Борис Изюмский - Подполковник Ковалев Страница 18

— Геша, иди сюда… Посмотри на свои породистые родинки во времена нежного возраста.

— А это — Жорка из «штаба шпаргальщиков»…

— Нет, председатель «Комитета общественного спасения».

— Эти органы позже слились…

— Слушай, Осман-паша, ты помнишь, мы привесили гирю к донышку стула физика? — спрашивает Снопков.

Физик, обнаружив гирю, разразился гневной речью. Самое сильное ругательство у него было: «А-р-р-тиллерийские лошади!»

— А худенький, на коне, — наш художник Андрюшка Сурик… У него экзамены.

— И рядом — Венька… Его наградили медалью «За отвагу» — обезвредил фашистские мины под Курском… Сейчас — майор.

…Приоткрылась дверь в исторический кабинет. Дежурный по училищу передал какую-то бумажную полоску Веденкину. Виктор Николаевич потряс ею над головой, призывая к тишине.

— Получена телеграмма, — многозначительно сообщил он. — «Не смог приехать — родился сын. В честь Суворова назвал Александром. Обнимаю всех. Савва Братушкин».

Поднялся неимоверный шум.

— Савва еще на выпускном вечере обещал преподавателю русского языка присылать только телеграммы, чтобы не налепить ошибок!

— Ай да левый крайний!

— Роду Братушкина — многие ле́та!

Вскочили со своих мест Пашков и Каменюка.

Ковалев прокричал:

— Тихо! Есть предложение послать Савве ответ: «Поздравляем рождением сына. Следующего назови Михаилом в честь Кутузова. Слет суворовцев».

— Утвердить, — пробасил Пашков.

Где-то вдали пропела труба: «Бери ложку, бери бак, нету ложки, беги так!»

Несколькими минутами позже за дверью протопали в столовую мальчишеские ноги. Чей-то возмущенный голос произнес извечное:

— Суворовец Громов, не выходите из строя!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Володя, — тихо сказал Боканов Ковалеву, — Алексей Николаевич Беседа оставил письмо. Просит, чтобы мы поговорили с его орлятами. Так сказать, педагогический заказ…

— Но когда?

— Отсюда все пойдут в ресторан, а мы на тридцать-сорок минут задержимся…

— С удовольствием…

— Тогда пошли…

Когда Ковалеву было столько же, сколько его Петру сейчас, тридцатидвухлетний Боканов казался ему стариком. Теперь эта разница в годах словно бы стерлась, и свои сорок Владимир Петрович не воспринимал, как стариковские, а в Сергее Павловиче, хотя и продолжал чувствовать учителя, но не на столько уж старше его, Ковалева.

Вообще произошли странные сдвиги в возрастных представлениях: Каменюка выглядел ровесником Ковалева, Павел Анатольевич Авилкин — старше Снопкова. В детстве разница в три-четыре года казалась огромной, ныне орбиты сблизились.

Дежурный по училищу, молодой горбоносый майор, привел Боканова и Ковалева в свою комнату.

Под настенными часами стоял, с трубой, вдавленной в слегка приподнятое колено, парнишка из музвзвода. Он вытянулся при появлении офицеров.

— Алехин, трубите сбор! — приказал майор, и горнист вышел.

…Актовый зал до отказа наполнен подростками. Боканов стоит перед ними, ждет, когда наступит полная тишина, таким знакомым Ковалеву жестом поглаживает ладонью щеку.

Владимир Петрович сбоку смотрит на воспитателя. «Все-таки время свое берет: стал сутулиться, вон складка пролегла на щеке. А так — всё те же большие, сильные руки, внимательные, не утратившие силу, глаза, неторопливость… В каждом из нас есть что-то от него. У одного — больше, у другого — меньше, но есть».

— В наше училище я пришел к исходу войны. А мой друг, полковник Беседа, был здесь с самых первых дней… Еще когда чернила суворовцы делали из черных ягод, бумагой для письма служили прочитанные газеты, а вместо стекол в спальнях вставляли фанеру. Ребята попадали к нам с улицы. Всяко добро… Но мы верили, очень верили…

Сергей Павлович говорил недолго, понимая, что припасенное им «наглядное пособие» должно произвести на ребят наибольшее впечатление.

— Я предоставляю слово командиру полка Владимиру Петровичу Ковалеву, из первого выпуска нашего училища…

Юнцы замерли. О-о-о! Совсем интересно! Орден Красной Звезды. Значок мастера спорта СССР. И суворовский…

Неужели и они такими будут? Но когда? Но как это произойдет?

Владимир Петрович подошел ближе к рампе:

— Я командир общевойсковой и хотел бы передать вам кое-какой личный опыт: чтобы прямее шли вы к цели, не уклонялись от нее. В ваши годы я тоже думал: «Пехота за лето проходит полсвета. Пылит… Тащит на себе снаряжение… оружие, навьючена до предела, это мне не подходит… выберу лучше что-нибудь техническое… Или на иняз поступлю, стану военным переводчикам».

Теперь с острым интересом посматривает на Ковалева Боканов. Так и не смирён темный хохолок на макушке. Вспыхивают желваки на широких челюстях. Во всем облике — сдержанность и внутренняя сила.

— Не подумайте, что я против вашего поступления в училища летные, танковые, ракетные, — продолжал Ковалев. — Но разрешите замолвить слово в защиту матушки-пехоты?..

В третьем ряду, у высокого сводчатого окна, сидит мальчишка, очень похожий на сына Петьку, и Ковалев, избрав его главным слушателем, говорит, словно бы обращаясь к нему одному. По выражению лица этого паренька старается определить — доходит ли то, что говорит, до всех?

— Сейчас у пехоты стальные ноги и панцирь. Пехотинец стал мотострелком, сел в бронетранспортер. Инфракрасная техника, электроника помогают нам видеть ночью так же, как днем… Специальные приборы обостряют слух. Уверяю вас: революция в военном деле это не только межконтинентальные ракеты, подводные атомоходы, стрелокрылые самолеты, прорвавшие звуковой барьер, всепогодная авиация вертикального взлета и посадки, птурсы[3], точно поражающие танки, и танки, заправляющиеся из трубопровода… Революция эта преобразила и «царицу полей» — пехоту. Она стала еще могущественнее. Ракеты находятся в ее негустых боевых порядках. Удесятерилась плотность огня. Быстроходная траншейная машина заменяет труд тысяч землекопов… Мотострелковая дивизия, пройдя за короткое время огромное расстояние, вступает с ходу в бой. Скорость — огонь — маневр. Точный расчет… Решающая роль секунды… Требование небывалой организованности… В армии просто интересно служить!

Зал слушает, затаив дыхание. Это не обычные настораживающие уговоры воспитателя — мол, идите в пехоту, когда думаешь: «Ну ясно, там кадров не хватает, вот и агитируют». Нет, здесь совсем другое дело, человек на своем опыте все испытал… не старый, а подполковник. Такого не надоест слушать до утра.

— Нам, общевойсковикам, следует знать артиллерийское, танковое дело, уметь управлять приданными ракетными подразделениями. Так не теряйте времени, не вихляйте на своем армейском пути.

«Петька» из третьего ряда одобрительно качнул головой: мол, будьте спокойны, не потеряю, вихлять не буду.

— Иностранный язык самостоятельно изучать — не проблема, как и закончить заочно еще один приглянувшийся вам институт. Мой друг детства, полковник Гербов, закончил, например, заочно факультет английского языка… Но знайте, что военные академии сейчас полнятся бывшими суворовцами. У нашего выпускника, генерала Гурыбы, они осваивают кибернетические устройства, телемеханику… Запомните: офицеру необходимы внутренние, «духовные моторесурсы», ваша судьба — в ваших собственных молодых руках. Высшее общевойсковое командное училище даст вам не только лейтенантские погоны, но и диплом инженера. Почти все офицеры теперь с высшим образованием. Сейчас в армии пятьсот профессий, и ее без инженера, техника представить невозможно. В управлении войсками используются автоматика, телевидение, радиоэлектроника… Чтобы вы яснее почувствовали нынешнюю нашу мощь, назову только две цифры…

Паренек в третьем ряду выхватил из кармана блокнот, стал записывать: «Современная мотострелковая дивизия превосходит дивизию 1939 г. по танкам — в 16 раз, по бронетранспортерам и бронемашинам — в 37 раз…»

Ковалев сделал небольшую паузу, выждал, пока его слушатель записал эти цифры.

— Однако, друзья мои, и спортом не гнушайтесь. С ним надо быть на «ты». Пресс, спину накачивайте! Не посчитайте это бахвальством, но ваш слуга покорный в двадцать пять лет стал неплохим хоккеистом. И, если бы не тренаж в прыжках… Когда на меня в Москве неожиданно, из-за угла, налетела «Волга», сработала мгновенная реакция. Я подскочил, что было силы, и машина, ударив меня по ногам, отбросила вверх и в сторону на несколько метров. Как видите, остался жив…

Зал приглушенно зашумел, зашушукался, мальчишеское воображение, наверно, сработало, и они зримо увидели мчащуюся машину и чудом спасшегося Ковалева.

— Хилый комроты, скажу я вам, зрелище непривлекательное! Вот, пожалуй, и все… Поверьте мне, офицер из суворовцев — это высокая марка! Вы — преемники и продолжатели славных традиций нашего офицерского корпуса.