Эльмар Грин - Другой путь. Часть вторая. В стране Ивана Страница 22

Делая вид, что рассматриваю на стенах плакаты, таблицы и планы колхозных работ, я постепенно продвигался все ближе к двери. И вот я уже стоял перед ней, и глаза мои нацелились на ручку, имеющую вид скобы. Осталось рвануть ее к себе и шагнуть за порог. Надо было только выбрать момент, когда девушка и женщина, занятые в другой комнате уборкой и разговором, не смотрели в мою сторону. Но, пока я выжидал такой момент, на крыльце заскрипели тяжелые шаги и в комнату, едва не толкнув меня дверью, вошел председатель. Он сказал:

— Ну что ж, пойдемте. Дело к ночи.

И я зашагал рядом с ним через всю деревню, прислушиваясь к поскрипыванию его правой ступни. В конце деревни он свернул в боковую улочку и по ней тоже прошел почти в самый конец. Перед одним из домиков он толкнул калитку и, пропустив меня вперед, спросил у женщины, чем-то занятой во дворе:

— Ребятки где?

Она ответила:

— В кино ушли. И мама с ними потащилась.

Он сказал:

— Ин ладно. Поужинаем без них. — И, обернувшись ко мне, спросил: — Как вы насчет перекусить? Не возражаете?

Вопрос был, конечно, лишний. Он, как видно, сам это понял и потому подвел меня прямо к рукомойнику, укрепленному на столбике посреди двора. Здесь же была закреплена мыльница и висело полотенце. Вымыв руки раньше меня, он подошел к хозяйке и спросил вполголоса:

— Как там у нас в чуланчике, осталось еще маленько?

Она ответила:

— Есть еще.

Он сказал:

— Подашь.

— Ладно.

— И огурчиков с капустной приложишь ко всему.

— А щей не будете?

— И щи. Все будем.

Она вошла в дом, а он постоял на крыльце, поджидая меня. Я вытер полотенцем руки и оглядел двор. Из него было два выхода: на улицу и на огороды. Все остальное замыкалось постройками. Но никаких препятствий на пути к тем и другим воротам как будто не предвиделось. Двор выглядел пустым и спокойным. Последние куры, присмиревшие к вечеру, уходили под навес. Поросята хрюкали, уже запертые где-то. По соседству с ними мычал теленок, наверно разлученный с матерью. Собаки на дворе не было. И на других ближних дворах тоже не было слышно собачьего лая. У них в деревнях мало собак, насколько я это заметил. Причина понятна, и ты, Юсси, сразу бы ее разгадал. Где нечего оберегать, на что там собаки?

Я надеялся, что хозяин тоже войдет в дом вслед за хозяйкой, но он продолжал стоять на крыльце, нацелив на меня свои глазные углубления, которые опять показались мне полными суровости в наступающих сумерках. Прикинув на глаз расстояние до тех и других ворот, я повесил на деревянный гвоздик полотенце и тоже поднялся на крыльцо. Хозяин провел меня в дом и усадил в задней комнате за стол, накрытый светлой узорчатой клеенкой. Хозяйка поставила перед нами в плоской корзиночке нарезанный крупными кусками черный хлеб и неполную бутылку «Московской» водки с двумя маленькими стаканчиками. Хозяин без промедления наполнил из бутылки оба стаканчика и спросил меня:

— Пьете?

Я пожал плечами. Этот вопрос тоже вряд ли нуждался в ответе. Кто на свете не пьет? Христос — и тот не упускал случая промочить горло. А когда ему однажды недостало вина, он умудрился обойтись обыкновенной водой и такое с ней сотворил, что потом вся Кана Галилейская лежала вповалку. Почему не выпить, если тебе протянули стаканчик? Дураком надо быть, чтобы отказаться от даровой выпивки.

Тем временем хозяйка поставила на стол в глубокой тарелке соленые огурцы, а в глиняной чашке — квашеную капусту с примесью клюквы. Капуста блестела, политая маслом. К этому она добавила нарезанную ломтиками копченую свинину, а нас вооружила ножами, вилками, ложками и мелкими тарелками. Сделав это, она спросила:

— Щи подавать?

Но он сказал:

— Погодя.

Когда она вышла в переднюю комнату, где стояла печь, он поднял свой стаканчик и посмотрел на меня очень серьезно из той глубины, куда были упрятаны его глаза. Я тоже поднял свой стаканчик и принял его взгляд. Не знаю, как выглядели мои глаза, но думаю, что и в них тоже не было смеха. Он потянулся своим стаканчиком ко мне. Я потянулся своим стаканчиком к нему. Он тронул мой стаканчик своим стаканчиком и сказал:

— За успех вашей благородной миссии!

— Какой миссии?

— А вот за это ваше стремление ознакомиться жизнью советских людей для укрепления доверия и дружбы между нашими народами. Очень хорошее начинание. За успех пью.

— А-а… Да, да!

Мы выпили. Он положил себе на тарелку огурец и ломтик свинины. Размельчив их с помощью ножа и вилки, он добавил к ним изрядную долю кислой капусты и принялся отправлять все это в рот целыми гроздьями. Его сильные челюсти размалывали пищу с таким усердием, что только хруст пошел на весь дом. Думаю, что и от меня исходило не меньше хруста, потому что я во всем следовал его примеру.

Конечно, вопрос о железной дороге не переставал вертеться у меня на языке. Но дела повернулись так, что задавать его было, кажется, не совсем удобно. К тому же я все еще не знал имени своего хозяина. Но если его звали Иваном, то был он именно тем самым Иваном, и никаким иным. Это подтверждалось всем его видом, суровым и решительным, не говоря уж о его руках, больших и узловатых, которым никак не шло заниматься мирным разламыванием хлеба над столом и подбиранием ломтиков огурца с мелкой тарелки крохотной вилкой. Большие вилы приспело скорое сжимать этим широким коричневым ладоням или приклад автомата, а еще вернее — горло врага. Вот на какие догадки наводил меня его вид. И это сразу объяснило, почему он затащил меня к себе, не отпустив обратно в Ленинград.

Но каким способом намеревался он со мной разделаться? Я осмотрелся и понял. Если в этой комнате стояли кровать и шкаф, то в первой комнате я увидел через открытые двери прислоненный к печи топор. Все прояснилось для меня. Осталось только дождаться неотвратимой минуты. И пока я таким образом, пусть медленно, но зато верно разгадывал предстоявшую мне страшную участь, хозяин тоже обдумывал что-то, не перебивая, однако, есть. О чем он думал? Думать он мог только об одном. Я даже не пытался затруднять себе на этот счет мозги. И когда остатки маслянистой капусты и огурца дохрустели на его крупных зубах, он произнес задумчиво:

— Да, это было бы хорошо.

Неизвестно, что он имел в виду, говоря это, но я — то его понял. Еще бы не хорошо! Удачнее и придумать было трудно. Ему не понадобилось даже отлучаться от своего дома, чтобы выловить где-нибудь у далекой границы Финляндии какого-нибудь зазевавшегося финна и там расквитаться с ним за сотворенное ему, Ивану, зло. Сам финн явился к нему прямо на дом, перемахнув ради этого через всю Россию. Еще бы ему не выразить по этому поводу своего одобрения! Его избавили от стольких трудов и лишений в дороге к финской границе, оставив ему только одно, совсем легкое дело: взять в руки топор и ударить им финна по голове.

Да, такая вот судьба ожидала здесь каждого финна. Запомните это на всякий случай вы, финские люди. И если вам придет когда-нибудь в голову несчастная мысль отправиться на прогулку в глубину России, то трижды подумайте, прежде чем решиться на этот пагубный шаг.

Но я не собирался так легко подставлять свой лоб под его топор и готовился принять ответные меры. Не показывая виду, что проник в кровожадные мысли хозяина, я спросил его как мог простодушнее:

— Что было бы хорошо?

Он ответил:

— Сдружить два таких народа.

— Каких два народа?

— Финский и русский.

— А-а…

В это время хозяйка крикнула из кухни:

— Как вы там, Тимоша? Щец-то не пора еще?

И хозяин ответил:

— Да, пожалуй что.

Она сказала: «Несу», — и через минуту поставила передо мной на стол тарелку горячих щей. Потом она и ему принесла такую же полную тарелку. Он спросил:

— А ты сама-то?

Она махнула рукой:

— Успею.

— А может, с нами, а? За компанию?

Она засмеялась:

— Да уж и не знаю как…

Он пояснил:

— Я к тому, что, может, и выпьешь с нами?

— Нет, пить не буду.

— Тут, видишь ли, гость у нас сегодня вроде как не совсем обычный.

Хозяйка посмотрела на меня приветливо. Она была, еще довольно молодая женщина, и русые подстриженные волосы густо вились вокруг ее головы. Улыбаясь мне, она спросила:

— Откуда же вас к нам занесло? Из Москвы? Из Ленинграда?

За меня ответил хозяин. Он сказал:

— Э-э, нет! Подальше бери маленько.

— Откуда уж дальше-то?

— Из Финляндии он. Понимаешь? Из той самой Финляндии.

— Ах, вот как!..

И они переглянулись как-то по-особому, выразив с моими взглядами что-то им одним понятное. Я, конечно, не дрогнул, подметив эти таинственные взгляды, — такой я был бесстрашный. Однако не доведись мне только что услыхать его подлинное имя, я мог бы подумать, что песенка моя спета. Держа в руке бутылку, он спросил еще раз: