Иван Шевцов - Семя грядущего. Среди долины ровныя… На краю света. Страница 27

Закончив объезд всех застав - на это ушло четверо суток, - подполковник Грачев забежал домой всего на какой-то час, чтоб переодеться, привести себя в порядок.

За время поездки дел в штабе накопилось много, неотложных и чрезвычайно важных, неспешных и третьестепенных. Выслушав доклады начальников отделов и сделав соответствующие распоряжения и указания, Грачев поделился с ними своими впечатлениями от поездки по заставам.

- Меня интересовал в этой поездке в основном один вопрос: готовность застав к упорной обороне. - Он сидел за своим письменным большим дубовым столом, как всегда прямой, откинув крепкий корпус на жесткую спинку кресла. На зеленом сукне стола не было ни чернильного прибора, ни бумаг, ни пепельницы - ничего, кроме толстого черного карандаша. Грачев взял в руки этот карандаш, нервически повертел его и продолжал: - Выводы неутешительны. Заставы не устоят перед танками и авиацией противника. - Он наклонил над столом обожженную солнцем, бритую, крупную голову, положил сильные руки на стол, задумался.

Начальник штаба майор Шибеко, нервный, беспокойный человек, нарушил паузу:

- Если дело дойдет до танков, то им незачем и переться на заставские дзоты. Они пройдут на стыках, где не встретят не только дзота, но и одиночного бойца. Наши дзоты вокруг застав, на пятачках. А все остальное пространство между заставами километров на десять свободно.

- Если дело дойдет до танков, - заметил всегда сумрачный, рыхловатый на вид начальник политотдела Бабкин, - то против фашистских танков начнут действовать советские танки.

Грачев молчал, лишь невольно вздохнул, думая свою нелегкую думу. Он-то отлично знал количество немецких и советских войск, дислоцированных друг против друга на всем протяжении границы, охраняемой его отрядом, знал, что силы противника числом превосходят наши силы раза в три, в четыре. Кроме танковой бригады и авиационного полка на участке отряда стояли стрелковая дивизия (штаб размещался в небольшом районном городке) и отдельный гаубичный полк. Сейчас все эти воинские части были выведены в летние лагеря на небольшом удалении от границы - в досягаемости дальнобойной артиллерии. Грачев понимал, что в случае внезапного нападения они могут понести серьезные потери и вообще какое-то время заставам придется вести бой в одиночестве с многократно превосходящим врагом.

Как раз в эти дни было опубликовано сообщение ТАСС, в котором опровергались слухи о том, что Гитлер концентрирует свои дивизии на границе с Советским Союзом. Сообщение это не успокоило Грачева, поскольку оно шло вразрез с очевидными фактами: разведка доносила, что ежедневно к границе продолжают прибывать все новые и новые немецкие войска. Непонятно было лишь одно: какой смысл этого сообщения ТАСС? В нем, как и в строгих указаниях не поддаваться на провокации, сквозила слишком отчетливо одна мысль, которая оставляла в душе Грачева неприятный осадок. Это больше всего тревожило начальника погранотряда. "Значит, к войне мы не готовы", - резюмировал он и тогда же решил объехать заставы.

Зазвонил аппарат ВЧ. Грачев взял трубку и услыхал бойкий, уверенный голос начальника гарнизона Тетешкина, которому недавно присвоили звание генерал-майора:

- Подполковник Грачев? Ты жив? Ну здравствуй. Ходят слухи, что на вас готовилось покушение, а начальник гарнизона об этом ничего не знает. - С Грачевым он говорил и на "ты" и на "вы".

- Я только что возвратился из поездки по границе. В день отъезда звонил вам, хотел встретиться и проинформировать кой о чем, да вас не было у себя, - спокойно ответил Грачев. - И вообще хотелось бы поговорить по некоторым вопросам.

- Ну так, пожалуйста, приезжайте сейчас. С минуты на минуту должен подъехать полковник Гончаренко.

- Есть, сейчас приеду, - ответил Грачев и положил трубку.

Но он не спешил, точно не хотел так легко отрешиться от своих прежних дум. Подошел к высокому окну, выходившему на запад. Багрово-красное, налитое солнце упало в курчавые макушки кленов и подожгло их огнем раскаленного металла. Вокруг солнца небо играло оранжево-белесыми, с тревожными алыми отливами сполохами. Грачев постоял с минуту, сказал просто, ни к кому не обращаясь:

- Завтра будет ветреный день… Ладно, поехал к начальнику гарнизона.

С генералом Тетешкиным у Грачева были те отношения, которые принято называть подчеркнуто официальными. Тетешкин был моложе Грачева на двенадцать лет. Зимой 1940 года прямо из Академии бронетанковых войск его направили на Карельский перешеек, где он, командуя танковым батальоном, получил звания Героя Советского Союза и полковника. Весной он уже командовал танковой бригадой на западной границе. Теперь, получив звание генерала, Тетешкин ждал повышения в должности. Этот храбрый, мужественный и волевой человек имел крутой и вспыльчивый характер. Но не это не нравилось Грачеву в Тетешкине, а излишняя самонадеянность, часто доходящая до заносчивости, что давало основание начальнику погранотряда считать начальника гарнизона выскочкой и мальчишкой. Бурная слава начала кружить горячую, но не очень умную голову самовлюбленного Тетешкина.

Кабинет начальника гарнизона на втором этаже довольно уютного, хотя и небольшого особняка из жженого красного кирпича - просторный, светлый, с камином. Стены обшиты деревом, мебель мягкая, массивная, на полу большой ковер.

В кабинете двое: генерал-майор Тетешкин (черные насупленные брови, нос-картошка и карие жестковатые глаза) сидит за большим письменным столом перед дорогим мраморным чернильным прибором, облокотясь на сукно; второй - полковник Гончаренко, командир истребительного авиаполка, высокий, сухопарый, светловолосый, безбровый, с длинным острым носом, круглыми маленькими глазками, устроился за длинным столом, приставленным буквой "Т" к письменному. Полковника Гончаренко Грачев любил и уважал за прямоту и откровенность, веселый и беспокойный характер.

Поздоровались. Грачев сел напротив Гончаренко, поймал его пристальный дружеский взгляд, в котором было и участие, и немой вопрос, и ожидание. Тетешкин заговорил сразу важно, без улыбки:

- Чем это вы им так сильно насолили, что они решили вас кокнуть?

Грачеву было ясно, что генерал либо неточно информирован о готовившемся покушении, либо не сумел сделать из этого факта правильных выводов. Сказал:

- Не просто убить, а убить двадцать первого июня. В этом суть. Дело вовсе не в личности, не в Грачеве дело. Покушение, быть может, готовится и на вас. - Грачев серьезно посмотрел сначала на Тетешкина, а потом на Гончаренко. - Это не мешает иметь в виду, излишняя предосторожность никогда не вредит. Именно двадцать первого июня.

- Почему двадцать первого? - как-то уж очень непосредственно, став сразу серьезным и сосредоточенным, спросил Гончаренко.

- Потому что, по данным того же убийцы, - определил ответ Тетешкин, скривив в иронической улыбке пухлые, мясистые губы, - двадцать второго июня начнется война. Подполковник Грачев, как ни странно, верит этим явно провокационным версиям.

- Я верю фактам, товарищ генерал, - четко сказал Грачев, упершись руками в край стола, будто хотел сдвинуть его с места. - Гитлер стягивает к нашей границе свои войска. Это факт.

- А вы читали, дорогой мой подполковник, специальное разъяснение ТАСС? - с категоричностью своего превосходства спросил Тетешкин, глядя то на Грачева, то на Гончаренко. Но вдруг Гончаренко беспокойно задвигался, отбросил резким жестом назад светлую прядь волос, сказал с запалом:

- Ах, оставим это разъяснение обывателям и дипломатам. Мы люди военные, у нас есть уши, чтобы слышать, есть глаза, чтобы глядеть правде в лицо. Фашисты ведут себя нагло. Разве это не факт? И я понимаю подполковника Грачева.

- В каком смысле? - не сразу сообразил Тетешкин.

- В смысле? Его беспокойство мне понятно.

- А я вас отказываюсь понимать, дорогие товарищи, - внушительно сказал Тетешкин и нахмурился. - Что ж, по-вашему, выходит, ТАСС делает безответственное заявление, дезинформирует народ, армию?

- В том-то и дело, что рассчитано оно не на армию, - горячился Гончаренко и даже встал из-за стола, беспокойно прошелся по кабинету. - Это дипломатическая игра.

- А строгая директива не председателям сельских Советов, а нам, военным, не отвечать на провокации, разве она идет вразрез с разъяснением ТАСС? - чувствуя неотразимость своих доводов, глухо, с нажимом на слова парировал Тетешкин. - Что же ты не поднимаешь в воздух свои эскадрильи, когда самолеты Гитлера летают над нашей территорией? - Иронический взгляд на Гончаренко. - Что же вы не обстреливаете их самолеты, когда они перелетают государственную границу? - Такой же взгляд на Грачева.

- Этого я не понимаю, - тихо выдохнул Грачев и искренне вопросительно посмотрел на Гончаренко, но тот только пожал плечами.

- А я вам объясню. - Тетешкин встал из-за стола, засунул левую руку в карман брюк, правую за борт кителя и, наклонив угрюмо голову, заговорил, будто давая директиву: - Немцы хотят держать нас в постоянном напряжении, играть на нервах, изматывать. Взвинченный человек легче поддается на провокации. Им нужно спровоцировать нас.