Борис Павлов - Айгирская легенда Страница 22

Докопались мы до истины в споре о славе или нет, но каждый остался при своем мнении. Александров никаких «поправок» не принял. Я же считал, что, хотя Александров во многом прав, но и того бригадира можно понять и в чем-то оправдать. У вопроса намного больше граней, нежели покажется со стороны.

— Чем же кончилась «холодная война»?.

— Его назначили мастером…

Я знал об этом «скачке» бригадира. Но меня интересовало другое. Я спросил:

— Тогда в чем же дело? Вы не правы, Евгений Михайлович?

— Дело в том, что он вскоре ушел со стройки… Еще до пуска.

— Но почему?

— Обиделся, что его не поняли.

В апреле 1979 года получаю письмо от Зуева. Алексей Степанович окончательно развенчал и пригвоздил к позорному столбу бригадира, назначенного мастером, унизительным для рабочего человека словцом — «летун»! Зуев был заодно с Александровым. Тоже «вспыльчив». Дальше пишет про «летуна»: «Из СМП-340 он поехал на целинные земли по оргнабору в Хайбуллинский район. Поработал там несколько месяцев, махнул куда-то в Хабаровский край. Теперь опять просится в Башкирию. Говорят, прислал письмо, просит администрацию нашего поезда принять назад…».

Значит, диалог о славе еще ждет своего продолжения.

Итак, что запишем, Евгений Михайлович, для печати? Вот свежий пример, про бракоделов. Пишем. Обнаружили с запозданием, что целый километр пути прогнали не по «оси». Теперь надо перекинуть рельсы в сторону и все заново переделать. Геодезист виноват? Мастер? Прораб? А у тебя, бригадир, на что голова? Не ты ли главный хозяин трассы? Значит, ты и потерял «ось». А у самого-то она у тебя есть?

Когда, мол, свои виноваты, то есть работники СМП, злость берет. Тут уж гнева не жалей. И вы как коммунист бросали его, этот гнев, в адрес бракоделов на партийных собраниях. Так же страстно, как забивали одним духом костыли в шпалу. Во весь голос говорили правду. А голос-то у вас закален и резок, под стать рельсовой звонкости. А вот когда «соседи» напортачат, пожаловаться и некому подчас. Оттого изболит душа. От сознания беспомощности. Вот, к примеру, видим, что вместе с хорошим грунтом экскаваторщик жидкого ила прихватил. Нет, чтобы в сторонку свалить. На самосвал грузит. А шоферу тоже все равно. Ссыпал грунт в «тело» земляного полотна. Потом катками укатают. Все шито-крыто. Говоришь, неправильно делаете, обманом занимаетесь. Не твое дело, отвечают. Не начальник. Скажешь мастеру или прорабу. Тоже отговорка — карьер не на том месте отвели, неудачный карьер. А у них, мол, тоже план… Прошел дождь. Потекла иловая грязь. Полотно осело. Путейцам — подножка. Но думать некогда. Или срывай план бригадный, или, закрыв глаза, гони дальше путеукладчик. Запишите, нечестный — погонит. У кого совесть есть — шум поднимет. Пишите, каков бригадир — такова и бригада в нравственном разрезе. Кроме мастерства, опыта, трудолюбия, надо еще посмотреть, а каков у нее запас совести? Велик или с пупырышек? Тоже и у субподрядчиков надо посмотреть. А то как бывает? Субподрядчики привыкли все валить на проектировщиков. Те тоже не глупые, валят — на смету, на заказчика, на сложную геологию, на природу-матушку, на что угодно, лишь бы выкрутиться и выйти сухими из воды. Крутится колесом круговая порука. Виновных нет. Отчего так? Нельзя ли найти виновных? Нельзя ли по-умному? Пишите, говорит Александров, что надо планировать всю работу на стройке в комплексе и требовать с каждого. Так учил Владимир Ильич Ленин: строгий учет и контроль. Во всем, в большом и малом. От рядового члена бригады до министра. Так требует партия: качественная работа во всех звеньях.

Бьется под окнами вагона молодая ядреная черемуха. От белого похмелья кружится голова. Пассажиры спят в легком колыбельном сне. Плывут в рассвет, не видя его.

«Читать люблю. Читаю много. Люблю историческую литературу и поэзию Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Есенина. Многих советских поэтов. Свободного времени почти нет. Встаем рано, в 6.00, возвращаемся домой в 19–20.00. А сейчас учусь в 11 классе вечерней школы — совсем нет времени. Весной сдам экзамен, будет полегче… Легких дней у нас на трассе было мало. Нужно сказать, что строительство железных дорог — это тяжелый труд. Немногие остаются верны этой профессии…»

Идет как-то по конторе встревоженный. В чем дело? Оказывается, его вопрос на месткоме будут заслушивать. Его и бригады. Бригада в беде.

И вот заседание. Председательствующий кратко изложил суть дела. В передовой бригаде Александрова совершены два прогула. Сам бригадир настоял на экстренном обсуждении прогульщиц, хотя много еще неясного.

Александров. Для меня все ясно.

Две девушки были направлены в командировку в другой город, на путевые работы. Срок кончился, а они не вернулись. Явились намного позже. Прогул без уважительной причины. Александров настаивал на увольнении. Девушки оправдывались. Они не виноваты. Обстоятельства заставили. Спросили — какие? Молчали. Друг на дружку поглядывали. Начнут говорить, замолчат. Потом сказали, что неудобно об этом говорить.

Александров. Все знают, чем в командировках занимаются такие, как вы.

Первая девушка. Нам мастер разрешил остаться еще на три дня.

Член месткома. Для какой цели?

Вторая девушка. Мы там… замуж выходили.

Раздался смех. Смех этот окончательно вывел Александрова из себя.

Александров. Мне стыдно за них, за свою бригаду, честь которой опозорили. Держим первое место по поезду. Флаг в честь бригады только что поднят. Для них все это — «туфта». Как так можно прогулять! Я за все почти тридцать лет работы ни разу не опоздал. Раньше бригада разношерстная была, сколько повозились с пьяницами и прогульщиками, в люди, можно сказать, вышли, ребята стараются, все стараются, а эти… извините…

Он осекся, сел, весь красный от вспышки возмущения и гнева.

Председатель. Значит, выходили замуж?

Девушки (в один голос). Да!

Председатель. Ну, и… вышли?

Опять смешок. Девушки опустили головы.

Член месткома. Вышли замуж или нет?

Первая девушка. Нет… пока…

Вторая девушка (заплакав). Отложили…

Председатель. Москва слезам не верит. Допустим, вы хотели выйти замуж. А какие-нибудь справки у вас есть? Заявления из ЗАГСа.

Первая девушка. Нет.

Александров. Дети. За дураков нас считают.

Мастера, который якобы разрешил им остаться на три дняне нашли. Он был в отъезде. Решили отложить заседание. Александров запротестовал.

Александров. Почему вы не прислали телеграмму, что задерживаетесь?

Вторая девушка. Думали, что поверят.

Александров. Хватит крутить, лучше сознайтесь, что прогуляли и все.

Девушки замолчали. Оправдания их показались неубедительными. Может, потому, что вначале заседания они придумывали разные причины, что-то недоговаривали, противореча друг дружке.

Александрову сказали, если уволить девушек, то ему же хуже. Не видать теперь первого места. Он ответил, что сейчас хуже, потом будет лучше. А если они, на самом деле не виноваты?

Александров. Я им не верю. Работать не хотят. И не будут. Бригада их все равно не примет. Прогулянные дни и «командировочные» надо вычесть у них из зарплаты и уволить по статье с записью в трудовой книжке.

Александров боролся за чистоту бригады. Но разве это исключает веру в человека, сострадание? Он был резок, груб и все время говорил на повышенных тонах. Я не узнавал его.

Девушек уволили. Правда, не по той статье, что предлагал Александров, а по собственному желанию. Они сами просили об этом. Просили, чуть ли не плача, говоря, что это очень важно.

Месяца через два встречаю Александрова в Уфе. И первым делом интересуюсь: ну как, те девушки вышли замуж?

— Вышли.

— Серьезно?

— Да.

— А как мастер, разрешил им продлить командировку?

— Разрешил.

— Значит…

— Мы ошиблись.

Значит, и местком, и он — тоже? Да, и он тоже.

Во время этого разговора Александров был мягок, спокоен, и это означало, что он как бы понимает свою прошлую несправедливость, но все же остается самим собой: за бригаду готов на все. Бригада должна быть чистой.

— А флаг?

— Снова висит.

Говорит, что флаг, конечно, не знамя, но дорого стоит для бригады. Знамя дают в соревновании среди комсомольско-молодежных бригад стройки. Флаг же поднимают в честь победителей среди всех бригад поезда. А это тоже неплохо.

«Секретов у нас никаких нет. Люди мне верят. Наверно, потому, что дело свое знаю».

«Бригадир, я считаю, должен досконально знать свое дело, и если он допустит брак и бригада заметит это, он много потеряет… Бригаду, как обычно, ставят на самые напряженные и ответственные участки, и не было случая, чтобы она не справилась со своим заданием».