Муса Магомедов - В теснинах гор: Повести Страница 22

— Наверняка воровать лезут, — шепнул другу Шамсулвара. «Я поднимусь первым, — услышали ребята голос одного из мюридов, — а ты здесь постой — карауль пулемет». Только сейчас ребята заметили какой‑то предмет, который мюриды опустили недалеко от дома. Так, значит, это пулемет? Мальчишки в волнении переглянулись. «Лучше я первым полезу, — сказал другой мюрид, тот, что помоложе. — Знаю я тебя: что получше — живо к рукам приберешь, а мне что останется. Ты лучше покарауль пулемет». — «Что с тобой говорить, спорить ты горазд», — недовольно пробормотал старший. — Давай, тащи жребий, кому первому лезть». Наконец они разрешили спор, и молодой мюрид полез вверх по лестнице. «Лестницу отними и под окно положи, — едва слышно сказал он старшему. — Не дай бог кто мимо пойдет, заметит, Да посматривай там за пулеметом».

— А… куда он денется, — махнул рукой старший. Он и не думал отнимать лестницу, очевидно решив лезть тут же вслед.

— Пошли, — Абдулатип схватил Шамсулвару за руку.

— Куда?

— Возьмем пулемет.

— Пулемет?

— Тихо ты. Ну да — пулемет. Они и не услышат.

Они мигом подбежали к мешку с пулеметом и, схватив его, потащили в сторону от дороги.

— Тяжелый, — вздохнул Шамсулвара. Он вспотел, пот струился по толстым щекам. Оттащив пулемет подальше от дороги, ребята наконец отдышались. Пулемет был тяжелый. Может быть, в другое время ребята не дотащили бы такой тяжелый груз, но сейчас они даже не чувствовали тяжести.

— Эй, Хизри, — донесся вдруг до них голос мюрида. Видно, они уже спускались вниз.

— Потащили быстрее к кладбищу, туда они не догадаются идти, — сказал Абдулатип. Шамсулвара испуганно посмотрел на своего отчаянного приятеля, но спорить не стал.

Шамсулвара никогда не был ночью на кладбище. Но сейчас он не испытывал страха. Ребята, тяжело дыша, тащили пулемет между надгробными памятниками.

— Давай спрячем у могилы шейха[15], там никто не найдет, — предложил Абдулатип.

Ребята втащили пулемет в маленький домик для паломников рядом с могилой шейха и присели отдохнуть на скамейку. Рядом с могилой шейха были могилы нуцалов. Надгробные памятники здесь были высокие, из хорошо высеченного камня. Опустившись, Шамсулвара наконец пришел в себя и со страхом осмотрелся: кругом теснились надгробия. Ветер шуршал в ветвях еще голых деревьев, выросших на могилах. Где‑то совсем рядом залаяла уличная собака.

— Мне страшно, — заикаясь, сказал Шамсулвара, стуча зубами. Он прижался плечом к Абдулатипу. — Говорят, призраки мертвых ходят по ночам, садака[16] ищут. Вдруг сюда придут?

— Души мертвых не в могилах бывают, а улетают в небеса, — сказал Абдулатип. — А призраки — это ерунда. Выдумали взрослые детей пугать, чтобы слушались. Помнишь, как толстый Мирза умер здесь?

— Здесь?

— Ну да, от страха.

— Нет… не помню я.

— Тогда еще ребята на годекане поспорили. Одни говорили, что на кладбище есть призраки, а другие говорили, что нет. Помнишь?

— Не… — Шамсулвара весь дрожал.

— Ну вот. Тогда решили жребий бросить. Кто проиграет — тому ночью на кладбище идти к могиле шейха. Ну вот. Мирза проиграл. Боялся идти, но ребята над ним стали смеяться. Трус, говорят, трус. Пришлось ему идти. Пришел вот сюда и вонзил кинжал в могилу шейха как было договорено с ребятами. Хотел подняться и убежать, а его кто‑то за черкеску держит и не выпускает.

— Не надо… не рассказывай, — почти плакал от испуга Шамсулвара.

— Ну, Мирза тут так испугался, что упал и умер. Ребята его ждали, ждали, а потом пошли сами на кладбище. Смотрят, а Мирза лежит мертвый. Оказывается, он кинжал вонзил в землю через полу своей черкески. Если б не испугался, то и жив бы остался.

— А мне отец рассказывал, — успокоился наконец Шамсулвара, — как один лудильщик молился вечером у источника, потом с земли протянул руку к папахе, а прямо перед ним призрак стоит. Он скорей вскочил, папаху на голову надел и бежать домой. Бежит, а сам голову наверх поднять боится. Наконец до дома добежал. «Слава Аллаху, спасся», — говорит. Хотел папаху снять, руку поднял, а на папахе что‑то шевелится. Лудильщик подумал, что это опять призрак появился, упал и умер. А к папахе, оказывается, соломинка пристала и вверх торчала.

— Вот видишь, никогда бояться не надо, — сказал Абдулатип.

— Все равно давай уйдем отсюда. Я даже днем на кладбище боюсь, — вздохнул Шамсулвара. — Пойдем к нам спать.

Под утро Абдулатипа и Шамсулвару, которые спали в холодной, с выбитыми стеклами комнате Нуруллы, разбудили чьи‑то шаги. Абдулатип чуть было не крикнул: «Дядя Нурулла?», но рот его так и остался раскрытым, когда в окне он увидел Гусейна. Двое мюридов и Иса стояли в стороне. Через разбитое окно Гусейн заглянул в комнату.

— Э, да тут, оказывается, не так уж пусто, — он усмехнулся в тонкие усы и, прыгнув в комнату, остановился перед ребятами. Шамсулвара не дыша прижался к стенке, испуганно глядя на офицера. Казалось, он вот–вот закричит, но Абдулатип зажал рот рукой. Не обращая внимания на ребят, Гусейн быстро оглядел все углы, заглянул под валявшуюся в беспорядке одежду и, наконец, очевидно, не найдя того, что искал, вышел.

— Ушел, не бойся, — шепнул Абдулатип другу. Со двора слышались голоса мюридов.

— Ив сарае его нет, господин офицер, — говорил один из мюридов.

— Сволочи! — вне себя кричал Гусейн. — Я вам покажу. Повешу на первом дереве! Отдать красным такой пулемет!

— Наверное, они его уже в крепость утащили, — сказал Иса.

— Молчи ты! Все вы курицы! Были бы мужчинами, не было б в ауле нн одного партизана. — Гусейн в злобе так толкнул ворота, что они чуть не сорвались. Ребята тихо сидели в комнате. Долго еще был слышен с улицы топот мюридов.

— Они пулемет ищут. — На лбу у Шамсулвары выступили капельки пота.

— Думают, партизаны украли, — смеялся Абдулатип. Он выглянул в окно. — Хорошо, дождь шел, а то бы они по нашему следу на кладбище пойти могли. А теперь — попробуйте‑ка найдите.

Днем в ауле только и разговоров было, что о ночном происшествии. Говорили разное. Одни уверяли, что ночью, мол, какие‑то двое мюридов пытались залезть в дом вдовы Маседо, а в это время партизаны украли их пулемет и увезли в крепость, другие утверждали, что мюриды имама гак не поступают, что в дом к Маседо лезли переодетые красные, а мюриды, мол, хотели их прогнать. Чего только не говорили. Хвалили храбрую Маседо, которая, не испугавшись ночных пришельцев, разбив кувшин об голову одного мюрида, с кинжалом бросилась на другого.

Абдулатип и Шамсулвара посмеивались над этими хабарами. Как только отряд Гусейна выехал из аула, мальчишки, не теряя времени, отправились на кладбище. Понадежнее спрятав пулемет, они пошли домой к Абдулатипу.

— Где тебя носит? Всю ночь дожидалась, не сплю, — набросилась на него Издаг. «Знаю как ты меня ждала», — подумал про себя Абдулатип.

— Мы у Шамсулвары ночевали. Отец не вернулся?

— Не вернулся. Как бы имам не арестовал его из‑за этого большевика. Вот и брат мой то же говорил.

Из кухни донесся вкусный запах жарившихся чуду с творогом. Шамсулвара взглянул на Абдулатипа: мальчишки здорово проголодались.

— Ничего я не готовила. Когда отца дома нет, и огонь зажигать не хочется, — соврала Издаг.

Она пошла на кухню и вынесла сухой холодный чурек, который уже четвертый день валялся в тарелке.

— Нате вот. Больше ничего нет, — резко сказала она, поджав губы. Абдулатип понял, что просить бесполезно. Ребята взяли хлеб и вышли. Во дворе к ним подбежал Горач: видно, тоже был голодный. Абдулатип сунул ему кусочек чурека. По улице бежали ребята, крича, что поймали красного партизана. Абдулатип с Шамсулварой тоже побежали к краю аула, к тополям, где стояли дозоры мюридов. Со стороны крепости скакали двое верховых. Один из них тянул за собой длинную веревку. Абдулатип не сразу понял, что к ней был привязан человек. Руки у партизана были связаны сзади, мюрид держал веревку, заставляя партизана бежать наравне с конями. Одежда на партизане была порвана, лицо в кровоподтеках. Он бежал босиком: сапоги его мюрид привязал к седлу.

— Прочь с дороги! — крикнул на ребят мюрид, скакавший впереди. Мальчишки расступились, с жалостью глядя на партизана. Абдулатип протиснулся вперед и вскрикнул: в партизане он узнал Сааду, тот взглянул в его сторону, и на его запекшихся губах мелькнула улыбка.

Он подмигнул Абдулатипу: смотри, мол, не выдавай меня. Но мюрид обратил внимание на крик мальчика, хотя и не успел заметить, кто кричал.

— Кто из вас знает этого человека? — спросил он.

Все молчали.

— Да он не из этого аула, кто его может здесь знать, — сказал ехавший позади мюрид, — Поехали. А вы расходитесь, — крикнул он в толпу. — А вот будем вешать эту свинью, всех позовем смотреть, — и мюриды направились к сараю Дарбиша, который был превращен в тюрьму.