Алексей Кирносов - Перед вахтой Страница 22

А жена? Разве у нее в природе особое положение? Добрая половина мужчин ходила бы в холостяках, если жениться можно было бы только на единственной девушке в мире…

Мичман поравнялся со скамейкой, где сидела, лицо в ладони, женщина. Она не услышала его шагов, и мичман громко сказал:

— Все советские люди празднуют и веселятся, а мы… вот так.

Женщина вздрогнула и подняла лицо.

Потрясенный, мичман Сбоков часто задышал раскрытым ртом.

Он не сразу поверил глазам.

— Ну, здравствуй, — сказала Нина. — Почему ты идешь последним?

— Я же увольнял народ, — разлепил, наконец, уста Дамир. — Пока доложил, пока что… И, вообще, я не торопился. Я не мог представить, что ты… Скажи мне, Ниночка, я не сплю?

— Ты спишь только в часы, отведенные для сна распорядком дня, — сказала Нина. — Так что не сомневайся. Это в самом деле я.

— Правда. — Дамир заулыбался, позабыл давешние предательские намерения и стал испытывать нечто близкое к блаженству. Рассудок затуманился этим чувством, и некоторые несообразности ситуации от него ускользнули. — Как это ты догадалась приехать? Я уже стал думать о тебе всякое, что я тебе надоел и так далее. Почему ты хоть телеграмму не прислала?

— Мне не оставили адреса, — сказала Нина.

— Ниночка, но ты так сердито разговаривала со мной по телефону перед отправкой!.. Почему ты ждешь на лавочке, а не подошла к воротам нашей казармы?

Нина поднялась с лавочки.

— Хватит «почему». Хорошо, что хоть лавочка нашлась поблизости. Пойдем, я хочу согреться и поесть.

— Тут недалеко ресторан Речного вокзала, — сказал Дамир. — Между прочим, нашего брата там кормят бесплатно.

— Мне надоели вокзалы, — сказала Нина. — И не беспокойся, у меня есть деньги.

Теперь ехать в тряском троллейбусе, а потом давиться в метро стало еще обиднее, и Дамир, по мере возможности оберегая сурово молчащую Нину от давки, вспоминал ушлого курсанта Охотина с удесятеренной ненавистью. Увез, злодей, своих девиц на ЗИЛе, а его начальник с невестой (раз приехала в Москву, какие же могут быть сомнения!), начальник с невестой — нате вам!..

На улице Горького мичман норовил юркнуть в столовку попроще или в ресторан «Якорь», тоже выглядящий недорого, но Нина морщилась, мотала красиво причесанной головой и довела его до «Арагви». Мичман всполошился, что после обеда в «Арагви» у него не останется денег даже на чистильщика. Он решил сказать, что пообедал на службе, и ограничиться легкой закуской. Но пока он мусолил меню, Нина оглядела себя в зеркало, привела, что надо, в порядок, потом отобрала у него волюм и быстро, не справляясь у мичмана о его вкусах, перечислила официанту заказ. После такого поступка мичман решил вообще пока не заикаться о своих средствах, но как-нибудь потом истратить их на девушку ловко и шикарно.

Скоро официант принес лобио, миноги и телиани. Нина откинулась на спинку стула, печально созерцая, как Дамир кушает фасоль и старается не выдать, что последний раз ел в четыре часа утра. Лицо ее порозовело, глаза оттаяли и затуманились теплым.

Она спросила:

— Дамир, как ты ко мне относишься?

— Лучше невозможно, — не раздумывая, отрапортовал мичман.

После двух рюмок водки ему стало легко. Аллах с ним, с курсантом Охотиным. Пусть ездит на ЗИЛах с белыми шинами, покоряет девочек, морочит головы своей самодеятельностью и прославляется стишками и боксом, в котором, будем надеяться, Коля Колодкин не даст ему очень уж прославиться. А Нина небось сидит в ресторане «Арагви» с мичманом Сбоковым, а через год будет встречать лейтенанта Сбокова из похода на деревянном причале под черными башнями базальтовых скал.

И будет у лейтенанта Сбокова уютный дом, и он пойдет туда с красивой женой, а другие офицеры, его сверстники, отправятся в какие-нибудь «Рваные паруса».

Может быть, Нина прочла эти мысли, потому что она спросила:

— А когда я буду далеко, у тебя появится желание поразвлекаться с другими женщинами?

Распаленный мечтаниями Дамир воскликнул:

— Никогда! Надо быть верным одной. Что это за военнослужащий, который кидается на всякую юбку?

— Я говорю не о всякой юбке, — поправила Нина. — Я имею в виду очень прелестную юбку.

— Будь она хоть какая угодно экстра! — поклялся Дамир. — Знаешь, как я заметил, женщины мешают службе. Из-за них много неприятностей. Чтобы успешно служить, надо иметь верную жену, уважать ее и не обращать внимания на прочих женщин.

— Это очень правильно, — сказала Нина с грустью в голосе. — Боже мой, как неаппетитны твои истины!.. Когда вы уезжаете?

— Завтра вечером, — сказал Дамир. — Но я вот что хочу пояснить. Разве только мои истины неаппетитны? Всякое слово «нельзя» звучит неаппетитно. Человек так уж устроен, что он все время хочет разлагаться. Надо пересилить стихийность натуры, воспитать себя и полюбить подчинение — правилам, приказам, начальникам. Курсанты говорят, что я люблю командовать. Ерунда и непонимание моей сущности. Люблю подчиняться! Командовать трудно, хлопотно и неинтересно. Но и командую я безупречно, потому что я знаю психический механизм подчинения. Я знаю, что нужно сказать человеку, чтобы он мне подчинился. Вот какая здесь математика, — молвил довольный Дамир.

Наверное, Нина не слушала его.

— Я поеду сегодня, — сказала она. — Надо купить билет… Что ты намерен делать вечером?

— Что хочешь, — сказал Дамир.

— Хорошо, — отозвалась Нина. — Тогда пойдем в театр. На что-нибудь страшно веселое. Будем веселиться, да?

— Достанем ли билеты? — усомнился Дамир.

— Да, да, билеты, — заторопилась Нина. — Доедай свое мороженое, и едем на вокзал.

Билет они купили довольно свободно. Мало кто уезжал из Москвы седьмого. С театральным билетом оказалось сложнее. Лишь около шести часов вечера Дамиру повезло в театральной кассе у Арбатской площади. Зашел длинный тип в распахнутом пальто с самым большим и красным бумажным цветком в петлице. Он везде растыкивал свои руки, и в одной руке белели билеты. К нему бросились двенадцать желающих, но длинный тип указал на Дамира:

— Кореш, приветик! Я пятнадцать лет служил на линкоре «Севастополь» имени Буденного.

— Очень приятно, — сказал Дамир, испытывая брезгливое отвращение трезвенника к выпивохе. — Куда билеты?

— На комедию! — провозгласил тип.

И Дамир обрадовался, потому что Нина хотела именно что — то веселое.

— Что за комедия? — все же спросил Дамир.

— Божественная! — тип зажмурился и потряс головой. — Сам бы сбегал, да ребята встретились, приглашают. А у меня характер мягкий, не могу отказать хорошим людям.

Дамир заплатил три шестьдесят, забрал билеты и на прощание разъяснил типу, что кораблей «имени» не бывает.

Дамир пошел на Арбат искать Нину, сомневаясь, не дал ли он маху. «Божественную комедию», судя по слухам, сочинил какой-то древний. Весело ли будет на этом спектакле современной девушке?

Но она обрадовалась и не обидно пояснила Дамиру, что эту «Божественную комедию» сочинил вполне современный автор, и сочинил очень неплохо. Дамир мысленно поблагодарил длинного типа.

Они пришли в театр, и Дамиру стало весело с самого начала спектакля. Пьеса захватила его, и он почти сразу понял, что боги и ангелы здесь ни при чем, а имеется в виду совсем другое. Когда на сцене появились почти голые Адам и Лилит, он опасливо глянул на Нину: не зажмурилась ли она от такого неприличия и не влетит ли ему потом за то, что привел на бесстыдное представление. Нина смотрела во все глаза и смеялась. Дамир успокоился и вскоре перестал обращать внимание на наготу. Пьеса была опять-таки не о том.

Объявили антракт, и они вышли в коридор, и Нина все еще улыбалась и была доброй к Дамиру. Она спросила его:

— Наверное, ты хочешь курить?

Дамир хотел курить, но он тоже стал добрым от пьесы и от близости Нины, и он сказал, что лучше пойти в буфет, понимая, как противно будет девушке дышать махровым' воздухом курилки. Они сели за столик, и Дамир собственным ножом открыл лимонад, потому что официантки метались как спасающие имущество погорельцы. Потом он сходил к буфетной стойке и доблестно, без очереди добыл коробку конфет.

— Спасибо, — сказала Нина и стала есть конфеты и пить лимонад.

Они сидели, кушали и пили, поглядывая друг на друга. Совсем как два голубка у кормушки.

— Ты милый, когда молчишь, — сказала Нина.

— Да, — отозвался Дамир смущенно. Он не привык к ее похвалам. — Мне бы еще роста чуть побольше. А то ты едва не выше меня. Тебе неудобно от этого?

— Это не главное, — сказала Нина. — Может быть, ты еще подрастешь. Посмотри, вон идет моряк в такой же форме, как у тебя, а с ним девушка на голову выше. И ничего неудобного.

— Это наш, — узнал Дамир. — Гришка Шевалдин с третьего курса. Разгильдяй и ядовитый болтун, но хитрый. С поличным не попадается. Ты его однажды видела на вечере.