Григорий Терещенко - Счастье само не приходит Страница 17

У самого дома дорогу Григоренко преградил высокий, плечистый мужчина:

— Минутку! Не уходите, товарищ Григоренко. Поговорить надо.

Сергей Сергеевич посмотрел на обратившегося к нему человека. Широкое, скуластое лицо с большим лбом и жесткой щеточкой усов показалось знакомым. Да ведь это — Марченко. Бывший муж Оксаны.

На Марченко было новое пальто с каракулевым воротником, ондатровая шапка.

— Вы меня не узнали? Марченко моя фамилия.

Их взгляды встретились. На Григоренко смотрели холодные, как у степного ястреба, глаза.

— Я пришел поговорить относительно моей дочери. Отдайте ее мне.

— Как это — отдайте? Ведь не вещь она!

— У вас есть дочь. Вы ее любите. И я свою люблю. Да у вас еще и свои дети будут.

— Вы обращаетесь не по адресу. У Оксаны Васильевны спросите. Вас же разводил суд, тогда нужно было решать.

Марченко помолчал, словно прислушиваясь к голосам, долетавшим из соседнего дома.

— В то время я словно в тумане был. Сивухой горе заливал.

— Ну, а я тут при чем?

— Вы? Вы мой злейший враг.

— Даже так?

— Отобрали жену, дочку...

— Оксана Васильевна была свободным человеком. Вы с ней развелись. Не за меня, так за другого она вышла бы замуж.

— Оксана разборчивая. За любого не пойдет.

— Так что вы хотите нам предложить? Развестись?

— Развестись?.. Нет, ей теперь не до меня. Она, видите ли, инженер... А кем она была?.. Я сделал ее инженером! Я ее выучил! Я! Понимаете? Она не знает, сколько стоит хлеб. Она никогда не обедала в студенческой столовой. Не носила тапочек на резине. Я один вкалывал! А теперь она — «королева»! К другому ушла. Разве это справедливо?! А я ее до сих пор люблю! Жить без нее не могу!..

— Поздно вы опомнились. Поздно...

— Вы еще поучаете?! Отдайте дочку!

— С этим обратитесь к Оксане Васильевне.

— Да она запретила ей даже встречаться со мной. Но я буду видеться с ней! Это мое право! — На глазах у Марченко выступили слезы — от ярости и обиды.

«Да он пьян», — подумал Григоренко и решил уйти. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел их вместе. Сергей Сергеевич повернулся и быстро стал подниматься по лестнице.

— Что, убегаешь? — закричал ему вдогонку Марченко.— Ха-ха! Струсил!..

Григоренко поднялся до третьего этажа, остановился. Что это он действительно удрал, как мальчишка... Ну, а что остается делать? Стоять и выслушивать упреки пьяного... И вообще, в чем его вина? При чем здесь он, если у них не сложилась семья?

Григоренко с силой обхватил руками узенькие перила, взглянул вниз. Марченко все еще стоял там.

«Что же это? Неужели он и дальше будет бесцеремонно вторгаться в нашу жизнь?»

Новый начальник горного цеха Валерий Ильич Борзов разыскал Григоренко на строительстве. Обычно все завидовали спокойствию и рассудительности Борзова. Но сейчас он был разгневан. Таким Григоренко его еще ни разу не видел.

— Сергей Сергеевич, я так работать не могу! — округлил Борзов и без того большие глаза. — Вы только посмотрите. — Он развернул утвержденный наряд на взрыв. — По моим расчетам, должно быть заложено восемнадцать тонн взрывчатки, а Комашко исправил на пятнадцать. У меня — по точному расчету, а у него — с потолка! Это же опытный взрыв! Я головой за него отвечаю!

— Но главный инженер чем-то мотивирует исправление? — спросил Григоренко.

— На свою интуицию ссылается. Мол, по опыту знает, что слишком много взрывчатки... Отвечать, дескать, придется, если разлетится. А куда он, гранит, разлетится, если подрываем коротко-замедленным методом в зажатой среде?! И второе — подрываем четыре ряда скважин, а раньше подрывали только два. Ведь с каждым рядом дробление улучшается. На передовых предприятиях подрывают и пять рядов. А он ссылается на учебник двадцатилетней давности!

Григоренко был поставлен в тупик. Отменять исправления Комашко не годится. Он — главный инженер комбината и должен утверждать расчеты на взрывы. Директор может это делать только в отсутствие главного инженера. Отменить решение Комашко сейчас — значит подорвать его авторитет. Но и начальник цеха Борзов — не Прищепа, которому можно было исправлять расчеты без объяснения. Новый начальник горного цеха — без пяти минут кандидат технических наук. В апреле защита. Борзов все новинки знает, не только наши, но и зарубежные.

— Нет, Валерий Ильич, отменять решение главного инженера я не могу.

— Тогда, Сергей Сергеевич, — спокойнее проговорил Борзов, — мне в горном цеху делать нечего. Правда, мой испытательный срок закончился... Но я сам подам заявление. Как говорится, по собственному желанию.

«Так я тебя и отпущу, — усмехнулся про себя Григоренко.— Ты еще и меня многому научить должен. По правде говоря, увлекся я строительством, автоматизацией, а горные работы на второй план отошли. Лишь «Горный журнал» листаю. А главный инженер и вправду прошлым багажом живет».

— Зачем же горячиться. Докажите главному инженеру правильность расчетов, и он отменит свое решение.

— А если не отменит? Заявляю официально, тогда я взрывать не буду!

«Может, позвонить все же главному инженеру,— подумал Григоренко, — посоветовать, чтобы разрешил провести взрыв по расчетам начальника цеха. Это же экспериментальный взрыв...»

Сегодня утром Люба пришла на работу рано — двадцать минут восьмого. Управление начинало работать в восемь. Но, открыв дверь, Люба увидела в комнате нормировщицу Зою Белошапку. На столе перед ней лежало зеркальце с отбитым уголком. Неизвестно, кто принес его в планово-производственный отдел. Им пользовались все женщины. Особенно часто перед ним прихорашивались девушки.

— Здравствуйте, Зоя Степановна! — поздоровалась Люба. — Что это вы рано пришли к нам?

— Здравствуйте! — ответила Зоя и отвела глаза.

По ее встревоженному виду Люба поняла, что предстоит необычный разговор. Но о чем?

Подождав, пока Люба сняла пальто, Зоя начала:

— Любочка! Конечно, не мое это дело, ты меня извини. Но я решила поговорить с тобой, вернее — предупредить. Про тебя по комбинату нехорошие слухи поползли. Ты же девушка, а с женатым мужчиной по ресторанам ходишь, на машине вместе ездишь.

— С кем это? Не с Григоренко ли?

— В его кабинете часами просиживаешь, — словно не слыша, о чем сказала Зинченко, продолжала Зоя.

— Ну и хожу, — едва сдерживаясь, ответила Люба.— Просиживаю. По делу. Кого это так беспокоит? Кого касается?

«Кто же эти сплетни распускает? — закусила губу Люба. — Когда это я в ресторане с ним была? Не было этого! Подвозить на машине подвозил. Но он многих подвозит, если есть свободное место. Не Юлия Варфоломеевна ли такие «новости» по комбинату разносит?!»

— Ты ведь секретарь комсомольской организации — вожак нашей молодежи, — продолжала Зоя.

— Вожак, говоришь?..

— Ну, как знаешь, Любочка. Честно говоря, я сама в своих чувствах еле разобралась, а пришла уже советы давать. Ты извини, если обидела. Я хотела как лучше. Предупредить, по-хорошему...

— Нет, я не обиделась, — сказала Люба, но на глаза у нее навернулись слезы.

— Не сердись, прошу тебя! Ну, я пойду...

Зоя ушла, а Люба долго не могла прийти в себя. «Ну кому нужны такие разговоры? Долго в кабинете директора сижу!.. Никогда лишней минутки там не задерживаюсь! И только по служебным делам. Может, мне все же уйти с комбината? Промфинплан составлен и утвержден. Самое время. И Григоренко отпустит. Вот только — что я членам бюро, всем комсомольцам скажу? Что-нибудь надо придумать. Но как не хочется врать. Не трусостью ли такое называется? Услышала сплетни — и скорей убегать...»

Так и сидела в раздумье Люба, пока не стали собираться сотрудники отдела.

Григоренко вызвал Бегму в бытовку. И, даже не поздоровавшись с ним, начал сразу отчитывать:

— Вы, товарищ Бегма, идете на поводу у разболтанных людей своей бригады. Это становится нетерпимым. Пьянки, прогулы... У нас не хватает сварщиков. А ваши рабочие делают заготовки для водопровода в частных домах.

Бегма таращил глаза и молча пожимал плечами. «Не иначе как досталось в Москве директору за полированные плиты, вот он и не в духе».

— Вы в армии служили? — спросил Григоренко.

— Да...

Бегма не знал, что никакого нагоняя Григоренко в Москве не было. Начальник главка, внимательно выслушав его, сказал, что машины уже отгружаются и министерство ждет гранитные плиты во втором квартале. На строительство нового карьера отпустили не четыреста тысяч рублей, как просил комбинат, а всего сто тысяч. Денег по этой статье у главка осталось мало, значительную сумму вложили в строительство нового комбината в Сибири. Услышал Григоренко и о том, что изготовление полированных плит поручили и Карельскому комбинату, где имеется месторождение розового гранита. Григоренко сообщил, что на его комбинате есть небольшой засыпанный карьер, действовавший до войны. На нем комбинат и начнет добывать гранит для плит. Шер согласился: «Смотрите сами. Вам на месте виднее».