Владимир Христофоров - Невеста для отшельника Страница 17

— Значит, так рассуждаем. Гаранин — офицер, время на училище плюс время на практику. Сюда брали опытных летчиков. Выходит, ему было от двадцати пяти и выше, родителям, следовательно, сейчас под восемьдесят или — за, если, конечно, учесть их предельно молодой возраст, когда они поженились. Да, сомнительно. Все равно надо искать. Могут быть братья, сестры. Когда летите туда?

— Сейчас и летим. Часа через два. Я договорился с райсельхозуправлением, они планируют залет в бригаду. Вы, конечно, с нами?

Тельман Ивтэкович опять вспомнил бархатистые сопки и летнее небо, подумал о звонке из Анадыря, достал из кармана расческу и аккуратно провел ею по вискам. К нему снова вернулась давняя тоска по тундре.

— Я просто по долгу службы обязан быть там.

С ними полетел начальник геологической партии, той, которая обнаружила самолеты. На центральной усадьбе совхоза выгрузили ящики с препаратами для обработки оленей, свежую почту, яблоки.

Дальнейший путь лежал строго на северо-запад, где за синен зубчатой стеной Главного хребта плотно и неподвижно лежали мрачноватые кучевые облака. Тундра внизу уже по-осеннему бурела, и лишь бесчисленные блюдца сизых озер окружала ярко-зеленая выносливая полярная трава осока. Потом стали попадаться черные каменные останцы, вылезшие наружу в далекие геологические эпохи. Тундра постепенно всхолмливалась, вершины сопок были усеяны ровными темными пятнами с еще более темной точкой посередине. Ни дать, ни взять, маленькие кратеры. Такое увидишь лишь в зоне вечной мерзлоты: дождевые ручьи летом постепенно просачиваются внутрь земли, растопляют мерзлоту, увлекая в глубину осыпающиеся плоские камешки.

Вертолет тряхнуло. Тельман Ивтэкович открыл глаза, удивился внезапно нахлынувшей дремоте. Они вошли в облачность. Сквозь пряди тумана проступал Главный хребет, на карте обозначенный одной жирной ломаной линией, множился по бокам островерхими горами и покатыми сопками, жуткими гигантскими сколами. Природа, работая здесь, наверное, находилась в состоянии беспричинной ярости и потому создала территорию, совершенно непригодную для жизни человека.

Минут через десять вертолет с большой осторожностью коснулся колесами каменистого грунта.

— Та-ак, — протянул радостно Тельман Ивтэкович, трепетно втягивая прохладный воздух. Необжитые скалы и сопки были частью земли, где он родился и вырос. Вот почему председатель райисполкома оглядывал их по-хозяйски, с чувством некоторого превосходства над своими спутниками, глаза которых с детства привыкли к мягким изгибам холмов России.

Начальник геологической партии сунул карту в полевую сумку, повертел головой и показал на высокую сопку.

— Далековато топать. А ближе сесть негде. Надо идти по этому склону.

Командир вертолета, сообразив, что здесь обещанным получасом не обойтись, нервно поглядывал то на часы, то на небо, забитое раздувшимися, готовыми вот-вот пролиться дождем облаками. Он знал, куда и зачем пойдут эти люди, и тоже вызвался пойти с ними.

Шли минут двадцать в очень быстром темпе, намеренно взятом командиром вертолета.

Широкий кусок плоскости крыла заклинило между двумя валунами. Рваные алюминиевые края. В мелкой сетке трещин некогда зеленая краска. Рыжеватый силуэт пятиконечной звезды. Авиационный мотор, на котором хорошо был виден заводской номер. Его они нашли сразу у подножия солки. Он лежал нелепо смятый и обгоревший. От удара мотор скатился вниз. На вершине сопки был сложен гурий.

— Это «Дуглас» — транспортный самолет, — сказал председатель райисполкома, — Должен быть второй мотор.

Мотор и второе крыло они обнаружили по другую сторону сопки. Там же лежали лопасти винта, оплавленная кабина. На щитках приборов стояли английские обозначения. Дата выпуска — 1942 год.

— Товарищи, да что же мы, елки-моталки, стоим, как истуканы! Надо искать. Всюду. Каждый клочок земли, каждый камень осмотреть надо…

Первым закричал командир вертолета:

— Часы! Часы нашел!

Это были карманные часы с монограммой на обратной стороне крышки. Стекла не было, но стрелки показывали 11 часов 15 минут.

В хвостовой части фюзеляжа обнаружили кобуру с пистолетом, уголок лейтенантского погона, сильно обгоревший деревянный чемоданчик с оторванной крышкой, пуговицы со звездочками, кусок солдатского ремня, половинку бинокля, зажигалку…

Командир вертолета вежливо торопил. Найденное сложили в рюкзак и так же быстро, почти бегом, начали спускаться к вертолету. Тельман Ивтэкович задержался, рассматривая странный предмет, торчавший из щебенки. Это была женская туфелька, с тонким ремешком и высоким каблучком. Такие носят сейчас. Он видел, что это — туфелька, но не верил своим глазам. Не могла быть здесь туфелька, никак не могла быть. Может, в самолете находилась женщина, скажем, радистка? Но при чем здесь туфелька? Не в туфлях же летали, Тельман Ивтэкович сунул находку в карман и затрусил вниз.

Второй самолет лежал в восемнадцати километрах на северо-восток, в долине большого ручья. Обломки корпуса и крыльев — на левом берегу, кабина наполовину уже в русловом песке.

— Вынужденная посадка, — профессионально заключил командир вертолета. Он с восхищением покачал головой, — Заставить здесь садиться могла лишь самая крайняя необходимость.

Начальник милиции снял фуражку и не знал, куда ее деть.

На правый берег ручья упал груз: лопасти винтов, обогреватели, канистры.

Беглое обследование подтверждало догадку геологов. Летчики второго самолета могли остаться в живых: их или кто-то подобрал, или они сами добрались до базы, расположенной в восьмидесяти километрах. Или погибли в тундре. Не было ни останков, ни личных вещей членов экипажа.

Прошел год.

— Здравствуйте. Я — Лоскутова. — Очень полная женщина высокого роста в необъятном плаще мышиного цвета приблизилась к столу и крепко пожала руку Тельману Ивтэковичу, — Ну и лестница у вас, голову можно свернуть в два счета!

— Вы?

— Я жена летчика Гаранина. Варвара Кирилловна.

Тельман Ивтэкович решил про себя, что и сам бы догадался кто эта женщина с красными склеротическими жилками под усталыми глазами. Почему? Трудно объяснить. И не потому, что с месяц или чуть более назад он подписывал вызов на Чукотку Лоскутовой. Просто всю эту зиму разговоры с сыном Маратом только и вертелись вокруг истории с найденными самолетами. Может быть, поэтому седьмым чувством, как только Лоскутова переступила порог кабинета, он понял — это она.

Ребята из ПТУ, где учился Марат, энергично и настойчиво принялись за поиски родственников летчика Гаранина. Собрали обширный материал по перегону самолетов по трассе Аляска — Сибирь, завели переписку с бывшими летчиками, организовали у себя музеи боевой славы.

Появились публикации в областной прессе. Молодежная газета напечатала воспоминания бывшего командира 1-й перегоночной авиадивизии Героя Советского Союза генерал-майора в отставке И. П. Мазурука. Окружная газета Чукотки сообщила: школьники города Анадыря взяли шефство над могилой экипажа летчиков, потерпевших катастрофу в районе речки Танюрер.

Областная газета рассказала о том, как была найдена дочь погибшего на Колыме летчика Ковылина. Вместе с мужем она переехала в соседний с могилой отца колымский поселок, где сейчас преподает физику в школе. Спустя несколько лет ее супруг обнаружил останки летчиков другого экипажа под командованием капитана Михасева. На месте гибели был воздвигнут монумент. Найдены жена и дочь Михасева.

В одной из районных газет Чукотки появился рассказ о первом чукотском летчике Дмитрии Тымнетагине, который тоже участвовал в освоении воздушной трассы от Нома до Красноярска. Его племянник, выпускник Уэленской средней школы Сергей Тымнетагин, со своими сверстниками Александром Умкиным и Иваном Нутевентиным решили поступить в Омское летное училище.

Сколько же их погибло на чукотской и колымской земле, венных летчиков, работавших на фронт! На этот вопрос пока никто не может дать ответа. Самолеты разбивались, потому что летчикам приходилось летать на больших высотах с применением кислородных масок, при очень низких температурах, без отопления и с обмерзшими стеклами, без радиокомпасов и приводных радиостанций. Молодые летчики допускали порою ошибки, переводя галлоны в литры, футы в метры, мили в километры…

Лоскутова нашлась благодаря заметке, напечатанной в одной из центральных газет.

Тельман Ивтэкович, приглаживая расческой волосы, смотрел на гостью, и, пока она раскуривала папиросу (у него в кабинете не курили), он быстро восстанавливал в своей памяти все, что узнал за эту зиму о перегоне американской воздушной техники. Это была его обычная профессиональная особенность — собрать воедино все сведения, которые могли бы пригодиться в предполагаемом разговоре.