Михаил Аношкин - Сугомак не сердится Страница 12

Когда трактор двинулся, волоча за собой сеялки, на одной из которых стояла Настенька, Степан и девушка улыбнулись друг другу. И он крикнул:

— Счастливо!

Грохотал и лязгал трактор, заглушая все. Но девушка, видимо, поняла пожелание Степана и помахала ему рукой.

…Сейчас Настенька сидит перед костром напротив Степана, обхватив колени руками, и задумчиво смотрит на потухающий костер. Вот она подняла глаза и попросила:

— Расскажите о заводе.

Степан не знал, с чего начать. Она попросила еще раз, и он начал рассказывать. Настенька слушала с дружеской улыбкой и не сводила с него мечтательных глаз. Это его смущало и воодушевляло.

После этого вечера Степан встречался с Настенькой еще несколько раз.

Больше двух лет прошло с тех пор, и случилось так, что Степан ни разу не встретился с Настенькой, хотя и не забыл ее.

Однажды в театре тракторного завода проходил концерт художественной самодеятельности. Зрительный зал был набит до отказа. И вот девушка в белом бальном платье, ведущая концерт, звонко объявила:

— Сейчас выступит Степан Колесников. Он исполнит на скрипке свой музыкальный этюд «Мечтания».

Степана знали многие. И когда он появился на сцене, несколько иной, чем всегда, — в темном костюме, сосредоточенный, чуть неловкий, — в зале вспыхнули аплодисменты и тут же стихли.

Степан что-то сказал седому сухонькому старичку — своему учителю. Тот кивнул головой, сел за рояль и осторожно опустил руки на клавиши. Дрогнули встревоженные струны, и в зале родилась мелодия, тихая и задушевная.

Степан вскинул смычок, который на миг замер в воздухе. И в мелодию, которую вел рояль, вплелись серебристые звуки скрипки. Звучали они сначала робко, а потом смелее, и мелодия аккомпанемента отступила. Слушатели затаили дыхание.

Музыка покорила людей. Степан словно увел всех из зала странствовать по красивым родным просторам.

…Когда под сводами зала медленно угасли последние звуки задушевной мелодии, когда Степан осторожно опустил руку со смычком, в зале повисла тишина.

Вышла из-за кулис и в недоумении остановилась конферансье; поднялся из-за рояля старый учитель и трясущимися от волнения руками стал собирать ноты; покорно склонил голову Степан.

А зал молчал.

И вдруг тишина взорвалась. Овации оглушили Степана. Он скрылся за кулисами. Его вызывали, а он торопливо оделся и выскочил на улицу, полной грудью вдохнув морозный воздух. Радость творчества, радость удачи волновала его. Самым желанным спутником сейчас была бы Настенька, ей бы он поведал то, что переполняло его.

Но ее не было.

А Настенька сидела в зале. Идя на концерт с подругой, у которой гостила уже второй день, Настенька вовсе не надеялась встретить того техника, который приезжал к ним в позапрошлую весну. Но когда Степан Колесников появился на сцене, она сразу узнала его и обрадовалась. Настенька не сводила глаз со Степана, с его задумчивого лица, следила за легкими движениями пальцев левой руки, за плавными взмахами смычка. Она сразу безотчетно покорилась нежной мелодии.

И Настенька почувствовала себя удивительно легко и приятно. Скрипка рассказывала о чем-то знакомом-знакомом. Может быть, это был веселый летний день, с небольшим дождиком и такой красивой радугой. А может быть, скрипка рассказывала о голубом вечере на полевом стане, когда над полями и рощами звенела ее, настенькина, песня. Именно напев той песни сейчас так уверенно и красиво выводит Степанова скрипка. Видно, Степан подслушал настенькины думы, услышал ее песни. Значит, он думал о ней.

На улице Настеньку встретила завируха: крупно и густо шел снег. Впереди полыхало зарево большого города. Далекими-далекими показались ей те весенние встречи. Она была счастлива, что вновь встретила Степана. Ей захотелось поскорее увидеть его, подойти и сказать что-нибудь ласковое и понятное только им двоим.

И Настенька решила вернуться в театр. Но кто-то хлопнул дверью. Настенька вздрогнула и, не оглядываясь, поспешила в город, не переставая думать о Степане, о встрече с ним, которая теперь, она верила этому, обязательно состоится.

А декабрьский снег кружился в темноте, мягко похрустывал под ногами. Навстречу неслись автомобили. Встретилась веселая гурьба молодых людей, и долго слышались их смех и голоса. Где-то в темноте, недалеко прогрохотал поезд. Во всем мире таком огромном, необъятном, горячо и неповторимо билась вечная жизнь. И в этом мире родилась и утвердилась большая радость Настеньки и Степана.

ВАЛИНА ОШИБКА

Морозный туман прочно опустился на город, уличные фонари и фары машин тускло мигали, обволакиваемые серой мглой. У освещенного подъезда клуба Валя остановилась, вглядываясь в лица идущих людей. Сергея не было. Она вошла в вестибюль, попала в шумную толчею, что образовалась у вешалки. Протиснувшись к барьерчику, еще раз огляделась, ища Сергея. Но в этом скопище народа трудно кого-либо найти. Валя расстегнула пуговицы пальто, развязала шаль и услышала знакомый голос. Прислушалась: говорили о ней. Валя хотела поглядеть, кто же это говорит, но не сделала этого: узнала хрипловатый голос Юрки Попетляева, шофера с их строительства, нагловатого и самоуверенного парня.

Кровь прилила к лицу, и вдруг так пусто сделалось на сердце. Валя попридержала шаль, которую уже приготовилась снять.

— А вообще, эта соломенная вдовушка ничего из себя, — продолжал Юрка. — Не будь, Сережа, лопухом…

— Не трепись! — хмуро оборвал его Сергей. — Понял?

Но Валя не слышала, что сказал Сергей. Ее захлестнула обида, жгучая до слез. Валя резко повернулась и, очутившись лицом к лицу с Попетляевым, ударила его по щеке, еще и еще раз. Звонкие пощечины привлекли всеобщее внимание. Шум стих. И она, и Юрка, и Сергей оказались в тесном людском кольце. Попетляев тер покрасневшую щеку ладонью и не знал, что делать: слишком неожиданным было нападение. Но вдруг злобные огоньки вспыхнули в его наглых кошачьих глазах, он скрипнул зубами и бросился на Валю. Однако Сергей схватил его за плечо и с силой швырнул в сторону, резко сказав:

— Не трожь!

Юрка отлетел, как мячик, — не зря Сергей работал каменщиком, силенки в нем хватило бы на четверых Попетляевых. Юрка упал бы, если бы какой-то паренек не поддержал его подмышки и восхищенно не произнес:

— Вот дает, так дает!

Валя, опустив голову, поспешно выбралась на улицу: ее обжигал стыд.

После случая в клубе Валя не видела Сергея три дня. Ей не хотелось его видеть, но если бы он пришел, она бы обрадовалась. В бухгалтерии стройки, где Валя работала счетоводом, о случившемся в клубе ничего не знали, а Вале почему-то все казалось, будто они знают, да только не говорят, боясь ее обидеть. И она переживала. Иногда ее безудержно душили слезы и страстно хотелось рассказать кому-нибудь о своих страданиях. Изредка Валя ловила на себе изучающий взгляд Василия Васильевича, бухгалтера, и краснела, не знала, куда деться. А однажды, когда все ушли на обед, Василий Васильевич, взяв костыли, подошел к ее столу и спросил:

— Ты, Валя, почему такая грустная за последнее время? Случилось что-нибудь?

Великого труда Вале стоило выдавить на лице улыбку и как можно обыкновеннее ответить, что ничего не случилось, просто Василию Васильевичу показалось. Но он недоверчиво покачал головой, однако расспрашивать ни о чем больше не стал. И Валя была благодарна ему за это, потому что, не кончи он расспросы, она расплакалась бы.

Что же с ней делается такое? Из-за Сергея? Она еще сама не сознавала, любит она его или нет. Слишком не повезло ей в любви, слишком грубо растоптали у нее это благородное чувство, чтобы она могла сейчас легко и бездумно довериться, как доверилась три года назад. Тогда она поступила безрассудно. И это безрассудство постоянно напоминало о себе милым лепетом сынишки, косыми, презрительными взглядами лицемеров и разными наговорами, какие пришлось услышать от Юрки Попетляева.

Расплатой за эту ошибку были и ее отношения с Сергеем. Сергей пристально присматривался к ней, и Валя видела: нравится она ему. И все-таки не понимала его. Был он то ласков, то замкнут и холоден. Какая-то невидимая, непонятная сила отталкивала его от нее и порой так чувствительно, что Валя плакала.

Валя хорошо понимала, что ей никогда не узнать того, что говорят о ней Сергею. Попыталась посмотреть на себя со стороны и ужаснулась: сколько грязного можно наговорить! Двадцатилетней девушкой нажила ребенка, дружила с Юркой Попетляевым, теперь вот с Сергеем…

Игорь Волобуев понравился ей с первого взгляда. У него были красивые карие глаза. Орлиный нос придавал лицу мужественное выражение. А Валя в жизнь входила с радостной верой в себя, во всех людей и не знала, что не перевелись еще и подлецы. Ее так научили глядеть — и не уберегли, обезоружили. Теперь вспомнила об Игоре Волобуеве брезгливо. Он работал на строительстве техником, в любви объяснился стихами и скрылся немедленно, как только узнал, что Валя беременна. Она не преследовала его — он стал ей до глубины души противен, и она, если бы можно было, раздавила бы его, как слизняка.