Дмитрий Яблонский - Таежный бурелом Страница 2

Тут можно читать бесплатно Дмитрий Яблонский - Таежный бурелом. Жанр: Проза / Советская классическая проза, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте Knigogid (Книгогид) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.

Дмитрий Яблонский - Таежный бурелом читать онлайн бесплатно

Дмитрий Яблонский - Таежный бурелом - читать книгу онлайн бесплатно, автор Дмитрий Яблонский

Задернутая предутренней дымкой, на крутом берегу раскинулась казачья станица Раздолье. Глухо доносились рожок пастуха, мычание коров, блеяние овец. Все знакомое, родное…

Лодки не было видно, на берегу — ни души. Пришлось ждать. Только в полдень удалось ему поймать оторвавшуюся от причала и плывшую по течению лодку.

Полноводная Уссури капризна, норовиста: чуть оплошаешь — посудина перевернется. Гимнастерка взмокла от пота, липла к лопаткам. В охотку работа Тихону, поотвык от крестьянской жизни. Плечи наливались силой, вода под ударами весел кипела, лодка стремительно неслась к берегу. Переплыв реку, он прикрутил лодку к бревну и пошел в станицу.

У околицы Тихона окружили босоногие, чумазые ребятишки, с любопытством разглядывали, ожидая, к какой избе свернет вооруженный солдат.

Станица делилась на, две половины: Верховскую и Понизовую. В Верховской — дома добротные, срубленные из кондовой лиственницы, под железом. В садах — черемуха, рябины. Огороды простирались до заливных лугов. Зеленели поля знаменитой амурской пшеницы. Во дворах мычал сытый скот, пригнанный пастухами с пастбищ. Здесь безраздельно властвовал станичный атаман Селиверст Жуков, казак крепкий, прижимистый и оборотистый. Его слово — закон, по нему равнялись состоятельные хозяева. Это коренные жители Раздолья, потомки первозасельцев. Их прадеды пришли с первыми казачьими отрядами, захватили лучшие земли. После того как появились на Уссури крестьяне — переселенцы, их хозяйства стали пухнуть на дешевом батрацком труде.

В Понизовой — беднота, батраки и зверобои из переселенцев. Пашни, как заплаты, лепились по склонам гор, на приусадебной земельке — каменистой и суглинистой — с добрым возом сена не развернешься. Тут и скот похуже, и лошаденки помельче, и дома наспех рублены. Понизовские пахали, сеяли, косили и молотили хлеба верховских. Тут верховодил суровый, неподкупный старик — Сафрон Ожогин, с давних пор признанный вожак иногородней бедноты. К его голосу прислушивались, к нему шли за советом.

Был воскресный день. Парни играли в городки. Как и всегда, за одной чертой — верховские, за другой — понизовские. Победа клонилась на сторону верховских.

Приземистый, в офицерской папахе парень, поигрывая битой, насмехался:

— Эй, михрютки, подпруги подтягивай!

Казачата гоготали. В коренастом парне Тихон признал своего одногодка, Кольку Жукова, сына Селиверста. В день объявления войны они вместе ушли на призывной пункт: Тихон попал в солдатские казармы, а гимназист Николай пристроился в военное училище.

Парни Понизовки смотрели на солдата, но признать односельчанина не торопились: ошибешься, нарвешься на острое словечко. Останавливал от поспешности и георгиевский крест и лычки младшего унтер-офицера на погонах.

Сидевший на бревнах костлявый одноглазый парень с радостным возгласом поднялся навстречу:

— Тихон! Вернулся?

— Федот! Здравствуй, дружище!

Тихон обнял давнего друга и однополчанина. Вместе сражались, вместе делили горе и радость солдатской жизни. В августе шестнадцатого года Федот был ранен и демобилизован.

Присели на бревна, закурили.

Разговаривая, Тихон изредка косился на игроков. Перед уходом в армию испытал он на себе унизительное торжество верховских. Оплошал в игре, потащил на своей спине Кольку через всю станицу под насмешки принаряженных девок.

Федот подметил его взгляд, подтолкнул плечом.

— Старый должок не прочь отплатить, а-а?

Хоть и негоже, не заявившись домой, вступать в игру, а захотелось силы испытать, да и старая обида давала знать о себе. Тихон спросил:

— Примут ли?

Скинул с плеч скатку, пристроил на бревне винтовку, закатал рукава. Вместе с Федотом подошел к игрокам, по обычаю выговорил скороговоркой:

На угоре рубы рубят,Перекатывают,Крепку руку люди ценят,Перехватывают.

Парень в стоптанных ичигах, коновод понизовских, почесал затылок, для степенности помедлил.

— Видать заядлого. Эх, была не была, становись под мое начало!

Колька исподлобья глядел на унтера. Ждал, когда тот первый поздоровается, раздумывал. Можно, конечно, поспорить: игра в разгаре, команды составлены. Да заманчиво на детине с георгиевским крестом по станице гоголем проехать. Очень заманчиво!

— Трусишь, Жучок, в кишке слабит! — крикнули из толпы.

Колька побагровел.

— Крой, унтер! Уговор по чести: смажешь — не скули — подставляй спину. По рукам!

Сидевшие на бревнах парни запротестовали: игра на интерес, подобает ли унтеру с георгиевским крестом спину подставлять, в команде и без него хватит людей под чехарду-езду.

Тихона же захватил азарт.

— Слово солдата!

Колька протянул руку.

— Слово и честь русского офицера!

Установили пушку. Тихон прикинул биту — тяжелую дубовую палку, прищурил глаз и, чуть пригнувшись в коленях, подался всем телом вперед. Городки со шмелиным жужжанием влепились в прясло.

Одобрительный гул прокатился по поляне.

— Ничего, бьет подходяво.

— Откормился бычок на солдатских щах!

— Крой, унтер, дери до самых печенок!

Верховские притихли. Спокойные движения унтера настораживали. Делать нечего, пришлось ставить второй город. На передней черте растянулась колбаса — заклятая даже для опытных городошников фигура.

Тихон прицелился, широко размахнулся. Бита со свистом ударила по колбасе. Один городок закатился в ямку, уставился пятачком в солнышко.

Верховские оживились.

— Сваху в городе оставил!

— С полукона биту на попа ставит.

— Замах-то рублевый, да удар грошовый!

Игра осложнилась. Колька бил без промаха. За два удара вчистую вымел обе фигуры. А «сваха» лежала пятачком, не поддавалась. Тихон заволновался, капли пота покатились со лба. Еще один удар сорвался, бита пошла колесом. Колька расхохотался.

— Гляди, станичники, раком пошла!

Тихон, часто дыша, отошел. Схватившись за грудь, закашлялся. Острая боль пронзила тело, сказывалось отравление немецкими газами. На линию огня вышел Федот.

— Человек с фронта, а вам хахоньки!

— Не языком бей, а битой! — крикнул Колька.

Федот пустил биту. От крепкого удара «сваха» разлетелась на части, щепки брызнули за черту города. Еще два удара завершили игру.

— Это мы еще не в полную меру, так, для разминки, — насмешливо пояснил Федот. — Седлай, робя, бугаев.

На красивом лице Жукова проступили красные пятна, ногти врезались в ладони. Он подошел к Тихону, сказал, резко выделяя слова:

— Я офицерское слово, унтер, держать умею!

— Ишь ты! — с издевкой отозвался Тихон. — Житье трусам среди удальцов!

Проходившая мимо казачка с коромыслом на плечах, расплескивая воду из деревянных ведер, голосисто засмеялась. Мрачно сверкнули глаза Жукова.

— Гляди, не забывайся…

— Не хвались, ваше благородие, сидя у матери под подолом, а хвались, сидя в окопе.

Тихон круто повернулся, пошел к дому. Федот увязался провожать.

— Колька — подъесаул? С какого фронта?

— Что он, дурак — пузо под немецкий штык совать. Он, браток, всю войну рекрутов гонял, а после Февраля к батеньке в станичное управление писарьком приткнулся.

Осторожно, боясь испугать родных внезапным появлением, Тихон приоткрыл калитку. Вздыбился на цепи, залаял волкодав.

На крыльцо вышла старуха. Седые волосы, заплетенные в косы, уложены короной. Голову держала высоко, и сама держалась прямо, легко и свободно. Крупное, из дутого стекла монисто в три ряда обвилось вокруг смуглой шеи. Тихон залюбовался ею. Шестой десяток доживает, а бодра, свежа; красавицей была в свое время.

Мать уставилась на унтера, стоящего в распахнутой калитке. Прикрыла глаза. Перекрестилась. Скорбное лицо осенила тихая радость. Она видела сына, словно во сне, и не решалась шагнуть, стояла неподвижно.

— Мама, родная, — тихо, одними губами сказал Тихон.

Вот и вновь засияли ее полные материнской ласки глаза, расцвела улыбка на поджатых губах. Протянула к сыну руки и, теряя силы, облокотилась плечом о стену. Тихон заспешил к ней. Но она справилась с охватившей ее слабостью и твердой походкой сошла со ступенек крыльца.

— Сынок!.. Тиша!..

Притянула к себе, всхлипнула.

— Живехонек, вернулся, кровиночка моя… Ох, сердце зашло!..

Вошли в горницу.

Мать опустилась на колени перед иконой. Губы зашептали слова благодарственной молитвы.

— Отец скоро приедет. На заимке с ребятами яровые досевает.

Она еще раз обняла сына. Потом вышла из избы.

Через несколько минут завизжал и тут же затих поросенок. Тихон поглядел в окно, усмехнулся: огонь-старуха, уже опаливает поросенка!

В ожидании отца оглядывал знакомые вещи. Все тот же клест, которого словил он давным-давно, и им же плетенная из проволоки клетка. На круглом столике под сверкающим иконостасом — библия в кожаном переплете с серебряными застежками. К ней так и осталось благоговейное чувство, мудреные притчи вычитывал отец зимними вечерами из этой единственной в доме книги. Никто в семье, кроме отца, не прикасался к ней. Принес он библию с Орловщины полсотни лет назад: ею дед благословил его в путь-дорогу. На длинном обеденном столе — окованный медью глиняный кувшин с квасом.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.