Павел Зальцман - Щенки. Проза 1930-50-х годов (сборник) Страница 11

Щенок, выставив морду из кустарника, следит за совой. Она показалась снова над лесом и летит через сопку с красной прогалиной на вершине: там горело.

В телеге пусто. Он бежит к унесшим корзину. Все вывернуто, пища в руках у ртов. Щенок подскакивает к старику, положившему на колени длинную палку, опачкав когти в крови на ноге, и хватает кусок хлеба у его рта. Зубы глубоко уходят в ржаную корку, хрупкую вверху и мягкую внизу; стряхивая муку, он вырывает кусок из рук и убегает с ним, расширив рот, опрометью в лес. Старик бросается за ним на шум и, споткнувшись, падает.

XI. Сова

Сова летит над сопкой и несет корзину на вытянутой веревке. Украденные во время драки вещи сложены в ельнике близко от насыпи. Три чемодана, три корзины, четыре мешка, пять узлов и один портплед. Тяжелая корзина подхватывается крыльями. Слева под собой между плоских макушек сове показался огонь. Она повисла в воздухе, корзина опускается. Сова освобождает когти и тихо идет в траве к тлеющим угольям. Костер почти погас. Две женщины спят под навесом. Обеим холодно. Вытянув лапы, спит щенок. По открытому глазу ползет муравей. Сова глядит на Лидочку сверху, на Веру, любуется спящими и приближается к Вере. «Кажется, они погодки?»

Под дождем, высматривая издали, не едет ли навстречу телега, Петька доходит до табора, удивляясь тишине; между высоких камней он спустился в овраг, шаг за шагом дальше от леса, на каждом – готов назад, он оглядывается, выбирает, колеблется, но торопит себя вперед, чтоб скорей вернуться, в овраге его сбивают торчащие камни и глубокие лужи. По крутому холму в сумерках он поднимается к ряду шалашей. Людей не видно, дождь шуршит по хвое.

Сквозь ветки горит огонь, ослабевая. Четыре женщины сидят у входа лицами внутрь шалаша.

«Нужно скорей обратно. Значит, туда?» Петька подходит и нагибается, всматриваясь в темноту. Там он видит спящего попутчика. Одна из женщин обернулась, все вскочили и расступились.

Петька разбудил его. Попутчик поднялся, с трудом потягиваясь, и сел на улежанных хвойных ветках, покрытых овчиной.

– Что же они не приходят?

– Черт их знает, я здесь заснул. Подождем.

Ветер в щели гонит свет по бокам самовара, по двум ножам на доске для теста с ободранным деревом. Мужчины сидят на ветках, выглядывают из входа, но сквозь дождь ничего не видно. Попутчик засыпает снова, съежившись от свежести, уткнувшись носом в руки, затекшие на смолистых ветках. Женщины, тесно усевшись, кивают головами. Только мужчины двинутся, они поднимают глаза. Петька отсчитывает последние пять минут. Согнувши спину, подняв колени, он прислушивается, ожидает и слышит с сопки крик. «Нет, этого не может быть, подменено слово; значит, все спокойно? Я ее увижу». – Ушей достигает сонный шепот, рук касается плечо. Под пальцами шевельнулись губы.

Лидочка просыпается, сучки, угольки, красные нитки рассыпаются у ног; сверху, насквозь обнимая руки под мышками, скользя по плечам, проносится холод. Кровь замедляется в жилах и стягивается к сердцу. Она видит его. Оно сжимается, кровь его наполняет, выкачивают вены. Оно представляет лицо в движении. Наливается, синеет, дышит широким плоским носом, растекающимся в губы; глаз нету вовсе, а вместо шеи трубка из колец, накипевшая кровью. Лицо гримасничает быстро, неравномерно сжимаясь и разбухая. Лидочка чувствует колотье и хватается за сердце. Она стоит на коленях, глядит в темноту и ждет без ответа. Сестра дышит рядом грудью вверх. Никто не приходит.

Лидочка сгребает веткой такие пушистые рассыпающиеся шишки, как комья шерсти: «Когда он вернется, настанет утро, есть будем вместе, вещи понесутся из этой, тоже пушистой темноты. Она просветлеется. Затем зимой по синему снегу, за темным окном горит плита, за дверью, оббитой войлоком, висит морозная шерсть. Мы встретимся, я кидаюсь к нему, и поцелуемся три раза».

Петька свесил голову у огня и дремлет, то и дело просыпаясь в беспокойстве. Он видит сон. Слетает сова. Это так кажется, а на деле только лицо. Лоб вспотел и посинел, он сжимается. Голова как две человеческих, без туловища, с плоским растекшимся носом. На губах выступает кровь и слюна. Лицо краснеет, надуваясь, потом вокруг глаз опадают морщины. Сова, слетевши бесшумно, садится возле Петьки, глядит улыбаясь и начинает доверчиво болтать. Петька, разозлившись, с отвращением ударил ее кулаком в лоб. Он мягкий и поддался. Она не ожидала, глядит ему в глаза и падает, икнувши на полуслове. Она не может понять предательского удара, беззвучно смеется и опять, бессвязно уже, болтает; но вот вздрогнула и замолчала. Кровь струйками тянется по ее мягким зубам, а она все скалит их, смеясь.

Его разбудило движение. Женщины выбегают под дождем вниз к черному шалашу; сквозь стены светит огонь, его перекрывают люди. Троих кладут на землю. Другие опускаются возле. Женщины стоят над ними. Мужчины видят побитых: у одного расквашен нос; уведя, промывают выбитый глаз, со стонами, скрипя зубами, уговаривая в тесном шалаше; осколки зубов в деснах подпираются кулаком; обманутый надеждой на помощь, в тесноте, со сломанной рукой, в жару, протискивается к выходу. Пальцы насильно трогают раздавленную палкой на рельсе ступню в облипшей портянке.

– Там осталось несколько. Троих тащили. Еще придут…

– А телега?

– Тоже осталась там.

Мужчины напрасно подбивают и сулят. Мужики слушают внимательно и не отвечают.

В это время голодные там собирают последние выроненные куски, уводят лошадь под уздцы через воду и уходят к морю.

На Петькины увещанья мужики спрашивают, где корзины, и обещают завтра из остатков собрать какой-нибудь драндулет. Петька торопит сейчас. Никто не идет.

– Тогда мы уходим.

– Что же уходить? Вокруг лошадей нигде нету.

Мужики стали у входа. Несколько садится вокруг, и многие дремлют. Только мужчины пробуют подняться, трое заслоняют выход. Только двинутся – сидящие поднимают на них глаза.

Оба ложатся до утра. Петька вытянулся, голова на руках, не вертясь в муках, не прося, не торопясь на сопку, притворяясь спящим. Скоро мужики засыпают, кроме двух, поочередно. Избитые по своим углам в одиночестве, прислушиваясь к жалобному бормотанию женщин, стонут, осторожно перекладывая свернутые шеи и руки. Петька очнулся от сна в холоде и не поднимаясь смотрит.

Не успела Лидочка улечься – щека подперла веки, – сова разбудила Веру, ущипнувши клювом рукав. Сестры поднялись и отодвинулись в испуге. Сова предлагает обеим еду и говорит: «Не бойтесь! Вы видите, это сон». Она обещает пищу в теплом доме. Им видится накрытый стол. У окороков заморожен жир, он отогревается губами и пронизан морозными трещинами. Ветчина хрустит под ножом. «Каждая получит что хочет. Это длится мгновенье, так как вам это только снится».

Лидочка: Я очнусь для свидания; в крови, осененной перышками, проснется веселье от теплоты.

Щеки краснеют. Глаза блистают. У сестры во рту язык движется в слюне. Сова обещает им окорока, бутылки и раскрывает в ветках недалеко – во сне – корзину до дома. Сестрам мелькнул свободный сон, его нельзя вернуть, они жалеют, но вот сова возвращается с пищей. Она обнимает Веру крылом, поднимает ей подбородок и подносит ее руку с воблой к открытому рту. Голодная Вера ест, ее руки прячутся в теплых перьях, и, подкрепившись во сне, сестрам приходится встать. Сова им машет крыльями – они идут за ней через ельник – и говорит: «Я наброшу скатерть на стол, наскоро разрывайте прямо руками, раскрывайте рты, огурцы горят на концах зубов, вы можете пить, вам будет еще теплей. Костер вздувается, ломти сыра подогреты, живые куски выскакивают в масляных пятнах на скатерть, не роняйте на них виноградин, ловите губами на шее; на ладонях ловите гранатные зерна. Все – до утра без страха, так как утром вы проснетесь».

Лидочка (утром): Пока я засну – для такого приятного сна. Для свиданья. Я тебя увижу. Пока что, осторожно сквозь елки. Время сна не твое.

Она начинает уставать и наколола себе ноги. И обе позволяют сове перенести их. Она доносит на себе Лидочку до лужайки, опускает возле краденых чемоданов и прилетает за Верой. Та успела заснуть с воблой в руке, вернувшись к навесу с неподвижным щенком. Она поджала ноги и скорчилась от холода. Руки под головой. Сова обходит костер; последние уголья гаснут. Темнота открывается. Щенок продолжает спать. Сова разбудила Веру от сна. Объявляет, что в сон. Вера переступает по холодной траве босыми ногами. На шее чувствует руки, на груди пальцы, шаря и открывая холодному ветру. Руки опускаются, колени овевает холод, она садится в траву. Юбка поднялась выше колен. Икры в воде. Она дрожит, и вместе с холодом ног касается тепло. Затылок ложится на сучья, волосы растрепались по траве. Она ворочается, чтобы встать… Сова сжимает и тянет ее к себе. И под утро бредут – царапая острой хвоей голые ноги, сонные, с портпледом в руках, а сова впереди, умело пробираясь. Впрочем, Лидочка нравится больше. Только они спустились к заснувшей Лидочке, загорелся рассвет, и сова улетает.