Иван Филоненко - Земные наши заботы Страница 19

— Думаю, можно. А что нужно, так в том и сомнений нет. И тогда изготовление и начинку комплексов можно поставить на поток. Прекратятся великие мучения хозяйственников. Собирай — и только. Надо уму–разуму поучиться? — поезжай к соседу, у которого комплекс уже действует. А то сейчас и поучиться не знаешь куда кинуться, у всех все по–разному. У всех — уникальное, в единственном роде. Одно только роднит всех — продуктивность и производительность труда не хотят повышаться. Повышаются убытки и себестоимость…

А все это происходит потому, что уникальное, сложное оборудование, каким ныне начиняются громоздкие животноводческие строения из железа и бетона, напоминающие ангары в аэропортах, ведет к повышению стоимости объекта. И делается это не без умысла. Как известно, чем дороже объект, тем большую мзду получает проектная организация на положенные ей проценты от общей стоимости данного сооружения.

— Не только проектная организация, — поправил меня председатель. — Мы ломаем голову над тем, чтобы оборудование на ферме поставить проще, дешевле. У Сельхозтехники обратная выгода — чем дороже и сложнее оборудование, тем больше можно взять денег с хозяйства за монтаж, а потом и за эксплуатацию.

Вывод здесь напрашивается один. Чтобы не появлялись громоздкие животноводческие фермы с сложным уникальным оборудованием, чтобы проектировщики и подрядчики не стремились к удорожанию, а были заинтересованы в экономичных решениях, кто–то должен в корне изменить и оплату. А одновременно не лишним было бы установить (именно для проектировщиков!) и предельные лимиты расхода металла, цемента и других материалов на одно скотоместо. Слишком уж дорого обходится оно сейчас и все дорожает.

Дело осложняется еще и тем, что ни проектировщики, ни утверждавшие проект не несут никакой ответственности за работу своего изделия, которое, как выразился тот же председатель, «не летит». Построили, сдали — и все, можно за диссертацию садиться. А доводить до ума вынуждены сами животноводы. Доводят годами.

И везде слышал: мол, у Бизунова и в этом лучше всех. Не стал мудрить, за модой гнаться. Строит себе обычные коровники на 200 голов каждый, оснащает их проверенным оборудованием, а в целом — тот же крупный комплекс получился. Да еще какой комплекс!

Согласен. Однако думается, еще лучше сделали в другом, тоже знаменитом смоленском колхозе имени Радищева, где председательствует (четверть века!) Иван Антонович Денисенков. Множество хозяйств объехал он «в поисках простоты», как выразился председатель, по крупицам собирая лучшее, что видел. Собирал и думал: по какому пути пойти? Строить новый комплекс или реконструировать существующие помещения? Надо сказать, в колхозной кассе денег хватило бы и на новое строительство. Находился и подрядчик, готовый взяться за сооружение комплекса. Однако колхозные специалисты склонились к реконструкции. Во–первых, если многие скотные дворы и устарели, то не сами помещения, а технология, принятая в них. Во–вторых, на новое строительство потребуется несколько лет, тогда как реконструкцию можно провести значительно быстрее, с меньшими затратами сил и средств.

Так решили, так и сделали. Сделали за два пастбищных периода: коровы — на выпас, строители — за реконструкцию ферм, чтобы успеть до возвращения скота в стойла. И успели. Все шестнадцать дворов (коровников и телятников) были полностью реконструированы за два лета.

Все работы по реконструкции выполняли своими силами, затратив на это всего 200 тысяч рублей. Расходы небольшие, посильные любому хозяйству, а эффект получили значительный. На фермах, где раньше содержалось 1400 коров, теперь размещается 2000. Было занято 70 доярок, сейчас, при увеличившемся поголовье, работают 30. Никаких других обязанностей, кроме доения, у них теперь нет. Как нет на фермах и ручных работ.

Что же было сделано в ходе реконструкции? Все коровники оборудовали комбинированными боксами — это позволило увеличить вместимость ферм. Коров в боксах не привязывают, потому что выйти из стойла они могут лишь пятясь назад. Значит, вполне достаточно перекрыть за ней стойло веревкой или цепочкой с крючочком на конце. Минутное дело — и все стойла «на замке». Открываются они с такой же быстротой, без всяких осложнений. И, что немаловажно, в стойлах этих, несмотря на плотность содержания, коровы не беспокоят друг друга ни во время отдыха, ни при кормлении.

Доение на крупных фермах производится в доильном зале или в молокопровод. В небольших коровниках — в передвижной, установленный на тележке герметичный бак, к которому с помощью шлангов подключаются сразу несколько доильных аппаратов. Так что и на малых фермах от доярки если и требуются какие–то дополнительные физические усилия, то лишь на перемещение бака по проходу и на весы, которые установлены в этом же помещении.

И всюду, на всех без исключения фермах, навоз удаляют бульдозером, навешенным на трактор Т-25. Просто и надежно. И все скребковые транспортеры, которые раньше не успевали ремонтировать, из помещений убрали. Лотки, по которым двигались транспортеры, расширили на ширину тракторной колеи. Теперь один механизатор удаляет навоз за пределы фермы, тут же грузит его на тележку и отвозит на поле в бурты. Он же доставляет и солому для подстилки. Чисто на фермах, чисто вокруг ферм, весь навоз на полях, где по весне и осенью разбрасывают его и запахивают.

Вот и получается: фермы активно «работают» на повышение плодородия пашни. И с уборкой навоза никаких проблем, из–за которых мучаются, головы ломают во многих хозяйствах. (Как говорится, не было проблемы, так создали ее. А создав, годами бьемся над ее решением, часто — безуспешно).

Приехали как–то ученые в Никольское — на центральную усадьбу колхоза имени Радищева. Походили по фермам и сказали строго:

— Тракторное удаление навоза имеет огромный недостаток…

Колхозные специалисты удивились: который год применяют эту технологию, а недостатка не замечали.

— Фермы загазовываются выхлопными газами, — закончили мысль свою ученые люди, занимающиеся проектированием животноводческих помещений.

Не шутят ли? Нет, ученые не шутили, говорили вполне серьезно. Тогда им показали на вытяжные отдушины в крышах, на входные двери, которые открываются при выталкивании навоза, сказали, что трактор работает в коровнике не постоянно, а всего лишь несколько минут (долго ли ему выгрести навоз по гладкому зацементированному лотку). Нет, гости стояли на своем. Тогда Иван Антонович, нарушив закон гостеприимства, показал им на дверь: «Не придумывайте ерунды».

А через некоторое время колхоз заказал проект, теперь уже на новый комплекс — два коровника по 600 голов в каждом. И в задании на проектирование заложил, естественно, технологию, проверенную на практике и хорошо себя зарекомендовавшую (содержание коров в комбинированных боксах, раздача кормов кормораздатчиками, удаление навоза бульдозерами). Однако проектировщики ответили категорическим отказом. Пришлось председателю «пробивать», ходить по различным инстанциям. И все для того, чтобы новый комплекс обошелся дешевле, а работать в нем было бы удобнее, легче.

«Простота», которую упорно искал и нашел Денисенков, обернулась высокой эффективностью.

Но что же мешает добиваться этого другим?

Конечно, колхоз имени Радищева — хозяйство крепкое. Здесь своими силами могут построить что угодно: и денег хватает, и рабочих рук. В Лучесе, как уже говорилось, тоже неплохо приноровились. Приехал студенческий строительный отряд, за месяц–полтора поставил еще один коровник — и до следующего лета, до следующего приезда. Ну, а как быть тем хозяйствам, где нет такой прочной базы, а объекты заложены крупные, которые не завершить ни за лето, ни за год?

Нужно сказать, в Починковском районе хорошо подготовились к строительству на селе, к освоению тех средств, которые выделило государство на развитие Нечерноземья. Есть межколхозная ПМК, есть и ПМК управления Смоленсксельстрой. И все же только с дорожным строительством хозяйства не знают особых забот: дорожники прокладывают новые трассы, они же и ремонтируют их. А вот животноводческие помещения и жилье колхозы и совхозы вынуждены частенько возводить хозяйственным способом. И это при наличии в районе двух строительных организаций.

Мне довелось присутствовать на районной планерке строителей. Все районное руководство было на ней, из областных строительных организаций приехали ответственные работники. Сдерживались поначалу в выражениях, — не хотелось при постороннем человеке изливать все свои беды, нужды, недостатки. Но когда речь о кирпиче зашла — грянул самый настоящий бой между районными и областными руководителями. Районщики грозились применить власть и запретить вывоз кирпича за пределы района («Завод–то наш!»). Представитель области упрекал их в местничестве («Не только вам кирпич нужен»), но никакой добавки не обещал. На этой «линии огня» стоял директор местного кирпичного завода и, склонив голову, просил дать ему пять человек. Ну, не пять, а хотя бы троих здоровых ребят, которые согласились бы поработать на выгрузке кирпича из печи и получать за это не менее трехсот рублей в месяц. Только троих — и завод увеличит сменное производство на несколько тысяч штук кирпича, недостающих району. Договорились (а на планерке присутствовали и представители студенческих строительных отрядов), что к печам станут студенты.