?»

Идея захватила Савельева. Заговорил он с Варварой Нефедовой. Та ахнула:

— Да как же так? Да к этому мы неспособные!

Однако интерес проявила. А в конце разговора сказала:

— Что же, Степан Петрович, не боги горшки обжигают.

Ездил Савельев в область, привез оттуда какого-то молодого человека. Называл его важно: «товарищ архитектор» и «модельер». Этот «товарищ архитектор» и «модельер» и сорганизовал за месяц производство в Березках плетеной мебели. Стали делать стулья, кресла и кресла-качалки.

А потом дед Опенкин внес и новое предложение.

— Вот что нужно еще делать, — заявил дед, — стульчики с дырочкой.

— Какие тебе еще стульчики с дырочкой! — огрызнулись на деда.

— Для детей, — пояснил старик. И сам, как образец, сделал первый стульчик. И очень удачный.

Опробовал стульчик двухлетний Гришатка Нефедов, сын Варвары. И тоже удачно.

Эти стульчики с дырочками плели теперь все. И взрослые, и старики, и дети.

При сбыте продукции оказались они самыми ходкими. Даже для Москвы заказали однажды в Березках тысячу стульчиков с дырочкой.

В новом начинании Березкам никто не помешал.

Табак

Неожиданно Савельева пригласили в район. Приехал. Показали письмо. Прочел Степан Петрович и ахнул.

Речь в письме шла о Березках, а точнее, о председателе. Городились одно на одно обвинения.

Сообщалось, что Савельев покрывает воров. (Приводилась история с Григорием Сорокиным.) Насаждает на важные должности своих людей, а работников старых, заслуженных изгоняет. (История с Параевым.) Равнодушно относится к людям колхоза. (Отказался взять на поруки Глафиру Носикову.)

Были в письме обвинения и посильнее. Мол, потакает председатель кулацким настроениям. (Об огороде Анисьи Сыроежкиной.) И снова о той же чайной и той же грибоварне: мол, тянет Савельев в неверную сторону.

Далее в письме говорилось: колхоз разваливается, люди бегут из Березок. И тут же конкретно — Степан Козлов.

И как общий вывод: пока не поздно, Савельева надо снять.

Письмо было без подписи.

Разбирать дело Савельева приехал в Березки старый знакомый. Тот самый представитель из района, который заставил деда Опенкина поднять руку, когда избирали председателем Лапоногова.

Приехал представитель с огромным желтым портфелем. Роста он был высокого. И этот рост, и особенно портфель уже сами собой невольно внушали трепет.

Районный работник расположился в правлении и стал вызывать людей. Конечно, по одному.

Побывали у него Григорий Сорокин, Параев, Нютка, колхозный зоотехник. Затем представитель ходил по селу, заглянул на ферму, осмотрел чудо-огород Анисьи Сыроежкиной. Потом вновь вернулся в правление и продолжил свои беседы.

К приехавшему был вызван и дед Опенкин.

— Ну, Лука Гаврилыч, ты должен нам помочь. Помочь, — сказал представитель. — Дело несложное, а все же… Савельев живет у тебя?

— Ну, у меня.

— Так, так… Пьет?

— Пьет. Кофию пьет по утрам.

Представитель хмыкнул.

— Ну ладно. А что ты скажешь про историю с Григорием Сорокиным?

— Другой бы Гришку, конечно, под суд, — начал старик. — Но Савельев не тот человек…

— Хватит, хватит! — прервал представитель. — Все ясно. Значит, под суд? Правильно.

Дед с удивлением посмотрел на районного гостя. Но тот уже задал новый вопрос:

— А что ты скажешь, товарищ Опенкин, про гражданку Сыроежкину и ее огород?

— Что я скажу? Да та Аниська мне в ноги должна поклониться! Кабы послушал меня Савельев, тут для Аниськи и очень дурным могло бы запахнуть.

— Так, так… — произнес представитель. — Значит, предупреждали Савельева. Не послушал Савельев?

— Нет, не послушал, — ответил старик. — И не ошибся. Правильно сделал…

— Хватит, хватит! — прервал районный работник. — Все ясно.

Дед с еще большим удивлением посмотрел на гостя. Насторожился.

— Что тебе ясно?

— Зазнался Савельев. Советов народа не слушает. Воров покрывает. Вот так и напиши. Как сказал, так и напиши. — Представитель придвинул к деду лист чистой бумаги.

Дед посмотрел на бумагу, на гостя, опять на бумагу, снова на гостя. Поднялся и вдруг:

— Вошь!

— Что? — не понял представитель.

— Вошь, говорю! — повторил Опенкин. — Эх ты, малое насекомое. Только зуд от твоих бесед.

Для наглядности старик почесался локтями, напялил шапку и, не попрощавшись, вышел из комнаты.

После Опенкина у представителя побывало еще несколько человек. И вдруг, не переговорив со всеми, кто был к нему вызван, грозный работник неожиданно прекратил дальнейшее расследование и срочно уехал в район.

А вскоре к Савельеву прибежала Нютка Сказкина:

— Ой, Степан Петрович, что будет, что будет!

— Ну, что там еще случилось?

— С этим, с длинным, Вася схватился.

— Ракетчик?

Нютка кивнула.

— Ну и что же ракетчик? Ударил?

— Нет, не побил. За грудки брал. Но не побил.

— Да, — произнес Савельев. — Дело, выходит, совсем табак.

Гвардия

Уехал представитель, а через день в колхоз пришла телефонограмма. Савельева срочно вызывали к секретарю районного комитета партии.

— Снимут Савельева, снимут, — поползли по Березкам слухи.

О том же думал и Савельев. Вновь перебирал Степан Петрович в памяти весь этот год, день за днем, шаг за шагом. Искал, в чем промахнулся, где перегнул. Не находил. Конечно, кое-кого обидел. Где-то был крут. Где-то излишне ершист. Год был нелегким. Но совесть чиста.

— А, к черту их всех! — ругнулся Савельев.

Устал, конечно, председатель за год. В последние дни надергался. Однако потом подумал: «А что же такого случилось? Ничего. Все даже очень идет нормально. Ехал в Березки — не о мимозах и розах думал».

С такими мыслями и приехал председатель в район. По пути подготовил речь. Решил наступать и без боя не даться.

Неожиданности начались сразу. Вопреки предположению, секретарь райкома встретил Савельева приветливо:

— Счастливым родился, счастливым. В сорочке.

Савельев почувствовал: что-то произошло. Но что именно, Степан Петрович понять не мог.

— Гвардия у тебя, гвардия, — сказал секретарь.

И это снова было загадкой.

— Вот что, возвращайся в колхоз, — сказал секретарь райкома. — Считай, что дело твое рассмотрено. Претензий райком не имеет. Работай. Трудись. — Потом чуть построже: — А своим накажи: за рукоприкладство, если еще хоть раз повторится, ответ будет общий, твой в том числе. Заруби.

Савельев понял, что речь шла о Васе и том, высоком.

— Да он же дурак, — не сдержался Степан Петрович, имея в виду районного представителя.

— Осторожней, товарищ Савельев, — насупился секретарь. — Ты наши кадры не трогай. Умом не блещет — согласен. Не слепой — вижу. Но исполнителен. — Секретарь задумался, взглянул на Савельева. — Вот что, Степан Петрович, как посмотришь, если тебя на работу в район?

Савельев покачал головой.

— Что, не прельщает?

— Нет, почему же? Но и в колхозах люди нужны.

— Нужны. Ой как нужны! — вздохнул секретарь. — Всюду нужны. Ну что же, ступай. — И опять повторил: — Гвардия у тебя, гвардия.

«Что это он все время про гвардию говорит?» — подумал Степан Петрович.

Секретарь уловил непонимающий взгляд Савельева.

— О людях твоих говорю. О людях. — Секретарь усмехнулся. — Два часа вот тут у меня просидели. Чуть шкуру с живого не сняли.

Секретарь взял Савельева под руку, подошел с ним к двери. Раскрыл. Глянул Савельев — вот она, «гвардия». Стоят перед ним Червонцев, бригадир полеводов Елизавета Никитична, или попросту — тетя Лиза, Нютка Сказкина, Сыроежкина Анисья Ивановна и даже Григорий Сорокин.

— Ну, получайте своего председателя, — произнес секретарь. — Ершист он у вас, ершист.

Возвращались из района все вместе на грузовой машине. Савельеву предложили сесть в кабину, но он отказался. Распахнул дверцу перед Елизаветой Никитичной. Но и та отказалась. И Анисья Ивановна тоже.

— Я там, наверху, — улыбнулась Анисья Ивановна. — Там воздуха, света больше.

Залезли все в кузов. Стояли, облокотившись на кабину, плотно прижавшись друг к другу.

А навстречу бежали родные поля. И солнце светило в небе. И ветер бил в лица. Бил, вышибал слезу.

Но неожиданности этого дня не закончились. Едва вернулись в Березки, едва Степан Петрович скинул свою районную пару, как вбежала в избу Нютка Сказкина и закричала: