Константин Паустовский - Том 7. Пьесы, рассказы, сказки 1941-1966 Страница 18

Страходер (таинственно). Идет! Я ее шаг далече слышу.

Варюша (шепотом). Кто идет?

Страходер. Хозяйка! (Начинает торопливо вылезать из-за стола.) Спасибо вам. Напился я и наговорился за целый год.

Никита. Месяц, что ли, взошел. Посветлело будто.

Кутыркин. Месяца не видать. А светлеет. Свет какой-то чудной. Будто тот, что вчера мы в Переборах видали. В сельпо.

Страходер. Ну, мне пора.

Страходер делает движение к двери, но настораживается, становится на все четыре лапы и крадется вдоль стены к выходу. Дверь бесшумно распахивается. На пороге стоит высокая, красивая девушка с золотыми косами, в простом ситцевом платье. Она босиком. От золотых ее волос и юных глаз как бы излучается чистый блеск и освещает избу. Огонь лампочки мерк-пет. Никита всматривается в девушку, прикрыв ладонью глаза.

Девушка (Страходеру). Ты что ж начал бродить раньше времени? Ведь я еще не пришла.

Страходер. Бессонница у меня. Не серчай, государыня.

Девушка. Ступай. Если надо будет, я позову.

Страходер осторожно, прижимаясь к полу, проползает мимо девушки и скрывается.

Девушка. Переночевать у вас можно?

Никита. Ночуй, красавица. Кто ты такая?

Девушка. Дальняя.

Кутыркин. А как в эти места попала?

Девушка. Этого я сказать не могу. Скоро узнаешь.

Кутыркин (пододвигает девушке табурет). Да ты садись. К печке поближе. Как это можно – по снегу да босиком. Ноги небось зазнобила.

Девушка (садится около печки). Девочка, дай мне теплой воды. Я ноги согрею.

Варюша торопливо наливает в лоханку теплой воды, подает девушке.

Никита. Ослаб я опять чего-то. Не обессудьте. (Ложится на скамью.)

Варюша укрывает его тулупом.

Кутыркин. От волнения сердца. Никита. Хоть бы уснуть. (Затихает.)

Девушка полощет ноги. Свет в избе становится ярче. На подоконниках и на дощатых полках стоят в старых консервных банках разные растения. Они на глазах начинают расцветать. В одной из банок распускается огненная герань, в другой – бальзамин.

Кутыркин (задувает лампу). И так светло. (Девушке.) Все хочу тебя спросить, да не решаюсь.

Девушка улыбается. От ее улыбки распускаются новые цветы. Уже вся изба в цветах и отблесках света.

Девушка. Солдат, весь в медалях, а спросить заробел.

Кутыркин. Я перед пулей не робел. И перед снарядами не кланялся. А вот перед тобой заробел. Надо полагать, что красотой твоей я смутился.

Девушка. Спрашивай. Я отвечу.

Кутыркин. Кто ты такая? Вот что нам желательно знать.

Девушка. Сколько тебе лет, солдат?

Кутыркин. Да, пожалуй, года тридцать два будет.

Девушка. Значит, тридцать два года ты меня знаешь. А не запомнил. Я каждый год сюда возвращаюсь. Когда зиме приходит конец.

Кутыркин (удивленно). Тридцать два года! Быть не может! Ты же совсем молодая.

Девушка. Я всегда молодая. Сотни лет.

Варюша (с надеждой). Ты волшебница?

Девушка (улыбается). Какая я волшебница! Босиком хожу, в ситцевом платье. А волшебницы – в шелках и алмазах. (Помолчав.) Имя у меня вам знакомое: Весна.

Кутыркин. Весна?

Девушка. Да. Я всю зиму живу далеко отсюда. У синего моря.

Варюша. В избе?

Девушка. Лачуга у меня на самом берегу. Волна, бывает, добежит до порога, а то и захлестнет мне в окошко.

Кутыркин. Благодать!

Девушка. Нет, солдат. Там даже березки ни одной не увидишь. Вспомнишь среди зимы, как ветер качает черемуху, и такая подымается тоска! Не вытерпеть. А я креплюсь. Только, бывает, поплачу. Мне раньше срока сюда возвращаться нельзя. А в этот год не стала терпеть. Убежала. Раньше времени.

Кутыркин. Намного?

Девушка. Ждать мне своего срока еще десять дней. Вот и хожу по деревням, ночую у добрых людей. А через десять дней выйду в поле, на лесную опушку, крикну на все стороны света, что я воротилась, – и сразу зашумят ручьи, тронется лед, разольются реки и зацветет вся земля.

Варюша. А раньше нельзя?

Девушка. Нет. Раньше нельзя.

Варюша. А ежели очень нужно. Для спасения человека. (Умоляюще.) Весна, милая, растопи снег раньше времени. Вот сейчас.

Девушка. Как можно! Зима будет злиться. Мое время еще не пришло.

Варюша. Дедушка Никита помирает. Ему от силы два дня жить осталось.

Девушка. Что ж я могу? Ни трав еще нет, ни цветов целебных.

Варюша. Спасти его можно. Только колечко одно надо найти. Под снегом.

Девушка. Какое колечко?

Варюша. А ты послушай… (Наклоняется к девушке и быстрым шепотом ей что-то рассказывает.)

Кутыркин (смотрит на девушку, говорит про себя). Главное, пропал я совсем. Со дня на день ома уйдет, а я буду целый год дожидаться, когда она опять возвратится.

Девушка (прижимает к себе Варюшу, гладит ее по волосам). Ты не горюй. Дедушку мы вызволим. И колечко тоже найдем. Я сейчас весь снег растоплю, сгоню из лесов и с полей. Пусть зима вся изо-злится – ничего она поделать не сможет. Дряхлая она сейчас, в марте. Сила уже не та. Собирайся. Пойдем в лес на ту поляну, где ты обронила колечко.

Варюша начинает торопливо одеваться.

Кутыркин (девушке, тихо). Колечко, конечно, самое обыкновенное, дешевенькое. Железное. Никакой силы в нем, понятно, нету. Это я сам выдумал, что оно волшебное, хотел порадовать девчоночку. А она поверила. Как теперь быть – и не знаю.

Девушка. Ты не беспокойся. Я сама деда вылечу. Своим теплом, своими цветами и травами. А она, Варюша, пусть верит. Ей со сказкой легче жить на свете. Она еще маленькая.

Кутыркин. Солдату – и то сказка нужна. На фронте нарвешься на сказочника – развеселишься, дух окрепнет.

Девушка. Без сказки нельзя жить ни людям, ни зверям. Пойдем, девочка.

Варюша. Скажи, ты вправду волшебница?

Девушка (улыбается). Я девушка простая, крестьянская. Еще увидимся, солдат. Я дедушку приду проведать. (Уходит с Варюшей.)

Кутыркин (смотрит в оконце вслед девушке). Главное – пропал я окончательно. Вот так история!

В оконце виден лес и озеро под снегом. Внезапно по лесу проходит ветер. Снег сыплется ливнем с деревьев и тут же тает. Уже слышен звон ручьев, плеск, стук капель. С крыши избушки струями льется талая вода. С треском отламываются сосульки. Сквозь весь этот весенний шум доносятся громовые, будто пушечные, удары.

Лед на озере трескается. Весь снег начисто сдуло. За одну какую-нибудь минуту. Дед!.. А дед! Слышишь?

Никита не отзывается.

А еще смеется, говорит, что она не волшебница!

Действие третье

Лавка сельпо. Раннее утро. Ставни на окнах еще закрыты, но в щели бьет полосками солнечный свет. Из задней комнаты слышится густой храп.

В лавку входит, крадучись, Нюрка. Подходит к солнечной полосе около ставни, подставляет под нее руку и любуется – на ладони у Нюрки сверкает стальное колечко.

Нюрка. Ух и здорово! Я ночью глаза продрала, гляжу – светло! Я к окну. А снега нету. Ни крупинки. Я мигом в лес. На полянку. А оно, колечко, лежит около пенька, поблескивает. Поспела я раньше Варюшки. Пусть она теперь его поищет! Черта с два найдет! (Поворачивается к двери, из-за которой слышится храп.) Я теперь тебе покажу, папаня, как меня за косы драть! Машину себе куплю легковую, завалю конфетками и буду всюду кататься, сосать конфетки. В самую Москву поеду. Поглядеть на футбол.

Стук в ставень. Нюрка прячется за пустую бочку. Из задней комнаты выходит Леденцов, босой, растрепанный.

Леденцов. Чего колотите ни свет ни заря! Чего надо?

Конюх (за окном). Открой, Кузьма Леоньтьич. Происшествие!

Леденцов. Очертели вы мне со своими происшествиями. (Открывает ставень и отступает, пораженный.) Мать честная! А где же снег? Где зима?

Конюх (за окном). Вот то-то и оно! А ты спишь. Я на телеге уже выехал. Не на санях.

Леденцов (отворяет тяжелую дверь на улицу). Прямо весна!