Илья Гордон - Как выбирали старосту Страница 2

— Хозяева, как вы терпите такую наглость? — в отчаянии запросил помощи у богатеев Рефоал. — Слыханное ли дело, чтобы в приказ силой врывались бунтовщики! А ты что стоишь как чучело?! — обрушился шульц на сотского Бейниша, видя, что от трусливых богатеев ждать помощи нечего. — Ты что стоишь? Гони их в шею из приказа!

Бейниш беспорядочно замахал руками, выпятил грудь, на которой тускло мерцала громадная бляха, и закричал истошным голосом:

— Вон из приказа!

А сам, перепуганный донельзя, пятился и пятился, отступая перед толпой разъяренных колонистов.

— Гони, гони их! — подзуживал староста.

Но уж больно смешон был этот пыжившийся, тщедушный человечек с растрепанной бородкой и редкими тараканьими усиками, которые потешно топорщились во все стороны, когда он кричал на колонистов. Слишком уж был он смешон — и ярость колонистов сменилась безудержным весельем.

— Как вам нравится этот казак нашего шульца? — кричали они, хватая незадачливого представителя власти за полы длинного сюртука, надвигая ему шапку па глаза и даже пытаясь сорвать с него внушительный знак его «грозной» власти — огромную бляху.

— Прочь из приказа — или я за урядником пошлю! — стуча кулаком по столу, надрывался шульц, стараясь перекричать колонистов.

Но куда там! Приказ, в котором, казалось, и без того яблоку упасть негде было, наполнялся все новыми и новыми непрошеными посетителями, которые чудом протискивались через узкую дверь в переполненную комнату.

Вспотевший, растерянный староста, решившись наконец на крайние меры, выкрикнул из последних сил:

— Вызывай урядника! Стражника вызывай!

— Думаешь — урядник тебе поможет, собака чертова! — послышались в ответ яростные выкрики.

Шульц вытолкнул сотского через заднюю дверь и сам выкатился вслед за ним на улицу.

А Гирш и Моте-Лейб всё препирались, кому из них быть выбранным старостой.

И тут-то, в самый разгар споров, криков и препирательств, к приказу подъехал попечитель на черной лакированной, мягко покачивающейся на рессорах бричке. Он вошел в приказ, и богатеи, сняв шапки, раболепно, в пояс поклонились ему. Попечитель обвел строгим взглядом переполненную комнату и, брезгливо поморщившись, спросил:

— Почему здесь скопилось столько народу?

— А мы сейчас, сейчас, господин попечитель, выгоним их, — угодливо склонившись перед начальством, сказал подоспевший вслед за ним шульц. — Я уже послал за урядником.

— А вас они не слушают? — презрительно бросил в ответ попечитель, повернулся спиной к нерасторопному старосте и, обращаясь к толпе, решительно приказал: — Навести порядок! Каждый, у кого нет полного надела земли, должен немедленно оставить приказ!

— А нас уже за людей не считают? Богатеи должны всё за нас решать, так, что ли? — послышались голоса.

— Арестую каждого, кто осмелится противоречить, — решительно заявил попечитель.

Неизвестно, как подействовала бы его угроза на расходившихся колонистов, но как раз в эту минуту с заднего входа явился запыхавшийся сотский с двумя стражниками.

— Осади назад! Осади!

Дюжие стражники подняли нагайки и начали наседать на беспорядочную толпу колонистов. Под их натиском передние невольно напирали на задних, а те один за другим вываливались через дверь на улицу, буквально выдавленные из комнаты напором толпы.

Ошарашенные внезапным нападением, колонисты понемногу стали приходить в себя, наседали на двери, но шульцу удалось при помощи стражников и расхрабрившихся богатеев захлопнуть их за последним «бунтовщиком».

Те, что толпились у окон, стали заглядывать в приказ и передавать наседавшим, сгорающим от любопытства колонистам обо всем, что делается в приказе:

— Водку пьют… Ишь, как хлещут водку!

— А теперь тот, что приехал на бричке, главный начальник, говорит что-то. Тише, дайте послушать!

— Отчета требует у Рефоэла… Отчета…

— А вот и Гирш заговорил — тоже требует отчета, книги требует…

Тут стоявший у самого окна долговязый колонист зашикал на толпу:

— Ша! Давайте послушаем как следует… Да успокойтесь вы, оглашенные!

Стало чуть потише, и долговязый, прислушавшись, доложил толпе последние новости:

— Оправдывается шульц — говорит, что книги у него украли.

— Ну, что они там так долго возятся? Что там происходит? — кричали распаленные жгучим любопытством колонисты.

— Договорились уже! — заорал долговязый. — Рефоэл какую-то бумажку вынул — уже старосту выбирают!

— Кого, кого называют?.. Да тише же! Ша! Дайте послушать хорошенько, — успокаивали друг друга колонисты, усиливая своими выкриками и без того несусветный шум.

— Смотрите, как Гирш и Моте-Лейб уставились друг на друга — ни дать ни взять два разъяренных петуха.

— Понятно — ведь тот и другой хочет стать шульцем.

А между тем улица имела свое суждение о том, кому быть старостой в колонии.

— Фишу!.. Фишу Пресса хотим! Фишу! — раздавались громкие выкрики.

Шум поднялся такой, что дошел до попечителя. Он поднял голову и, увидев за окнами приплюснутые стеклами носы и горящие глаза колонистов, подмигнул стражникам. Те выскочили из приказа и с нагайками наперевес начали разгонять толпу:

— Осади назад! Осади, говорят!

Но народ не так легко было унять — люди рвались к дверям, лезли в окна и вопили на весь поселок:

— Фишу желаем!.. Фишу!..

— Чего орете зря? — стараясь перекричать оглушительный гам, закричал во всю мочь выбежавший из приказа сотский, — чего орете?! У вашего Фиши не только что полного надела нет, у него, голодранца, и десятины земли за душою не сыщется!

Но не помог и сотский. Люди шумели, размахивали, как ветряные мельницы, руками, толкали стражников и, протискиваясь вперед, изо всех сил рвались в приказ.

А в приказе еще торговались. Попечитель с недоумением смотрел на богатеев, которые никак не могли уступить друг другу и решиться выдвинуть соперника в кандидаты на доходный пост.

— Ну, так как же? — несколько раз спрашивал попечитель. — Нет новых кандидатур на пост старосты? Не называете, значит?

Гирш и Моте-Лейб с нескрываемой злобой подталкивали друг друга:

— Назови же! Ну!

— Нет, ты назови!

— Почему это я, почему не ты должен назвать шульца?

— Да назови же, и дело с концом! — заорал разъяренный Гирш на Моте-Лейба. — Столько денег ухлопали — и всё коту под хвост!

— Ну, значит, остается единственная кандидатура Рефоэла Берковича, не так ли? — раздался спокойный голос попечителя, и равнодушный чиновник вынул заранее заготовленный приговор, вписал фамилию и дал шульцу подписаться за всех неграмотных. Но в эту минуту колонисты прорвали заслон стражников, дружно нажали на двери и ворвались в приказ.

— Вашим шульцем будет, как и был, Рефоэл Беркович, — объявил, поднявшись с места, попечитель.

— Фишу хотим! Фишу! — в один голос гремели колонисты.

Неизвестно, чем кончилась бы эта неравная стычка облеченного всеми полномочиями попечителя и бесправных колонистов, но тут случилось нечто совершенно непредвиденное: босой, с засученными по колено штанинами колонист ворвался в приказ, размахивая какими-то разбухшими от воды бумагами.

— Щуку поймал, настоящую щуку! — вопил он. — Книги шульца выудил!

— Теперь уж пусть отчитывается, — кричали колонисты, — ответ пусть держит!

— Последнюю десятинку отнял за подати!

— Последнюю коровенку увел!

— Пусть расскажет чертов шульц, куда наши кровные медяки подевал!

Книги! Это слово прогремело для Рефоэла, как гром с ясного неба. В первую минуту он растерялся, но не таков был старый волк Рефоэл, чтобы сразу сдаться: опомнившись, он заорал не своим голосом:

— Это он, это он книги стащил! Хватайте его! В тюрьму его, в цепи!

Он подмигнул стражникам, и те бросились к оборванному, мокрому колонисту, да не тут-то было: народ плотным кольцом окружил его, и стражники вынуждены были отступить.

А Фиша, тот самый Фиша Пресс, которого так настойчиво выдвигали колонисты на должность шульца, кричал во всю мощь:

— Это он сам, сам шульц книги в речку кинул! Люди видели. Это его надо в цепи заковать! Мы молчать больше не будем! Рты нам не заткнете — кляпов не хватит!

Перевод автора и Б. Лейтина

ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ

Перевод с еврейского

СОВЕТСКИЙ ПИСАТЕЛЬ

МОСКВА

1965

Гордон Илья Зиновьевич

ВНАЧАЛЕ ИХ БЫЛО ДВОЕ…

М., «Советский писатель», 1965 г., 436 стр.

Тем. план выпуска 1965 г. № 574

Редактор А. И. Чеснокова

Художник А. Г. Кравцов