Григорий Медведев - Энергоблок Страница 13

Палин позвонил в будку военизированной охраны. Приказал не открывать ворота транспортного коридора. Через некоторое время звонок от Пряхина. Матерится. Говорит, что в мастерской блока вспомогательных цехов есть контейнеры. Насосы спрячут в контейнеры и отправят на завод для ремонта. Ты, говорит, Палин, не пуп, а работу стопоришь. Смотри, морду намылим сообща.

— Мыль! — крикнул ему Палин. — На гидравлической части насоса семьсот пятьдесят тысяч «бета»! Ты что, в своем уме?!

— Умник! — огрызнулся Пряхин. — Шибко образованный стал... — И бросил трубку.

Позвонил Абдулхаков. Сказал, насосы поднимают в центральный зал. Будут мыть над шахтой ревизии.

«Подействовало...» — удовлетворенно подумал Палин.

Притащили со склада новые выемные части. Приступили к установке...

Звонок от Шаронкина:

— Владим Иваныч! Салютик, физкультпривет и наше вам! Довожу до сведения... Вопреки и супротив... Но ничего не могу сделать... С разрешения Алимова и при поддержке тяжелой артиллерии, то бишь Торбина, приступаю к гидровыгрузке ионообменных смол из фильтров байпасной очистки в те самые двадцатипятикубовые емкости... Ничего не могу сделать... Смола насытилась. Активность — невмоготу... Наше вам! Прошу дозиметриста... Срочно!..

У Палина сдавило в груди. Опалило гневом при мысли о Торбине.

«Но отвечаю я... Сброс радиоактивных смол на узел десорбирующих растворов превратит в нерабочие сразу три больших помещения и очень людный коридор на отметке минус пять и восемь... Но... Пока делать нечего... Пойдет Проклов. Матрос с атомной подлодки. Служил в реакторном отсеке. Трюмный. Очень основателен. Сказал, никуда теперь не пойдет. На атомном деле и подохну, говорит... Последний анализ — кровь в норме...»

Вызвал Проклова. Приказ:

— Оформить допуск. Организовать саншлюзы — противни с мешковиной и контактом Петрова. Знаки радиационной опасности. Обход радиоактивно опасных помещений. Производство работ только по бланку переключений, подписанному начальником смены АЭС и Шаронкиным...

Проклов ушел. Палин подумал, что здесь можно пока быть спокойным.

Позвонил на блочный щит управления. Там уже начали подъем мощности. Пока на естественной циркуляции и до десяти процентов от номинала. Замначсмены говорит, что Алимов и Торбин почти непрерывно на проводе. Торопят. Работы по главным циркуляционным насосам будут завершены к утру. Будут ждать насосы на режиме естественной циркуляции.

Палин пошел в обход по электростанции. Через коридор деаэраторной этажерки прошел в машзал. Кругом полно народу. Особенно на отметке дистанционных приводов арматуры. Эксплуатационники вручную крутят задвижки. Выставляют в исходное положение. Кое-где есть маховики. Но в основном крутят гаечными ключами, нарощенными газовой трубой. Лица красные, потные.

Крутят давно. Крутить еще долго, не менее трех часов...

В машзале прохладно. Пахнет холодным железом и пластикатом. Еще сыростью. Несет с низовых отметок. Слышен лязг железа.

Спустился на нулевую отметку в бокс конденсатоочистки. Завершают загрузку в фильтры ионообменных смол. Загружают прямо через люки, индивидуально в каждый фильтр. Гидрозагрузка не отлажена. В боксе холодно. На желтом пластикатовом полу лужи черной воды. Эксплуатационники тащат мешки смолы на плечах. Слышен мат. Туда-сюда носится Шаронкин.

— Наше вам, дозиметрия! — слышит Палин голос Шаронкина. — Тут еще чисто. Делать нечего...

Слышен скрип открываемой арматуры, гром каблуков по металлической рифленке металлоконструкций.

Обошел машзал по нулевой отметке. У маслоохладителей турбины лужи масла. Машинист разбрасывает на лужи ветошь, притаптывает ногами. Потом, наклонившись, размашисто подтирает пятно. Работает центрифуга. Пахнет несколько едковато парами разогретого турбинного масла.

«Будущие опасные точки, — думает Палин. — Трудно сказать, где они... Но машзал живет...»

Палин прошел в блок спецхимии. Тут, что называется, конь не валялся. Кругом пахнет холодным металлом оборудования, монтажной пылью. По-настоящему здесь работают только второй день. Визжат наждачные машинки. Искры. Запах сгоревшего железа и першащий — от наждачного круга. Лязг, грохот кранов, выкрики, голубые вспышки и запах сварки.

Палин раздумчиво смотрит на все это и думает, что вот как все вышло. Он между этим блоком спецхимии и Торбиным, как в клещах. А эта «черная труба» — словно дамоклов меч над его проснувшейся совестью...

Прошел в реакторный зал. Тепло. Шуршащий шум. В разных местах застыли кран и перегрузочная машина. Вскрыты люки бассейна выдержки отработавших кассет. Взмокший слесарь сверлит электродрелью дырки в коробах верхней биозащиты реактора. Вчера в этих коробах, заполненных спецбетоном, было три мощных хлопка. Нержавейка вспучилась. В спецбетоне есть кристаллизационная вода. Под обстрелом нейтронами образуется гремучая смесь. Дырки для вентиляции.

На противоположной стене, на стенде свежего топлива, висят длинные семиметровые колбаски урановых кассет и стержней системы управления защитой реактора. Весь зал окрашен бежевой эпоксидкой, краны — в бордовый цвет. Балки перекрытий — голубые. Душноватый запах. Временами истерично взвизгивает дрель. Слышен шуршащий шум реактора...

Палин посмотрел на часы — девять вечера. Пора домой.

Выйдя на улицу, в окне кабинета директора увидел расхаживающего взад и вперед, жестикулирующего и что-то говорящего Торбина. Поймал себя на том, что думает о нем как о начальнике главка, хотя внутренне уже не считал его таковым. Что-то в глубине екнуло. Суеверное и лакейское...

— Ладно, Сергуня, — прошептал Палин, матерно выругался и ускорил шаг.

Утром следующего дня начали пуск электростанции. Это сразу почувствовалось. По нарастающему гулу и мелкой дрожи бетонных перекрытий. Полным ходом поднимали мощность реактора. В работе шесть главных циркуляционных насосов. Прогрели паропроводы до главных паровых задвижек, приняли пар на конденсаторы турбины и далее, через конденсатный и питательный трубопроводы — на реактор. Основной контур большой циркуляции замкнулся. Гулко ухало в головках деаэраторов. Но удары пока мягкие, рассыпающиеся, с шуршанием. Кругом теплый вонючий дух...

Звонок от Абдулхакова:

— В коридоре, в районе емкостей с грязным фильтро-порошком, по «гамма» — два рентгена в час. Проход закрыт. Знаки радиационной опасности висят.

Палин поинтересовался у начальника смены АЭС о работах по общестанционным нарядам... Полным ходом монтаж на блоке спецхимии... Три бригады электромехаников допущены на наладку электроприводов арматуры. Одна бригада — в помещение над радиоактивными емкостями... Проклову — проверить.

Проклов:

— Гамма-фон. Работать шесть часов... Абдулхаков:

— В емкостях не задраены лазы. Крышек лазов что-то не видно...

Телефон. Палин — Шаронкину:

— Немедленно наживить крышки и задраить лазы!

Через тридцать минут Шаронкин — Палину:

— Крышек нет... Черт знает, где... Съели, наверное... Крысы... Закрыл пока лазы паронитом... Курам насмех...

Гидроудары в деаэраторах нарастают. Стали пушечными. Вздрагивает вся деаэраторная этажерка. Палин ощущает отдачу пола...

Звонит Дрозд, начальник турбоцеха:

— Владим Иваныч, пришли «дозика» померить воду, аэрозоли... — Голос вздрагивающий, виноватый. — Деаэраторы пляшут на опорах. Кажется, оборвало дренажную трубу... Хлещет кипяток. Пар... Быстро!..

Палин послал Моськина. Маленький, верткий. «Дозик» с субмарины. На яйцевидном, в частых жировичках лице — постоянная готовность к действию. Выражение глаз еще военно-морское. Они будто кричат:

— Есть! Есть! Есть!

С газодувкой через плечо и с радиометром в руке Моськин рванул на двадцать пятую отметку. Там хлестал кипяток.

— Ах, вода, вода... — сокрушенно бормотал Моськин. — Счас бы пластырь...

Чугунная дверь в деаэраторную открыта настежь. Из проема валит пар. Моськин включил газодувку.

Трах-трах! Бух-бух-бух! Дринь-дринь-дринь! — гремят то глухо, то ударами молнии, то мелким металлическим стуком гидроудары.

Появился Дрозд. Лицо испуганное, хотя видно, что изо всех сил он старается не показать свою растерянность.

— Ну, ты качай, а я побежал на блочный щит... — говорит он Моськину, а голос такой, будто советуется.

— Аэрозоли — три нормы! — кричит ему вдогонку Моськин и натягивает «лепесток». Бежит к телефону. Докладывает обстановку Палину. Палин звонит на блочный щит управления.

Ответ:

— Некогда! Позже... Заливаюсь... Палин Алимову:

— Вода в деаэраторной хлещет на пол. Зальет электрощитовые. Принимайте меры...

Алимов:

— Знаем... Думаем... Сейчас... — Голос хороший, вежливый.

«Опасность... — думает Палин. — Подперло... А то пузо вперед и...»

Телефон. Абдулхаков Палину:

— В машзале долбает. Прямо канонада. Бьет в конденсатопроводе и на питательной линии. Оборвало опору трубопровода... — Хрипло, гортанно смеется. — Дрозд бегает как помешанный. Без чепца. Сделал ему замечание... — Снова хрипло хохочет. — Война, Владимир Иванович...