Дмитрий Яблонский - Таежный бурелом Страница 17

— Не расстраивайтесь, маркиз! — успокоил его Арчибальд. — Друзьям всегда говорят правду.

— У нас на островах Россию зовут Страной росы, — отхлебывая вино, заговорил Мицубиси.

— Поэтично! — одобрил Арчибальд. — Утро, пала роса, листва серебрится, легкий ветерок колышет деревья…

В дверях появился американский офицер.

— Полномочный представитель президента, командующий Тихоокеанской эскадрой адмирал Остин Найт, — возгласил он.

На плохо гнущихся ногах в зал медлительной походкой прошел лысый адмирал с обвислыми плечами и вытянутой шеей. Рядом с Найтом, твердо печатая шаг, шел низкорослый генерал-майор Грэвс. Вслед за ними в окружении белых генералов Пепеляева, Хорвата, Иванова-Ризанова, Розанова, Дитрихса и Молчанова появился худощавый, сутулый адмирал Колчак. Под полуопущенными веками в маленьких острых глазах светилось высокомерие. Пришли и казачьи атаманы Семенов и Калмыков.

Остин Найт опустился в председательское кресло. Рядом с ним сели консул Колдуэлл, Колчак, японский князь Отани, лорд Арчибальд и генерал-майор Грэвс.

О положении во Владивостоке докладывал Колдуэлл. Начал он с того, что высмеял бывшего комиссара Временного правительства по Дальнему Востоку Русанова и лидера кадетско-эсеровской коалиции Хомякова за трусость в дни всеобщей забастовки.

— Они считали себя стратегами, отсиживаясь в туалетах городской думы, — резко бросал он. — Нерешительность городской думы сорвала все планы.

Русанов протестующе покачал головой.

— Мы же консультировались с вами…

— Напрасно просит совета тот, кто не следует советам, — отрезал Колдуэлл и продолжал доклад.

Его слушали, более не перебивая.

Когда доклад был окончен, Остин Найт спросил:

— Оружие в Приморье доставлено?

— Доставлено, господин адмирал.

— Значит, атаман Калмыков не имеет оснований обижаться?

Калмыков поспешно встал.

— Так точно, ваше сиятельство. Мы получили оружие в Императорской гавани. Казаки действуют.

Найт пододвинул к себе стакан черного кофе и, отпивая его мелкими глотками, продолжал:

— Решено объявить Владивосток вольным городом. Начальником военной полиции назначен майор Джонсон. Переходим к следующему вопросу. Послушаем генерал-лейтенанта Отани. Прошу, князь.

Князь Отани говорил густым, рокочущим басом.

— Дни Советов сочтены. Экипированный содружеством великих держав адмирал Колчак готов к походу на Москву. Россия не способна защищать свою дальневосточную окраину.

Далее он потребовал для защиты интересов японских подданных ввода на Дальний Восток стотысячной армии, контроля над железными дорогами Приморья и Забайкалья и права колонизации всех дальневосточных областей.

Бас Отани оглушал. Остин Найт неодобрительно покачивал головой.

— Около десяти тысяч японских подданных обречены на произвол со стороны большевиков… — плохо выговаривая английские слова, продолжал Отани.

— Но ведь вы требуете разрешения ввести стотысячную армию, — грубо вмешался Грэвс. — Подумайте только, десять солдат для охраны одного человека?

— Многовато, — поддержал Найт. — Для торговцев — императорская охрана.

— Но мы же должны защищать законное правительство России и помочь генералу Гайда.

— Это другое дело. Грэвс, а вы как думаете?

— Полагаю, что князь Отани может ограничиться одной дивизией.

Найт подошел к карте, очертил круг от устья Лены до Амурского залива.

— Вот эти области остаются под контролем моей страны. Кроме того, транссибирская магистраль с байкальскими тоннелями, Сучанский угольный район и Камчатский полуостров.

— Позвольте, в Якутскую провинцию нами подготовляется экспедиция генерала Пепеляева, — не удержался маркиз Мицубиси.

— Но и американская акционерная компания «Олаф Свенсон» для этой цели ассигновала больше миллиона долларов. Не так ли, генерал?

Пепеляев, одетый, как «вождь земской рати» — под русского крестьянина: в холщовой косоворотке, в штанах, заправленных в голенища яловичных сапог, поднялся.

— Да, деньги мной получены.

— Это нехорошо, у одного ребенка не может быть двух отцов, — заметил Мицубиси.

Пепеляев опустил голову, стал грызть ногти.

— Эти земли соприкасаются с американскими, — суховато отозвался Остин Найт. — Генерал Пепеляев действует правильно. Берингов пролив узок, и мое правительство этого не забывает. Река Лена будет нашей естественной границей. Весь этот край мы рассматриваем как продолжение Аляски, и излишне говорить о том, что эта территория будет охраняться всей мощью моей страны.

Вслед за тем слово было предоставлено Дерберу.

Дербер устало поднялся со своего места, откашлялся, вынул из кармана лист бумаги и дребезжащим старческим голосом принялся читать:

— «Мы, правительство Сибирской автономии, торжественно заверяем союзников в своей преданности… Соединенные Штаты могут рассчитывать на полное удовлетворение своих законных и справедливых претензий на Дальнем Востоке в разработке естественных богатств…»

Колдуэлл склонился к плечу Найта.

— Это программная декларация, принятая руководством партии эсеров и социал-демократов. Самые влиятельные партии в России.

Кончив чтение, Дербер положил бумагу перед Найтом.

— Мы просим обнародовать нашу декларацию как просьбу русского народа, взывающего в свой трудный час к помощи.

За Дербером выступил генерал Хорват, начальник Китайско-Восточной железной дороги.

— Я предлагаю конфисковать на нужды оккупационной армии двести тысяч пудов зерна, закупленных большевиками в Южной Маньчжурии.

После его выступления Найт огласил телеграмму из Вашингтона. В ней сообщалось, что правительство США согласилось на передачу главного командования союзными войсками, оккупирующими Дальний Восток, генерал-лейтенанту японской армии Отани.

Дальновидный Остин Найт перед отъездом сумел настоять на этом: каштаны из огня должны таскать другие. В то же время это была уступка Пуанкаре, Ллойд-Джоржу и другим союзникам, опасавшимся продвижения США в Азию. Но Остин Найт был спокоен: такая уступка развязывала руки генеральному штабу в этом рискованном походе. Он отлично понимал ответственность перед историей командующего союзными войсками против такой страны, как Россия, и был рад, что избавился от поста главнокомандующего.

— Решение президента единственно правильное, — пояснил Найт. — Всякая война, а тем более такая, как в русской Азии, требует единого плана и командования. Но вы, князь Отани, должны помнить, что Соединенные Штаты снабдили Японию военными материалами на полмиллиарда долларов и притом в кредит. А жизнь в кредит, говорят деловые люди, подобна часам, которые обязательно остановятся, если их не завести. Уверен, что вы будете строго придерживаться тех решений, которые нами сегодня занесены в протокол. Вручая вам маршальский жезл, князь, мы, конечно, рассчитываем на охрану и наших интересов на Дальнем Востоке. Отныне войска, находящиеся на пути к Владивостоку, объединены, и от вас, князь, зависит согласованность, дружба и успешные действия. Желаю удачи!.. Итак, джентльмены, поскольку присутствующие не возражали, прошу подписать протокол. Бог да благословит вас на новый крестовый поход!

ГЛАВА 12

Из-за скалистых берегов появились суда. Они шли, зарываясь носами в волны, преодолевая натиск ветра. Плескались вымпелы — белые полотнища с красными кругами посредине. Раскидывая белоснежную пену и сливаясь однотонной окраской с морской волной, шли миноносцы. В их окружении двигался броненосец. Эскадра поравнялась с высоким мысом Русского острова и пошла вдоль берега.

Не доходя мили до бухты, броненосец протяжно загудел. На капитанском мостике вскинулись сигнальные флаги, требуя очистить место.

Работа в порту остановилась.

Весть о приходе японского военного корабля уже облетела город. Люди повалили в порт. На набережной — разношерстная толпа. Здесь и грузчики, и рабочие, и состоятельная публика. Вместе со всеми стоял и Тихон Ожогин. Он наблюдал, как броненосец, тесня торговые суда, подходил к берегу. Загремели якорные цепи. Броненосец левым бортом остановился против города. На форштевне[6] серебрилась витиеватая японская надпись: «Ивами».

Кто-то рядом с Ожогиным мрачновато проговорил:

— Как вдарит со всех стволов — мокро останется.

— Пусть попробует!

Чиновник в пенсне и пальто на хорьковом меху презрительно хмыкнул:

— От кого мокро останется, а кому и свободно вздохнется.

— Уж не тебе ли, гробокопатель?

— Всем, кому дорога Россия.

— О России толкует, продажная шкура!

Чиновник отпрянул назад, схватился за бок. Пошатываясь, выбрался из толпы.