Александр Шмаков - Гарнизон в тайге Страница 18

За три месяца жизни в тайге Гейнаров уже втянулся в новую работу. Казалось, строить теперь даже легче, чем решать тактические задачи. На строительстве нужно только умело расставить людей по объектам, обеспечить строительным материалом, проинструктировать их. И все же работа двигалась медленно. И когда Шафранович настойчиво добивался у него норм выработки, Гейнаров неизменно отвечал: «Наши нормы — строительство города». Раньше, в первые дни, все только казалось трудным. Сейчас трудности стали больше увлекать начальника штаба. Прошло три месяца. Не верится. Скоро опять штаб, тактические выходы в поле…

Строительство перейдет в ведение управления начальника работ. Еще три-четыре месяца и приедет Татьяна. Можно будет погладить рукой ее всегда причесанные пепельные волосы, заглянуть в глаза и переговорить обо всем, что думаешь и делаешь. Взгляд ее мягкий, ласкающий: посмотрит и усталость как рукой снимет. Хорошо-о!

Татьяна выедет летом, но сюда приедет в разгар весны. Приморская, северная весна наступает позднее. И опять как это будет хорошо! В жизни Гейнарова сольются ве́сны — личная и таежная. Жена — это половина всей жизни Гейнарова. И вот ощущение — не хватает этой половины. И захотелось взглянуть на Татьяну, на сына, прижать, поцеловать их, увидеть близко свое счастье…

— О жене подумал и жизнь нашу по-другому увидел, — сказал Гейнаров. — День в палатке, ночь в палатке. Уже три месяца под парусиновым потолком…

— Как же по-другому бытовать? — буркнул Мартьянов. Они лежали на нарах и смотрели в палаточный купол. Там, как зарницы на небе, вспыхивали бледно-желтоватые языки света от догорающих дров в печке.

Гарнизон спит. Кругом тихо. Слышно, то шипит, то посвистывает в «окопке» сырое полено. Раздается поскрипыванье. Проползает ломаная тень человека с винтовкой. Это проходит ночной патруль, и шаги его стихают.

Гейнаров приподнялся на локтях, присел. Он с минуту молчал. Мартьянов наблюдал, как он поглаживал отросшую треугольником бородку, а потом стал обуваться.

— Ты куда?

— Проверить посты…

— Не спится и мне.

Гейнаров приподнял фартук палатки. Вышел. Зеленоватый косяк лунного света упал на нары и исчез. Мартьянов, одеваясь, видел, как Гейнаров, ожидая его, закурил. На парусину упала неуклюжая и смешная тень от его трубки. Мартьянов улыбнулся и вышел следом за ним.

…Они поднимались на лыжах по просеке. Вокруг бесшумно спала тайга. Освежающий мороз, зеленоватый свет луны и таежная тишина действовали успокаивающе: ни Гейнаров, ни Мартьянов не заговорили о женах.

С горы далеко видна окрестность: перекаты, седловина, долины. Мартьянов, словно через прессованное стекло, видел линии и контуры ломанными, как будто опущенными в зеленоватую морскую воду. Он остановился и стал вычерчивать лыжной палкой на затвердевшем снегу кривые линии и кружки. Гейнаров присмотрелся. Это были грубые кроки местности, которую охватывал глаз Мартьянова. Командир еще несколько минут расставлял условные топографические знаки, пока на снегу не возникла схема.

— Задачу можно решить так. Здесь вот мощные пулеметные гнезда построим. Здесь забетонируем площадки для дальнобойных орудий, а тут за укрытием — артсклады… Линия связи пойдет вот так, понимаешь? Тогда здесь будет пункт управления, все централизовано, широкий горизонт наблюдения. Это командная высота…

Гейнаров только тактически оценил решение. Оно было правильным. Он ничего не мог добавить. На этот раз они поменялись обязанностями: командир сделал то, что нужно было сделать ему, начальнику штаба, и Гейнарову ничего не оставалось, как одобрить мысли Семена Егоровича.

На этой высоте они были несколько раз днем. Прикидывали, спорили, опровергали друг друга. Решение не принималось. Сегодняшняя ночная рекогносцировка помогла решить задачу. Теперь легко набросать план, составить к нему расчет, и можно будет начинать непосредственно строительство оборонных объектов. Наступал серьезный этап. Три месяца были подготовительными к нему.

— Я счастлив, — заметил Мартьянов, — найдено решение.

— Хорошая догадка — верный ключ к счастью.

Мартьянов повернул голову к Гейнарову, подумал над его словами:

— Верно говоришь! Народная поговорка тоже учит: «Счастье у каждого в руках». Я много раз это испытывал. И скажу тебе, только смело схвати его, счастье-то, а схватишь — умей удержать, понимаешь?

— Бывает так, Семен Егорович. Но счастье хорошо только сейчас. Что мне пользы от прошлого и будущего счастья? Оно нужно сегодня?

Мартьянов в первый момент не знал, как ответить Гейнарову. Командир закурил, оглядел вокруг проступающие из-под снега каменные глыбы, темнеющую внизу тайгу, залитую холодным лунным светом, синее, бархатное небо, серебристо мерцающие звезды и диск луны, и подумал, как огромен мир, раскинувшийся перед ним. Все, что он видит вокруг себя, над собой, что таит земля под его ногами, — все, что даже еще неизвестно, принадлежит человеку, создано для него. Человек поднимается над миром, как солнце над землей, как он, Мартьянов, сейчас поднялся на эту гору над спящим внизу гарнизоном. Он здесь решает, как волею человека через год-два-три преобразуется могучая темнеющая тайга. Не в этом ли самое большое счастье — видеть, что будет здесь в будущем? Не в том ли, что ради этого будущего он готов отдать свою жизнь и энергию сотен людей, носящих красноармейские шинели? Счастливо жить — это творить будущее!

— Нет! — после долгого раздумья возразил Мартьянов. — Не то сказал ты. Счастье, которое я держу в руках, — полсчастья, понимаешь? А я хочу, чтоб дыханье захватило! — Мартьянов повторил последние слова и указал лыжной палкой вниз. — Там сейчас темно: нет огней. А вот когда появится электрическое зарево и вместо тайги будет город, разве я не буду счастлив? Все мы будем счастливы! Я думаю, счастье вместе с человеком растет. Больше становится человек — ширится и его счастье. Вот как, по-моему, Михаил Павлыч…

— Да, да! — словно нехотя согласился Гейнаров и, нажав на палки, скользнул на лыжах по отлогому скату. Мартьянов тоже шагнул за ним. На душе Мартьянова стало просторно и хорошо.

До возвращения в палатку они успели обойти посты. Караулы были в порядке.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Шаев частенько ходил по строительным объектам. Он присматривался и прислушивался к красноармейцам. Чаще всего они говорили о махорке, вспоминали девушек. Слушая их, можно было подумать, что все девушки — красавицы. Красноармейцев не смущала погода, туманы, посматривая на небо, они шутили:

— Испортился бог, сыростью исходит.

Вечерами бойцы собирались у костров, читали вслух газеты и книги. В выходные дни сражались в шахматы, пешки, домино, Шаева спрашивали:

— Почему нет писем?

— Почта прибудет с открытием навигации по Амуру.

— А почему? — допытывался Мыларчик.

— Наркомпочтельщикам так вздумалось, — смеялся помполит.

— Забюрократились они. Можно ведь и самолетиком доставить.

— Погода нелётная! — серьезно сказал Шаев. — Не получаете писем — больше пишите сами.

Словоохотливый Мыларчик не унимался. Он достал сумку и показал письма. Шаев рассматривал увесистые, пузатые конверты, заклеенные мякишем хлеба.

— Товарищ комиссар, старшина говорит: полагается десять писем в месяц отсылать. Верно это, а?

— Как-нибудь отошлем, — улыбался Шаев.

Он задерживался с красноармейцами, рассказывал им о событиях в Японии, Маньчжурии, о том, что делается в нашей стране. Потом шел дальше.

«Тайга отступает», — думал помполит, выбравшись на расчищенную площадку. На этом месте еще недавно шумели престарелые березы и ели, гуляли свободно лесные звери, а теперь под натиском красноармейцев все отступило вглубь. Поблизости обредела тайга. Было видно, как сквозь одинокие стволы деревьев поднимались срубы казарм и служебных помещений гарнизона.

Был полдень, когда Шаев возвратился обратно в палатку. На одном из объектов он встретил командира взвода Светаева, назначенного редактором многотиражки. С ним помполит хорошо познакомился в долгие дни плавания на пароходе. И с первых дней встречи между ними установились хорошие, скрепленные обоюдным пониманием служебные отношения.

Сейчас они шли и разговаривали о темпах строительства, о выполнении заданий лучшими бригадами, о необходимости осветить опыт передовиков стройки на страницах газеты и шире показать социалистическое соревнование.

— Организую Доску почета, — сказал Светаев.

— Неплохо, — согласился Шаев. — Важно показать опыт передовиков. Возьми бригаду Шехмана или отделение Сигакова. У Шехмана образцовый порядок на объекте, у Сигакова хороша организация труда. Все учтено, ни минуты простоя. Спросил я, как он работает. «Рационализируем, говорит, товарищ комиссар, по очереди, то я, то бойцы». Молодчина! — и, словно вспомнив, неожиданно спросил: — Как разместился в сезонке? — и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Штаб в палатке, политчасть тоже. Только редакции да санчасти помещения-«гиганты» выстроили…