Эдуард Хруцкий - Комендантский час (сборник) Страница 28

Мишка собрался стремительно. Уже у дверей он сказал, остановившись:

– Ты мне хоть сотню дай, а то денег-то у меня ни копейки.

– И то правда. На, но смотри у меня!

– Да чего там. Куда пойдем вечером?

– На Грузинский Вал, там дом угловой большой красный, знаешь?

– Где столовая?

– Тот самый, только во дворе там еще корпус есть.

– Там, где проходной?

– Там. А ты что, боишься? – Резаный достал папиросу.

– Нет, я думаю, как от чекистов бежать.

– Что ж, ты прав, даже лучшие стратеги думали об отступлении.

– Так это стратеги. Им ничего, а мне… – Мишка провел пальцем по горлу.

– Иди, не трусь. Помни, – в спину ему крикнул Широков, – начало в девять!

– Утра?

– Остришь?

– Нет, рыдаю.

– Не забудь: начало через два часа.

Мишка вышел из дома и долго крутил в знакомых проходных у Тишинского рынка. Потом он нырнул в палисадник на Грузинской и сквозным подъездом выскочил на Брестскую. Здесь отдышался, закурил и опустил монетку в телефон-автомат.

– Да, – раздалось на том конце провода.

– Это я, – сказал Мишка.

– Я, Миша, я это! – У Игоря даже ладони вспотели от волнения. – Я это, – почти крикнул он, – я!

– Не ори. – Голос Мишки на том конце провода звучал издевательски спокойно. – Не ори, а слушай. Сегодня в девять, дом двадцать шесть по Грузинскому Валу, корпус последний, ближе к Тишинке. Их хаза за техникумом на Курбатовском. Чуть по переулку, проходной двор, двухэтажный каменный дом, квартира на втором этаже. Номер не помню, обивка на двери рваная.

– Я понял тебя.

– Ну, привет!

Ти-ти-ти – запело в телефонной трубке.

Что делать? Данилова нет. Что делать?

Игорь выскочил из кабинета и бросился по коридору к приемной начальника. Он пробежал мимо заспанного помощника и вихрем ворвался в кабинет:

– Товарищ начальник!

– Позвонил?!

– Позвонил.

– Докладывай.

Игорь точно передал содержание разговора. Начальник слушал внимательно, только иногда что-то записывал в блокнот.

– Ну и Костров, ну и Мишка! Подожди. – Начальник поднял телефонную трубку, набрал номер. – Позвонил… Да… Да… Сегодня… через сорок минут… У них, видимо, свои данные есть. Высылаю группу… Данилова нет… Нет, старшим поедет Муравьев.

Игорь даже вздрогнул от неожиданности.

– Да, тот самый… Нет, он теперь не подведет. Грузинский Вал, дом двадцать шесть, дальний корпус, ближе к рынку. Правильно, у Большого Кондратьевского… Ориентировочно их квартира в переулке у Курбатовской площади, наш человек не смог определить точно номер дома, но довольно ясно описал к нему дорогу… Пришлете людей… Прекрасно… Ждем. – Начальник положил трубку и посмотрел на Игоря: – Ты все понял?

– Пока еще нет.

– Бери группу, даю тебе пять человек, едешь к дому двадцать шесть. Бери их по возможности живьем… И смотри…

– Понял. Кто старший дежурной группы?

– Шарапов, но он будет подчиняться тебе. Ты, Муравьев, едешь старшим на операцию, так что весь спрос с тебя. Тот печальный опыт не в счет. Смотри.

До Белорусского вокзала их довез дежурный муровский автобус. Игорю часто приходилось ездить в нем. Всегда, как только он опускался на его продавленное сиденье, сердце его начинало колотиться. Он старался не глядеть на бывалых оперативников. Боялся, что они по глазам узнают о его волнении. Теперь же в автобусе было темно. И можно не опускать головы, можно спокойно разговаривать с людьми.

– Ты не волнуйся, Игорь, – раздался с заднего сиденья голос Ивана Шарапова, – мы тебя не подведем. Все будет нормально.

– А я и не волнуюсь.

– Ну и хорошо.

Воздушная тревога застала их у трамвайных путей на Второй Брестской. Шофер повернул и погнал автобус вдоль застывших трамваев.

– Мы туда с Кондратьевского переулка заедем, – повернулся он к Игорю, – а то, товарищ начальник, не выйдет у нас ничего. Площадь у вокзала людьми забита, в метро бегут.

– Тогда у «Смены» остановите, у кинотеатра, – сказал Муравьев, – мы там проходными…

Когда они выскочили из машины, по небу огромными циркулями ходили огни прожекторов. Их было много. Полосы белого цвета то расходились, то вновь встречались.

В их мертвенно-бледном свете узкий Кондратьевский переулок с двухэтажными домиками казался театральным макетом. Ракета вспыхнула внезапно. Лопнула в воздухе и рассыпалась десятками огненных брызг.

– Видишь, – сказал оперуполномоченный Самохин, – видишь, Муравьев, с крыши они пускают? С той крыши. – Он ткнул стволом нагана в сторону пятиэтажного дома. Единственного высокого в этом «трехэтажном» районе.

– Шарапов. – Игорь не узнал своего голоса. Говорил не он, командовал другой человек, спокойный и уверенный в себе. – Берите людей, блокируйте подъезды, никого не выпускать. Я с Самохиным и Орловым на чердак. Только помните, что среди них Мишка.

Когда они подбежали к дому, над крышей вновь зажглась и погасла серия ракет.

Навстречу им из подъезда бежал какой-то человек с противогазной сумкой через плечо.

– Товарищи! Там… – Он показал на крышу.

– Знаем, мы из милиции. Вы кто? – на ходу спросил его Игорь.

– Командир дружины МПВО.

– Заприте все подъезды, оставьте один. Ясно?

– Ясно.

– У вас ключ от чердака?

– У меня, только дверь там не отпирается.

– Понятно, где пожарная лестница?

– У первого и третьего подъездов.

– Шарапов, блокируйте выходы! – Игорь сбросил шинель. – Я наверх!

Муравьев подбежал к пожарной лестнице. Снова ракета прочертила в небе свой жутковатый след. Внезапно все существо Игоря наполнилось неведомой ему доселе ненавистью. Он подтянулся на руках, стал ногами на первую ступеньку.

Игорь не глядел вниз. Только наверх, только наверх. С каждым усилием мышц приближалось небо, перечеркнутое лучами прожекторов. Но ниже его была крыша. И карниз ее становился все больше и больше. Он не испытывал страха. Ненависть руководила сейчас всеми его поступками. Глухая ненависть к тем, на крыше, подающим сигналы вражеским самолетам, пытающимся открыть немцам дорогу на Москву. Наконец перед ним показалась последняя ступенька. Но Игорь не стал подниматься дальше, он пролез меж металлическими опорами и лег грудью на железное покрытие. Левой рукой он ухватился за палку, похожую на флагшток, а правой потянул из кармана наган. Сантиметр за сантиметром он втягивал себя на крышу. Когда в колени впилось что-то острое, Муравьев оперся руками и встал.

И тут он увидел ракеты. Они вылетали почти рядом с ним из слухового окна. От неожиданности Игорь присел и сразу же увидел такое же окно рядом с собой. Тогда, не думая, он ногой выбил раму с остатками стекла, выстрелил два раза в темноту чердака и прыгнул.

Его спасло, что он оступился. Оступился и упал, больно ударившись грудью о балку перекрытия. Темноту в трех местах разорвали пистолетные вспышки. Над его головой противно взвизгнули пули. Лежа на полу, Игорь выстрелил дважды и откатился в сторону. Теперь он ждал этих вспышек и, когда они опять на долю секунды осветили чердак, выстрелил по одной из них три раза.

В глубине чердака вспыхнул свет карманных фонарей. Это товарищи спешили на помощь Игорю.

– Клади оружие! – крикнул он, и голос гулко и грозно раскатился под низким железным сводом.

Свет фонаря на мгновение вырвал из мрака фигуру человека. Матово блеснул в его руке пистолет. Игорь выстрелил, и человек упал. Чердак гудел от выстрелов и сильных равномерных ударов. С лестницы пытались высадить дверь. Прячась за деревянными опорами, Игорь пошел на этот стук, пытаясь найти дверь. Наконец он нашел ее и рывком сбросил массивный металлический крючок. На чердак ворвались люди с винтовками. Видимо, Шарапов позвал на помощь военный патруль.

Теперь уже перестрелка вспыхнула с новой силой, но преимущество было на стороне нападающих.

Постепенно свет фонарей начал сходиться, как бы замыкая кольцо. Вот он осветил ящик с песком и человеческое тело, распростертое на полу лицом вниз. И еще Игорь увидел двоих людей, стоявших с поднятыми руками. Все было кончено. Трех ракетчиков пули поймали в разных углах чердака, двое сдались. Но ни Мишки, ни Резаного среди них не было.

Он выстрелил всего один раз в Харитонова. Выстрелил в упор и увидел, как тот оседал у стены. С одним было покончено. Тогда Мишка вылез в окно, по водосточной трубе спустился на балкон пятого этажа и лег на холодный цемент. Он должен был ждать конца боя.

Как только на чердак ворвались солдаты и гулкие, тяжелые выстрелы трехлинеек на секунду перекрыли хлопанье наганов, он понял, что игра сделана. Пора уносить ноги. Широков вылез на крышу. Путь отступления был продуман заранее. Дом стоял буквой «Г». Необходимо добежать до противоположного конца, а там спрыгнуть на крышу детского сада. Дело плевое, всего какой-то этаж, потом по трубе вниз. И ищите… Он так и сделал. Вылез и побежал по крыше, но, посмотрев на секунду вниз, увидел темную фигуру человека… И не увидел, а понял, что этот человек целится в него.