Владислав Крапивин - Мальчишки, мои товарищи Страница 15

…Целую неделю солнце грело запылившийся кокон, однако он не подавал признаков жизни. У Шурика кончились весенние каникулы, а бабочка всё не появлялась. Глебка заходил каждый день и очень досадовал. Он говорил, что, наверное, апрельское солнце недостаточно горячо, чтобы разбудить тропическую бабочку.

И вот однажды, вернувшись из школы, Шурик наконец увидел её. Бабочка была крупная, почти в половину Шуркиной ладони. Она сидела на переплёте рамы, раскрыв отливающие бронзой крылышки. На каждом из них, коричневом с тёмными пятнышками и пепельно-серыми краями, выделялся сиреневый, с белой каёмкой, кружочек. Никогда Шурик не видел таких красивых бабочек. Он знал коричневых крапивниц, белых и желтоватых капустниц да ещё серых мохнатых ночных мотыльков. А эта бабочка, без сомненья, была мексиканской.

Шурик решительно взялся за дело. Нужно было достать бабочку, а для этого выставить раму. Он принялся отдирать кухонным ножом бумажные полоски, вытаскивать гвозди и расшатывать тяжёлый переплет со стеклами. Маленькая сестрёнка Натка молча наблюдала за ним. И только когда Шурик выдавил локтем стекло, она строго сказала, вынув изо рта палец:

– Вот мама задаст тебе.

– Сначала я тебе задам, чтоб не мешалась, – пригрозил брат, чувствуя, что в Наткиных словах немало правды.

Раму он всё-таки вынул. Но бабочка, едва к ней протянулась рука, стала шумно биться о стекло. А за стеклом сверкало солнце, и в тёмной голубизне весеннего неба, лёгкие как одуванчики, повисли круглые облачка. Везде уже сошел снег. У заборов, на солнечных припёках, выползали тёмно-зелёные стрелки травы. Почки на тополях стали заметнее. В ветвях галдели весёлые воробьи.

А бабочка билась о стекло отчаянно, не переставая. У Шурика сжалось сердце. Он представил, как Глебка приколет её к листу картона длинной булавкой, и даже зажмурился.

– Ладно уж, лети… – он и толчком распахнул окно.

И улетела бабочка.

А в комнату рванулся воздух, полный весёлого гомона улицы и запахов весны…

Шурик мог бы оказать Глебке, что бабочка оказалась самой обыкновенной, но ему не хотелось врать. Он признался, что выпустил мексиканскую бабочку, и так расписал её Глебке, что тот огорчился не на шутку.

– Дубина ты, Шурик. Ведь она к теплу привыкла, а ты её в апреле на улицу… Она всё равно погибнет.

Шурик заморгал, а Глебка больше ничего не сказал и ушёл. Он дулся довольно долго, хотя настоящей ссоры не получилось.

Пришло лето.

Как-то утром Шурик вышел по двор. Там двое ребят-семиклассников, Володя и Олег, возились с велосипедами. Они собирались в лес.

– Вовчик, возьмите меня, – попросил Шурик, – я в лесу целый год не был.

Володя покрутил колесо у поставленного вниз головой велосипеда и ответил:

– Скажи, пожалуйста, радость моя, зачем мы будем брать тебя? Ехать далеко, а ты тяжелый.

– Я совсем даже лёгонький, – печально сказал Шурик. – Жалко вам, да?

– Нам тебя жалко, – возразил добрый Олег, – но если нравится тебе трястись на багажнике, и если ты не будешь совать ноги в спицы, и если…

– Не буду совать, – заверил Шурик и добавил, что на багажнике он любит ездить даже больше, чем в такси.

На самом деле это было не так уж приятно. На асфальтовом шоссе всё шло хорошо, но километров через пять ребята свернули на тропинку, которая через частый березняк вела к лесной речке. Ветки лупили по ногам. Шурика подбрасывало на каждой кочке, и скоро у него заныло всё тело. Когда до речки осталось совсем немного, он не выдержал и сказал, что решил пройтись пешком.

Ребята укатили вперёд, а Шурик облегчённо вздохнул и осмотрелся.

Он стоял на краю широкого луга. Желтые ромашки, львиный зев и ещё какие-то солнечные цветы чуть колыхались под прилетевшим из-за ближнего леса ветерком.

И вдруг Шурик увидел бабочку. Совсем такую же, как та, выпущенная весной! Бабочка села на ромашку прямо перед Шуриком и то складывала, то раскрывала крылышки. Высокие цветы щекотали Шуркины колени, сердитая оса звенела у плеча, но он не шевелился, глядя на бронзовые крылышки с павлиньими глазками.

Значит, она совсем не мексиканская?!

Зря сердился Глебка. Сам всё придумал и сам же потом дулся… Шурик обрадовался неизвестно чему. Может быть тому, что не где-то в далёкой стране, а здесь, над весёлым лугом летают чудесные бабочки…

– Ты, наверно, та самая. Признавайся, – тихо сказал он и протянул к ромашке руку. Загорелая рука была почти одного цвета с коричневыми крылышками.

Бабочка не стала ждать, когда Шурик сорвет цветок, и, вспорхнув, закружилась над лугом. Мальчик долго следил за ней. Он подумал, что Глебке придутся выдумывать новую историю о том, как и откуда взялся мексиканский коробок и куколка в нём. Он придумает…

Смеялось солнце, наливая золотистым светом маленькие облака. Покачивались цветы. Весело шелестел березняк, окаймляющий луг. И небо, синее-синее, отражалось в Шуркиных глазах…

1959 г.

Победитель

Он родился на Урале, в небольшом городке, где в мае буйно цветёт над деревянными заборами черёмуха, а в июне воздух полон тополиного пуха.

Было ему двенадцать лет.

У каждого человека есть своя мечта – у большого и у маленького. Мальчик хотел увидеть море… Он не видел его ни разу, но полюбил давно.

Всё началось с того, что попала ему в руки большая книга – детское издание «Гулливера». Мальчику было тогда шесть лет и он только учился читать. Открыв первую страницу с рисунком парусного корабля, он испугался множества слов, которые нужно было разобрать по слогам. Но добросовестно трудясь, он осилил первую фразу. Она похожа была на строчку из песни: «Трёхмачтовый бриг «Антилопа» уходил в Южный океан».

Мальчик не знал тогда, что переводчик сделал ошибку – трехмачтовых бригов не бывает. Он прочитал эти слова ещё раз, уже быстрее, потом взглянул за окно. Серые клочья облаков неслись по ветру, словно сорванные паруса. Лишь в конце улицы чистое небо ярко синело отблеском южных морей…

С тех пор мальчик любил засыпать под шум осенних ветров. На улице скрипела незапертая калитка, и глухо гремели на крыше сорванные ветром железные листы.

…Глухо гремели волны, взбираясь на каменный причал, скрипели мачты и гудели под тугим норд-вестом паруса. Трёхмачтовый бриг «Антилопа» уходил в Южный океан…

Однажды отец мальчика получил письмо. Он прочитал его и сказал сыну, чтобы тот готовился к путешествию. Друг детства звал отца навестить его в большом городе на берегу морского залива.

– Значит я увижу море? – спросил сын.

– Ты увидишь залив, – ответил отец.

«Заливом называется часть моря, вдающаяся в сушу» – вспомнил мальчик учебник географии.

– Заливом называется часть моря… – повторил он.

– Ну что ж… Значит, увидишь.

Поезд шел два дня и три ночи. Последнюю ночь мальчишке не спалось. За окном вагона серебряные звёзды неподвижно висели в синих сумерках и отражались в тёмной глубине проплывающих мимо озёр. А когда они стали бледнеть и таять в розовой воде рассвета, поезд остановился на большом и шумном вокзале. Человек в капитанском кителе встретил путешественников и увёз их к себе домой. Мальчику сказали, что на взморье они поедут завтра.

Вечером мальчик вышел из дома. Он и раньше бывал в незнакомых городах и любил ходить один по неизвестным ему улицам. Но сейчас почему-то он чувствовал робость, словно вошёл без спроса в чужой дом. Шагали навстречу разные люди: рабочие, моряки, мальчишки. Шли свободно, уверенно. И он один был чужим в большом шумном городе, где всё говорило о близости моря.

Пройдя несколько переулков, он вышел на широкий проспект, где убегали вдаль ряды высоких лип.

Свежий ветер обгонял мальчика и бросал под ноги сухие листья – первые желтые листья близкой осени. Глядя, как ложатся они на крупный серый песок, мальчик долго шёл по аллее и не заметил сразу, что оказался в конце проспекта.

Он поднял голову и увидел, что улица упирается в полосу кустов желтой акации. А над кустами, среди поблескивающих туманных полос и редких облаков медленно двигался чёрный силуэт судна.

Мальчик вздрогнул и остановился. И вдруг облака и судно отодвинулись далеко-далеко, желтоватый блеск упал на воду, и виден стал бескрайний туманный горизонт…

Мальчик хотел броситься вперёд, но почему-то пошёл медленно и нерешительно. Через кусты он выбрался на узкий пляж.

Залив начинался у его ног и уходил к горизонту, над которым ползли серые полосы дыма от невидимых судов. И не было впереди земли, только вода и вода – широкая морская дорога. Низкое солнце плавало в золотистой дымке, и янтарный отблеск ложился на бегущие от берега волны.

– Море моё, – тихо сказал мальчик и засмеялся. Он сбросил сандалии и вошёл в воду. Дно круто опускалось, и в метре от берега вода уже достигла колен. Она была гораздо холоднее, чем можно было ожидать.