Виктор Шкловский - Энергия заблуждения. Книга о сюжете Страница 17

И тут же сказано, что хотя Стива видит эти сны в кабинете, на диване, где он спит, потому что поссорился с женой из-за своей измены с гувернанткой, но все действующие лица на стороне Стивы. Даже дети, отец которых изменил их матери.

Даже старая нянька, вырастившая женщину, которую обидели.

Завязка показывает, какие силы сталкиваются.

И вот так вторая часть – измена женщины – далеко отодвинута и даже спрятана.

Анне Карениной очень нравилась Кити Щербацкая, но она невольно отбила у Кити жениха, хотя Вронский не очень собирался жениться на Кити. Он не хотел обольстить девушку. Он любовался ее очарованием без принятия каких-либо решений.

И тут рассказ идет при разговоре Долли с сестрой Стивы Облонского, и Анна Каренина вдруг сказала, что она виновата, только «немножечко», и сказала это она тоном своего брата.

Здесь дано отношение к мужской и женской измене; это то, о чем так много говорят философы, обильно и точно процитированные в книге Эйхенбаума; среди них Шопенгауэр, еще кто-то.

Я сделаю отступление.

Я сам про себя думаю, что нахожусь в положении велосипедиста, который не может ехать ни по дороге, потому что там много автомобилей, ни по тротуару, потому что там много пешеходов.

В начале романа Достоевского «Преступление и наказание», когда Раскольников приходит к своему другу Разумихину, тот предложил ему перевести немецкую книгу «Человек ли женщина?»; это была макулатурная книга, но это была модная книга; произведение переоценивало роль женщины.

Ну хорошо, я сделаю еще одно отступление; снова я про себя думаю, чувствуешь себя фокусником, он достает кроликов: казалось – их нет, а тут они появились; но нет, это неверно, они были, но только в скрытом виде.

Переоценка роли женщины.

Это тема века, по-разному выявляемая во Франции, по-разному в России; у нас она открывается иначе, чем во Франции.

В России Лев Николаевич Толстой написал очень хорошую новеллу «Идиллия».

Женщина изменила мужу с гуртовщиком; муж приходит, узнает об измене, бьет женщину, потом приходит к ней на печку; они мирятся, рождается ребенок, который очень похож на случайного человека; и в общем ревности почти нет.

Толстой, как и Пушкин, видит, я бы сказал, классовый характер в ревностях.

Пушкин едет в район военных действий, встречается с казаком, который возвращается с долгой службы.

Они разговаривают.

Пушкин спрашивает, что он сделает, если он узнает, что жена изменила ему.

«Если не заготовила сена на зиму, побью».

Эпизод из черновиков «Путешествия в Арзрум».

Литература по-разному отражает разное. Но она не только отражает: она мучается, приглашая нас смотреть на муки. Я не раз буду писать о доме Толстого в Хамовниках.

Хороший помещичий домик, как бы перебежавший из имения, но у него есть такие соседи, тоже как бы построенные специально для зимнего пребывания в городе, это как бы зимние юрты.

Но в этом доме жил человек, про него Ленин сказал, что он жил по-разному на разных этажах.

Так вот, этот человек давал развязки и завязки по-своему.

Что может быть страшнее и глубже, чем обыкновенная завязка повести «Смерть Ивана Ильича». Лежит покойник в гробу, как вообще лежат покойники в гробу.

У него жена, она огорчена немного, хлопочет о пенсии, а жизнь этого человека была страшна, а смерть не так страшна. Завязка говорит о страшности обычного.

Я не пишу биографии, то есть не должен провожать, как пехотинец, повозку, на которой везут драгоценности. Я не пишу учебник для молодых прозаиков, как завязывать и развязывать их прозу. Этому их научит жизнь. Наступите как-нибудь случайно на развязавшийся шнурок, упадите и кое-что поймете в теории литературы. Я усталый велосипедист. Было время, были молодые футуристы; – разрешите изменить направление мысли.

В Париже, не помню, на какой улице, стоит мраморная статуя Наполеона. Он наг. Но наг благопристойно. Прикрыт благопристойно. Но нет впечатления, что он может сойти и пойти вместе с живыми.

На площади Маяковского, там, на перекрестке, стоит черный, огромный, бронзовый Маяковский. Совершенно ясно, он может пойти по улице, и спорить с людьми, и говорить им о том, что называется направлением.

Он рано умер. И писал в конце поэмы просьбу о воскрешении. Так он и говорил: «Воскреси меня».

Воскреснуть, чтобы увидеть будущее, – великая надежда, съедающая эгоизм.

Я сделаю еще один переход, несколько неожиданный, но для меня необходимый.

В искусстве не так много постоянных, отобранных способов построения произведений.

Нужно создать вещь так, чтобы она была неожиданной, но и не старой. Иногда развязки существуют как бы против основного строения вещи. Тогда мои читатели скажут или могут предположить, что развязка в самой вещи, и, быть может, в окончании вещи.

В «Старосветских помещиках» Гоголя умирает сперва жена помещика, которой показалось, что возвращение ее кошки – это предсказание, а потом умирает любящий муж. Идиллия оказывается освещенной внезапным светом с самого начала.

Мы заново переживаем то, что прочли с чувством зависти к тишине жизни стариков.

Теперь вернемся к «Илиаде».

«Илиада» вещь не фантастическая. Это реальный мир, в котором существуют женщины, они жнут за плату хлеб. Есть погода, есть боги, но они спят, когда спят люди, поэтому в «Илиаде» сильны как бы нереальные вещи.

«Илиада» построена на ряде сражений, ряде предсказаний и ряде личных трагедий, как переживаемых, так и предсказанных.

Андромаха, которая была представлена как любящая мать и жена, дается в сцене погребения как женщина, говорящая о своем будущем, оплакивающая свою судьбу и судьбу сына.

Теперь перейдем к тому, что могло бы быть концом «Илиады». Мы знаем, я уже упоминал, что «Илиада» начинается стихом:

Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына.Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:Многие души могучия славных героев низринулВ мрачный Аид…

В конце, сперва мать при передаче оружия предупреждает сына о возможной гибели; при окончании песни дано неожиданное предсказание развязки.

Люди едут спасать Патрокла, Патрокла погубил Ахиллес. Но эти две трагедии гибели героев надо связать.

Я приведу большой отрывок.

Он замечателен.

Рек он (Ахиллес. – В. Ш.); как вдруг под упряжью конь взговорил бурноногий,Ксанф, понуривши морду, и пышною гривой своею,Выпавшей вон из ярма, досягнув до земли, провещал он(Вещим его сотворила лилейнораменная Гера.):«Вынесем, быстрый Пелид, тебя еще ныне живого;Но приближается день твой последний! Не мы, повелитель,Будем виною, но бог всемогущий и рок самовластный.Нет, не медленность наша, не леность дала сопостатамС персей Патрокла героя доспех знаменитый похитить:Бог многомощный, рожденный прекрасною Летой, ПатроклаСвергнул в передних рядах, и Гектора славой украсил.Мы же хотя бы летать, как дыхание Зефира, стали,Ветра быстрейшего всех, но и сам ты, назначено роком,Должен от мощного бога и смертного мужа погибнуть!»С сими словами Эриннии голос коня перервали.Мрачен и гневен, к коню говорил Ахиллес быстроногий:«Что ты, о конь мой, пророчишь мне смерть?Не твоя то забота!Слишком я знаю и сам, что судьбой суждено мне погибнутьЗдесь, далеко от отца и от матери. Но не сойду яС боя, доколе троян не насыщу кровавою бранью».

Рек – и с криком вперед устремил он коней звуконогих.

Вот этот кусок текста, он говорит о доблести, то есть истинный конец предчувствуется и с неизбежностью наступает в предсказании.

Вот поэтому мы понимаем, что отсутствие конца в «Илиаде» как бы мнимое.

Все слушающие певца знают миф. Вся аудитория как бы едина по своему знанию мифологии. Предупреждения, которое сделал конь, достаточно. Он напоминает о том, что все знают. Он будет спутником человека, идущего на смерть.

Ахиллес как бы сам приготовляется к смерти. Он стремительно встает, выбирает овцу; сам колет дрова, делает все, что нужно для жертвоприношения и для последней еды. Он запрягает коней.

Люди оплакивают Ахиллеса.

Гекуба оплакивает Гектора.

Андромаха оплакивает мужа и свою будущую судьбу.

Конец «Илиады» говорит о гибели Гектора. Отец убитого не упрашивает богов.

Гнев Ахиллеса исчерпан. Идет погребение, тщательно ритуально соблюденное, и на этом кончается поэма, первое слово которой – Гнев.

Значит, нельзя сказать, что «Илиада» не имеет конца. Не описана только гибель победителей.

Нужно различать две вещи.

Конец для героя.

И конец для поэмы.

Поговорим о близком, о всем нам известном – о «Евгении Онегине». В самом конце поэмы Пушкин говорит о том, что конца не будет. Он даже как будто радуется отсутствию конца.

И странно, что его высказывание повторил в предисловии к «Войне и миру» Толстой, Лев Николаевич говорил, что традиционная развязка отнимает смысл у процесса завязки. Он жалел, что произведения кончаются смертью, но указывал нам, что смерть одного героя переносит интерес на других героев.