Алексей Шубин - Доктор Великанов размышляет и действует Страница 17

Пройдя с полкилометра глухими и безлюдными переулками полуразрушенного села, она свернула в лес и двинулась по нему, придерживаясь дороги, той самой, которая несколько дней назад привела ее в воровской притон коменданта Ренке. Уже по одному этому читатель может догадаться, что предпринятая ею экспедиция имела целью спасение имущества, разбросанного Мазепой. Шла она весьма решительно и твердо, что нимало не соответствовало ее внутренним переживаниям. Сердце ее трепетало от страха, точнее — от множества страхов. Больше всего, разумеется, боялась она встречи с немцами, потом, так сказать, во вторую очередь, встречи с гадюкой и, наконец, в третью — с лешим. Отношения с лешим у Ульяны Ивановны были странные. В городе и вообще вне леса она ничуть не верила в его существование, но в темном лесу ее материалистическое мировоззрение в какой-то мере давало трещину. Впрочем, встреча с лешим, по сравнению со встречей с немцами, представлялась пустяком. Была одна минута, когда она даже остановилась и оглянулась в сторону оставленного села. Но это была только одна минута! Поборов соблазн вернуться, она еще увереннее и смелее зашагала по лесу и через час была у цели.

Без особого труда найдя место происшествия, она обнаружила разбросанные вещи. Все было цело. Приняв на свои плечи почти непосильную и громоздкую ношу, она двинулась к опушке и… окаменела от ужаса при виде двигающихся по дороге немцев: для нее стало ясно, что выбраться из леса, считавшегося в этом месте запретным, а тем более вынести вещи — совершенно невозможно.

Прожив на белом свете немалое время, Ульяна Ивановна ни разу не скрывалась от людей. Но теперь здравый смысл подсказывал ей, что самое лучшее — это спрятаться в самое укромное место. Возможно, это был инстинкт, унаследованный от прапрабабок, прятавшихся в лесных дебрях от нападений кочевников, но она безошибочно разобралась в обстановке, облюбовав болотистую заросль густого осинника. Припрятав вещи, она осторожно подошла к краю заросли, откуда через широкое вязкое болото могла видеть дорогу.

С наступлением утра дорога ожила: по ней то и дело сновали немецкие машины, по другую сторону связисты возились с прокладкой проводов, иногда двигались группами пехотинцы, вооруженные автоматами и пулеметами.

Минуты ожидания казались часами, часы — сутками. К полудню страдания Ульяны Ивановны стали невыносимыми, но горшее было впереди.

Еще издали увидела она, как задымилась дорога.

«Похоже, стадо гонят», — подумала Ульяна Ивановна, присматриваясь к бурому облаку пыли.

Но это было не стадо. Через несколько минут Ульяна Ивановна сумела рассмотреть большую толпу людей — стариков, женщин и детей, медленно и угрюмо двигавшихся по дороге. По бокам шли вооруженные автоматами немецкие конвоиры. Смысл этой процессии был понятен и страшен.

— С земли сгоняют, — поняла Ульяна Ивановна и, уткнувшись лицов в мокрую прелую листву, заплакала. Плакала она долго — до тех пор, пока ее внимание не привлек раздавшийся сзади легкий шелест.

Она оглянулась назад. Совсем близко, шагах в пяти от нее, стояла очень рослая мужская фигура. Испуг Ульяны Ивановны проходил медленно, по мере того как систематизировались ее впечатления.

Прежде всего, рассмотрев незнакомца, Ульяна Ивановна убедилась, что это не немец. Такая догадка успокоила ее, но не совсем. Если незнакомец не походил на немца, то на лешего здорово смахивал: его черная с проседью борода, начинавшаяся чуть ли не от самых глаз, была густо забита листьями и соломой и, по-видимому, не имела никакого представления о гребенке.

Однако ватная фуфайка, высокие сапоги и черная кепка мало напоминали обмундирование лешего. К тому же незнакомец был вооружен: в руках он держал карабин, на поясе у него болтались привязанные ремешком противотанковые гранаты и немецкий пистолет.

«Либо разбойник!» — подумала Ульяна Ивановна и почти обрадовалась: Несомненно, встреча с русским разбойником была во много раз желательнее встречи с немцем.

Между тем незнакомец, успев рассмотреть Ульяну Ивановну, негромко, очень низким басом прогудел:

— Кто такая и почему?

Очевидно, многословный и, может быть, излишне обстоятельный ответ Ульяны Ивановны удовлетворил его, потому что он присел рядом и, достав кисет, закурил.

— Ежели разобраться — плохо, но все-таки ничего! — определил незнакомец положение Ульяны Ивановны и закурил, разгоняя руками синеватый махорочный дымок.

— Что же мне теперь делать? — посоветовалась Ульяна Ивановна.

Незнакомец обдумал и очень спокойно проговорил:

— Делать теперь тебе вовсе нечего.

Разумеется, такой ответ не успокоил Ульяну Ивановну, но незнакомец подумал еще и добавил:

— Стало быть, ночи тебе ждать надо!

Ульяна Ивановна вздохнула, но совет показался ей уж не так плох.

Собеседник, как будто совсем забыв о ее существовании, погрузился в наблюдение за дорогой. Ульяна Ивановна поняла, что человек он несловоохотливый, и следующий вопрос решилась задать примерно через час времени.

— А ты кто такой будешь?

— Человек, стало быть…

Отказавшись от надежды скрасить тревожный досуг беседой, Ульяна Ивановна погрузилась в унылое, не свойственное ей молчание.

На этот раз нарушил его сосед. Сев, он достал из-за спины замасленную сумку из-под противогаза и, раскрыв ее, вынул термос, завернутый в немецкую газету, колбасу и пачку с печеньем. Колбасу и пачку он переломил пополам и пододвинул к Ульяне Ивановне, сказав единственное слово:

— На!

Изрядно проголодавшаяся, Ульяна Ивановна не смогла отвергнуть суровое радушие незнакомца. Она даже сделала несколько небольших глотков из термоса и похвалила:

— Хорошее вино.

На это незнакомец возразил:

— Какое вино! Квасок…

Потом Ульяна Ивановна осведомилась — где незнакомец достал столь редкостный провиант, на что он ответил:

— Стало быть, имеется.

Больше ничего не было сказано до самого вечера.

Когда спустились сумерки, незнакомец неожиданно легко и быстро поднялся с земли.

— Пойдем, что ли? — предложил он Ульяне Ивановне.

Та поднялась и только тут оценила рост и телосложение незнакомца. Перед ним она выглядела тщедушной девчонкой. Такое ощущение было ей в новинку. Она похвалила:

— А и здоров же ты, дядя!

Бородач глянул на нее сверху вниз и сказал:

— И ты ничего баба… где вещи-то твои?… На квартире у плотника, значит, стоишь? Пойдем провожу. Разувайся — болотом идти будем…

Как шла Ульяна Ивановна — сказать она не могла. Была уже полночь, когда незнакомец остановился и, поставив наземь вещи, показал ей на темное пятно, видневшееся совсем близко.

— Я тебя задами довел. Дерево видишь?

— Вижу.

— В аккурат под ним Плотникова хата.

— Спасибо тебе, дядя.

— Спасибо мне ни к чему, а чтобы бабьего бреху не было! Чтобы ни доктору своему, никому. Никого, мол, не видела, ничего не знаю. За брех разыщу и голову сорву!

Озадачив Ульяну Ивановну столь недвусмысленной угрозой, незнакомец исчез.

Была полночь, когда не спавшие доктор Великанов и Василий Степанович услышали легкий стук. С несвойственной ему проворностью доктор кинулся открывать дверь. Она распахнулась и перед ним предстала сестра-хозяйка.

— Ульяна Ивановна! — воскликнул доктор, и как ни была она утомлена, но эти два слова прозвучали для нее музыкой — столько радости, выстраданного горя, товарищеского упрека и еще всяких чувств в них было вложено.

— Вот и я! — ответила она и улыбнулась, но улыбка получилась усталая.

При свете гасника доктор Великанов успел рассмотреть, что руки, лицо и босые ноги Ульяны Ивановны были в крови от комариных укусов и порезов осоки.

— Вам нужно вымыться, и я сделаю вам перевязки, — сказал доктор.

На этот раз протестовать Ульяна Ивановна не стала. Но когда, вымывшаяся, с завязанными ногами, она начала обретать свою жизнедеятельность и даже похвасталась успехами экспедиции, доктор Великанов нахмурил брови и забарабанил по столу пальцами.

— И все-таки я очень недоволен вами, Ульяна Ивановна! — сказал он. — Эти вещи мне не нужны. Вы не должны были подвергать себя таким опасностям. В частности, я никогда не стану пользоваться этой думкой, которая была добыта таким путем.

И доктор демонстративно положил на стол думку.

Вот уже это нехорошо, Арсений Васильевич! — возразила Ульяна Ивановна. — Вам мозги беречь надо.

— И потом, Ульяна Ивановна, — сказал доктор, — я очень удивлен и огорчен тем, что вы нарушили данное мне честное слово не ходить за этими вещами.

— Вот здесь вы ошибаетесь! — живо откликнулась Ульяна Ивановна. — Разговор о слове у нас, правда, был, по только честного слова я вам не давала. Это уж я чем хотите поручиться могу. Вспомните, как дело было!