Виктор Шкловский - Энергия заблуждения. Книга о сюжете Страница 29

Он вне страха.

Сам Гринев описан Пушкиным любовно, с милыми неудачами, но роман кончается рассказом о том, что потомки Гринева в числе десяти «благодетелей» своей деревни: десять хозяев в одной деревне; было ироническое слово того века – десятипановка; это почти нищета. Гриневка недалеко ушла от этого.

Поэзия, и проза, и музыка живут не вне истории, не вне полной зависимости от истории.

Искусство передает свои достижения из поколения в поколение. Эти драгоценности обычно бывают неузнаны; они выныривают со дна морского, как статуи, найденные собирателями губок, потомками древних греков.

Молодой Толстой, чуть постарше молодого Гринева в то время, о котором я хочу рассказать, так вот Лев Николаевич чуть не пропал под Новочеркасском в степи.

Повесть так и названа «Метель».

Метель охватывает караван заблудившихся саней. На одних санях едет дворянин вместе с компанией ямщиков; рассказывают друг другу сказки; не боятся. Но сильно боится Толстой, он засыпает; он видит мужика и какого-то слугу, который приказывает ему поцеловать мужику руку. Все это происходит во сне.

Это повторение сцены у Белогорской крепости, когда помилованный Пугачевым Гринев не хотел поцеловать руку спасителю, но Савельич его уговаривал.

Поэзия имеет свои сроки смерти и бессмертия.

Память Льва Николаевича вылавливала драгоценности, лежащие на дне литературного моря.

…Работа над повестью «Капитанская дочка» заняла у Пушкина время с 1831 по 1836 год. Напечатана была повесть в «Современнике» без подписи автора.

Планов этой вещи, планов шесть.

И имя Мария появляется только в шестом.

В первых планах, составленных, очевидно, после написания «Дубровского», героем является Шванвич, дворянин, добровольно перешедший на сторону Пугачева. Имя это и заменяет имя Башарина, когда-то бывшего в реальности, он был взят в плен Пугачевым, а потом перебежал в один из отрядов усмирителей.

В правительственном сообщении о наказании Пугачева имя Гринева упомянуто в числе тех, которые значатся под арестом, но впоследствии оказались невинными. Два дворянина-соперника, Гринев и Шванвич; появление этих двух людей объясняется, вероятно, цензурными соображениями. Один герой должен быть положительным.

Во время бурана Башарин спасает башкирца; башкирец спасает его при взятии крепости.

В третьем плане тема Шванвича развита более широко. Шванвич показан своеобразным дворянином-героем, русским мушкетером.

Отношения старшего Шванвича с Орловыми дружеские. Шванвич ранил одного из Орловых; после этого между ними было заключено своеобразное соглашение: если двое Орловых были в трактире, Шванвич не заходил; если только один из Орловых, то и Шванвич здесь имел место. За буйство Шванвич сослан в гарнизон. Он предает крепость Пугачеву. Шванвич участвует в разгроме дворянских имений, но спасает соседа своего отца.

Когда младший Шванвич обвинен как человек, перешедший на сторону Пугачева, то в Петербург приезжает старший Шванвич. У Орлова, старого знакомого, выпрашивает прощение сына.

Кроме Шванвича в планах упоминается Перфильев, купец, кулачный боец первого, почти олимпийского класса.

Неоднократно отмечалось, что год отставки старого Гринева совпадает с годом вступления на престол Екатерины.

Гринев родится в 1755-м, то есть он не мог быть офицером во время восстания. Поэтому в дальнейшем предполагалось, что переворот вызвал отставку Гринева, произошедшую при восшествии на престол Елизаветы Петровны.

Сам Пушкин писал:

Попали в честь тогда Орловы,А дед мой в крепость, в карантин,И присмирел наш род суровый,И я родился мещанин.

Для Гринева, сына мятежного рода, в какой-то мере Пугачев похож на Великую Екатерину, то есть этот мужик один из претендентов на престол, имеющий не больше и не меньше права на престол, чем немка, ставшая императрицей. Два самозванца уравненной судьбы.

Отношение Пушкина к Пугачеву, как мы показали на эпиграфах, положительное; в разговоре с Гриневым Пугачев говорит, что он не ворон, который питается падалью, а орел, и согласен на короткую жизнь. Это заявление смягчено Гриневым, он упрекает самого Пугачева, тот должен совершать убийства.

Но роман, который показывает дворянина другом бунтаря, такой роман не мог бы появиться; поэтому начались ослабления построения романа.

Башкирец, подсказанный Загоскиным, которого в первых планах в буран спасает Гринев, в романе заменяется самим Пугачевым. Между Пугачевым и Гриневым появляется традиционная связь романов Вальтера Скотта: случайная помощь, оказанная слабому, спасает этого человека, когда он попадает в тяжелое положение.

Такое построение, эта фабула, держалось долго.

Повесть «История Пугачева» с трудом проходила через цензуру. Пушкин уменьшил масштаб событий. Молодой Гринев не имеет никакого значения в Петербурге. Он просто мальчик. Его отец ссыльный дворянин, по-деловому верный престолу. Гринев спасает в буран Пугачева. Глава носит короткое название «Вожатый». В словарях русской словесности объяснено слово «вожатый» – «проводник, тот, кто ведет, указывает путь-дорогу».

То есть слово «вожатый» почти синоним слова «руководитель», и Марина Цветаева правильно называла свой очерк о Пугачеве «Вожатый», усмотрев в пушкинском названии главы пушкинскую оценку героя.

Мне это пришло в голову на двадцать лет раньше.

Гринев-младший использует случайную приязнь к нему Пугачева для того, чтобы спасти невесту, причина романтическая, а не политическая. Спасенная девушка спасает жениха, отправляясь в Петербург. Повесть теперь получает название «Капитанская дочка». Я напомню, что имя Мария появляется только в шестом варианте. Название «Капитанская дочка», может быть, подсказано строкой песенки, которая приводится в повести:

Капитанская дочь,Не ходи гулять в полночь.

Капитанская дочка возвышается как героиня, но это, так сказать, внеклассовый героизм.

Девушка добирается до Екатерины. Екатерина показана коротко. Традиционные рисунки облика Екатерины были изданы и признаны всеми. Пушкин использует традицию. Костюм, в котором гуляет Екатерина по парку Царского Села, строго дан по известному всем рисунку – все, вплоть до собачки у ног, дано по чужому рисунку – внеполитично.

Девочка просит за своего жениха.

Так как эта девочка дочка человека, погибшего за правительство, то правительство помогает ей по мотивам политическим.

Деталь эта нереальна.

Семья мальчика Крылова была разгромлена, отец был убит, но никто не помог матери будущего баснописца.

Но такое выдвижение гуманности императрицы смягчает опасность сюжета, ибо все-таки дело идет о восстании, широком восстании. Цензура задержала главу о плоте с повешенными. Такие плоты на угрозу всем спускали по течению рек слуги императрицы.

Миронова, распоряжающаяся в Белогорской крепости как хозяйка имения, реальна: коменданты крепостей в степях с инородческим населением жили как герои Купера среди индейцев. В Мироновой Пушкин дает все же некоторые черты Простаковой – в ее пренебрежении к мужу и строгости к населению: кто-то пустил лошадь в огород Мироновой и за это получил вознаграждение – постой офицера.

Отсутствие подписи Пушкина под повестью при ее опубликовании тоже как бы притишает значение повести, это как бы анекдот из давно прошедшего – рассказанный каким-то стариком, который будто бы знаком с Сумароковым и сам писал стихи.

Масштаб произведения уменьшен.

Несмотря на возражение Вяземского, что Гринев не мог оказаться в армии, если его документы были предназначены для гвардии, что кажется очень убедительным, но помещик Симбирской губернии Гринев мог интересоваться башкирскими степями. Это заинтересованность деловая, которая, например, была у деда Аксакова и у Льва Толстого.

Методы укрощения восставших окраин в повести смягчаются показом екатерининского дворца и его быта.

Дворец Екатерины был дворцом больших карьер и больших опасностей. Когда во времена Гринева один очень красивый дворянин приехал ко двору и поразил всех красотой, то он очень скоро был убит тут же, во дворце, на случайной дуэли. Этот случай прекратил очень возможную карьеру человека, который мог бы попасть в мужской гарем Екатерины.

Так вот, когда мы смотрим в небо через телескоп, то мы как бы укалываем небо; мы усиливаем свет отдельной звезды, но ограничиваем поле видения.

Исторические романы в пушкинское время и, может быть, даже частично во время молодого Тургенева как бы поворачивали зрительную трубу наоборот. Они показывали наш быт с планетной точки зрения; делая все более кратким, более – если хотите – изящным и даже менее реалистичным. Это было небо без созвездий.

В то же время реалистичность и Пушкина, и Толстого основана на замене общих планов большим количеством крупных планов. Для того чтобы сделать эту мысль доступнее, я снова укажу на раннюю повесть Толстого «Метель».