Владимир Муссалитин - Восемнадцатый скорый Страница 20

Самолет, перевалив через деревья, сел на дорогу. Солдаты тотчас забегали, засуетились по поляне. Сергей обломал ветку, качнувшуюся перед лицом, чтобы получше все видеть. Тут на поляну выбежал большой и высокий человек в шлеме, комбинезоне, унтах, в поднятых на лоб очках.

По тому, как солдаты вытянулись при виде этого большого и толстого человека, было ясно, что прилетевший на «кукурузнике», может быть, сам генерал. Но толстый летчик как-то отчаянно махнул рукой, мол, к чему все это, и побежал на середину поляны, туда, где чернела яма, где во все стороны была разбрызгана земля.

— Что там, Мальцев? — нетерпеливо спросил Баранов, который ничего этого не мог видеть.

Но Сергей и сам не мог понять, что там делается на поляне, потому что открывшаяся на время поляна снова оказалась загороженной спинами солдат. Он видел, что солдаты бегают, подтаскивают на поляну охапки хвороста, ломают ветки деревьев. Затем увидел, как из-под рук ловко увернувшегося солдата, из середины кучки хвороста тихо ударило вверх пламя.

— Костер зачем-то зажгли, — сказал Сергей…

— Костер… — удивился Баранов, — должно быть, землю оттаивают, чтобы легче копать было. Они, реактивные, глубоко в землю уходят. Ты внимательно смотри, — потребовал Баранов.

Сергей и так не спускал глаз с поляны. Он видел, как большой, толстый летчик вдруг встал на колени, чуть ли не касаясь лицом земли, потом быстро распрямился и, не глядя ни на кого, стремглав пошел сквозь деревья. Туда же, откуда появился.

По деревьям снова прошел шум. Сергей втянул голову в плечи, увидав прямо над собой лоснящиеся обрубки толстых самолетных лыж.

Самолет медленно уходил в сторону города.

— Все ясно, — оказал Баранов, спрыгивая в снег.

Нос у него посинел и еще больше выдался вперед.

— Что тебе ясно? — спросил Сергей, спускаясь со своей березы.

— Все. Нет больше твоего летчика. А потому пошли-ка лучше по домам.

— Идите, — нехотя отозвался Сергей.

Им сейчас овладело такое безразличие, что ничего не хотелось делать. Он побрел прочь от ребят. Неужели то, что говорит Баранов, — правда? Неужели больше нет этого летчика? Неужели он разбился вместе со своим самолетом? А может, он все-таки жив? Бывало же так! Сколько угодно таких случаев. Самолет — падал. Разбивался. А летчик в конце концов оставался в живых.

— Погоди!

Он нехотя оглянулся. Рыжий будановский парень смотрел пытливо.

— А ты, правда, видел, как летчик выпрыгнул с парашютом? Да?

— Ничего я не видел, — сказал Сергей. Ему стало легче от этого признания. — Но просто так он не мог погибнуть. Не мог. Он должен спастись.

Рыжий будановский парень согласно кивнул.

Сергей внимательно посмотрел на своего молчаливого товарища, который безропотно следовал за ним, продолжая, как и Сергей, утопать в снегу, приваливаясь иногда к дереву, чтобы вытряхнуть из валенка.

— А ну, ребята, стойте!

Снова из-за дерева вырос солдат с автоматом.

— Старые знакомые! Вы забыли наш уговор?

— Но, дядя солдат, — сказал Сергей, — может, мы чем поможем вам.

— Пожалуй, что нет, ребята.

— Но, может, он лежит в лесу и ему нужна помощь, — не отступал Сергей.

— Теперь ему уже ничего не нужно!

Сергею вдруг стало страшно от спокойных слов солдата.

— Он погиб? Да?

— Да! Погиб!

— Он не успел выпрыгнуть с парашютом? Да?

— Не успел! Так что давайте — домой.

Они пошли назад. Впереди них, перелетая с ветки на ветку, осыпая легкий снег, торопливо стрекотала сорока, словно спеша разболтать услышанную новость.

— Ну ладно, я пойду, — сказал новый знакомый, стараясь не встречаться глазами с Сергеем. — Приходи к нам, на Уваренку, на лыжах кататься. У нас там Горки.

— Приду, — сказал глухо Сергей.

III

— Эй, парень, помоги-ка!

Звали, конечно же, его. Потому что поблизости никого не было.

Под вездеходом кто-то тяжело возился, и Сергей догадался, что кричали именно оттуда, из-под машины. Лица того, кто копошился под днищем машины, не было видно, лишь торчали большие серые валенки.

— А ну-ка, лезь в кабину, качни руль, — потребовали валенки.

Сергей обрадовался этому неожиданному приказу. Он мигом забрался на подножку, проскользнул по холодной коже сиденья на водительское место и, крепко впившись в руль, начал колыхать его из стороны в сторону.

— Хорош, хорош, — заворчали валенки, — теперь тормоз нажми! Порядок!

Валенки выбрались из-под машины, и Сергей увидел длинного нескладного солдата. Солдат торопливо отряхнул свой бушлат и, складываясь пополам, словно перочинный ножик, забрался в кабину, звонко хлопнув дверцей.

Сергей не знал, что делать теперь ему. И заерзал, задвигался к противоположной дверце, намереваясь выйти.

— Сиди, — приказал шофер, — ты из поселка? Как кончим дело — довезем. У нас тут немного осталось.

Мальцев посмотрел в сторону леса. Тот уже становился сиреневым. Растворялись, теряли свои очертания осины. Там, где стояли березы, наплывал туман. Белый, зыбкий.

Ему вдруг вспомнились белые лоскутки, повисшие на осинах. Неужели это все, что осталось от летчика?

Из леса вдруг громко прокричали. Шофер нетерпеливо открыл дверцу.

— Обедать зовут. Пошли.

Сергей робко, словно боясь, что его снова погонят, поплелся за шофером. Но солдаты словно сговорились не замечать его. На поляне догорал костер, шипел, подтаивал снег. В свете костра Сергей заметил два больших деревянных ящика, доверху набитые землей. Они стояли посреди поляны. Яма, которую в первый раз заприметил Сергей, была торопливо забросана снегом. Еще Сергей заметил, что поляна, сплошь покрыта мелко посеченными березовыми ветками.

— Садись, разведчик, — устало оказал военный в офицерском полушубке, подвигаясь на поваленном стволе березы. Широкий воротник закрывал звездочки на погонах. Были видны лишь две нижние, маленькие, присевшие по обе стороны от узкого голубого просвета.

«Старший лейтенант, а может быть, и капитан? — подумал Сергей. — Капитан!» За приподнявшимся воротником он успел рассмотреть все четыре звездочки.

Получив от шофера ложку, которая была у них одна на двоих, и горбушку хлеба, Сергей прикинул, какая из консервных банок ближе, и несмело потянулся к ней.

Потом ему дали кусок сахара и белую алюминиевую кружку. Чай был прямо от костра. Настоящий кипяток. Сергей натянул на пальцы фуфайку, но кружка жгла сквозь вату. Он надвинулся лицом над паром, чувствуя, как холод убывает из тела, стекает вниз, а его место торопливо отвоевывает тепло.

— В школу ходишь? — офицер шумно отхлебнул чай.

Сергей кивнул.

— В какой класс?

— Шестой.

— У него парнишка тоже в шестом, — сказал военный.

Сергей догадался, что офицер говорит про сына летчика.

— А он разве не мог выпрыгнуть с парашютом? — спросил Сергей, мучаясь прежним вопросом, надеясь на этот раз получить обстоятельный ответ.

Командир будто и не слышал его. Он поднял веточку и стал сосредоточенно размешивать в кружке чай, сердито поднимая к шапке сросшиеся густые брови. Он допил свой чай, и солдаты, не дожидаясь команды, мигом встали.

Командир распорядился поставить ящики в кузов. И солдаты принялись выполнять его приказ.

— Ну, а мы с тобой костер затушим!

И начал подгребать валенком снег, собирая его в кучу.

Сергей был по одну сторону костра, капитан по другую. Капитан, казалось, забыл о своем намерении тушить костер. Остановился, да так, застыв, долго смотрел на огонь, словно что-то высматривая в нем. Сергей подумал, что, может быть, летчик был лучшим другом этого капитана. А может, и не другом, просто были хорошими товарищами, служили-то вместе. И капитану жалко своего товарища. Когда погибает хороший человек, всегда жалко. Мать, например, говорит, что подлецов смерть не берет, всегда хорошие гибнут. Но почему же так, почему не наоборот…

Командир словно стряхнул что-то тяжелое с плеч и быстро-быстро валенками забросал остатки костра, который, пошипев, затих.

Офицер взял Сергея к себе в кабину, усадил на колени. Задевая бортами ветки деревьев, переваливаясь с боку на бок, вездеходы покатились к большаку, лупоглазо уставясь фарами в темноту.

Сергей обернулся назад, туда, где осталась поляна. Сын летчика, конечно, ничего еще не знает об отце, о том, что он упал в их лесу, что они искали его весь день, но так и не нашли. Сын летчика, должно быть вернувшись из школы, ждет своего отца, думая, что он еще на полетах. И скоро вернется домой. Но может быть, он уже все знает. Быть может, ему уже обо всем сказали.

Страшно узнать, что у тебя больше никогда не будет отца. Вот ему, Сергею, легче. Он совсем не помнит отца. Ему года не было, когда тот ушел воевать. Отец у него тоже был летчиком. Смелым, бесстрашным. Мать говорит, что отец мог бы остаться в живых, да горячая головушка была у него. Всюду первым норовил… Сергей гордился отцом, потому что он погиб героем. Его орденом Красного Знамени наградили.