Припади к земле - Зот Корнилович Тоболкин Страница 29

- Вы верите в бога? – спросил Сазонов.

- Без штанов бегал – верил. А теперь и без него много путаницы.

- А я и в детстве не верил... Зато мать молитв не жалела... Ну и вымолила себе милость – помереть под забором... За одно это я бы трижды его распнул...

- В кого же теперь верить?

- В человека. Это всего верней...

- Человеки-то разные бывают... Добрые и злые.

- Верх возьмут добрые... Это неизбежно!

- Тяжёлая она, доброта-то! Наверху её не удержишь... Выпустишь – опять зло останется.

- Держать крепче надо.

- Легко сказать...

- Боитесь?

- Не то чтобы боюсь, а сомневаюсь.

- Я и сам не всё на слово принимаю... Но путь наш верный, Евтропий Маркович! Да и другого ещё никто не указал.

«Проговорился! – удивился про себя Евтропий. – Устал, видно». У него защемило внутри от жалости к этому светлому, непристроенному человеку. Уживчивый, лёгкий на слово, но скрытный, он вдруг приоткрыл краешек своей души, в которой затаилась бесслёзная, сухая до хруста на зубах грусть. Душа его, как и узкий прищур глаз, распахивалась редко...

- Мудришь ты шибко, Варлам Семёнович! Живи, как все!

- А все мудрят... Никто просто не живёт. Одни только подлецы всё упрощают...

- Ну, не знаю.

Снег холодно и резко скрипел.

Мороз рвал за уши, щипал за щёки.

Луна медленно взбиралась наверх.

Глава 16

Вот уж который вечер Пермин сидит у Бурдакова, убеждая его подойти к Ямину и помириться.

- Не пойду! – бухает Илья и трясёт косматущей головой. – Хоть режь – не пойду.

- А по другим делам хаживал! – сердится Сидор и ядовито улыбается. – Помнишь, как в амбарах шарились?

- Ты хоть золу-то не вороши!

- Как скирду поджигал, помнишь? – глубже впивает жало Пермин.

- Злыдень ты, право, злыдень! – гневно вздыхает Илья, но и гнев в нём глух, придавлен.

- Ежели по совести говорить, я тоже причастен. Но я повинился. Теперь твой черёд.

- Я перед им от стыда сгорю! Да и ни к чему это. Мне уж недолго осталось. Давно бы загнулся, кабы не детишки.

- Дело это политическое, – не отступал Сидор. – Ради такого дела приходится ломать себя, хоть и больно... Ну, дали мы с тобой промашку, боле не дадим – учёные... Верно говорю? Иначе нельзя. Правду надо выволакивать из грязи, Илюха! Правда должна быть чистой.

- Дай ты мне умереть спокойно! Ямин и без этого покаяния проживёт.

- Проживёт, конечно. А тебе самому разве ловко с таким камнем на сердце?

- Отцепись!

- Сходи, Илья! А то совесть замучит... По себе знаю...

Только теперь Сидор понял, как трудна его должность. К каждому лазейка нужна. Но где её отыскать? К одному Евтропию и то ключик не подберёшь: с загадом замочек! А сколько их, таких замочков-то!..

И всё-таки разговор с Евтропием был необходим. Но Пермин откладывал его: трусил ли, стыдился ли...

С другими проще: где прикрикнешь, где шуткой достанешь... Здесь такая тактика не годилась. Евтропий мужик тонкий. Хитрить с ним бесполезно: сразу подкусит. А правду сказать – вдруг она обернётся неправдой?

Это и смущало.

- Кобелька-то купил Ворону? – издалека начал Сидор.

- Продаёшь, что ли? – усмехнулся Евтропий.

- К слову пришлось, – насупился Пермин и, отбросив прочь дипломатию, привычно рубанул:

- Давай в открытую! Люди судачат, будто ты на колхозное позарился... Верно – нет?

- Кто говорит, тот знает, – Евтропий до хруста сжал зубы, чуть заметно побледнел.

- А зачем брал?

- Зачем другие берут?

- Другие не члены правления... Ты и до колхоза к чужому охоч был?

- Грешен. Бабка у меня прижимистая была... А я мёд любил... Бывало, подкрадусь к горшку, да ложкой, да ложкой...

- Ну а после?

- И после так же, – всё ещё не теряя терпения, отвечал Коркин. – Раз колхозных коней цыганам сбыл, а другой Мите Проши- хину шесть десятин лесу в карты проиграл...

- А овечек... овечек почём сбыл? – задыхаясь, спрашивал Пермин.

В иное время он бы вскочил, встряхнул Евтропия за грудки от имени власти, но сейчас пытал спокойно, лишь нога подрагивала да из прикуса на губе – капелька крови.

- Пустое дело! – беспечно отмахнулся Евтропий. – Хотел бабу одеть... Да её разве оденешь! На одну ляжку мануфактуры хватило... На две – хоть весь колхоз распродавай... А ты к чему интересуешься? Я в долю не беру...

- Измываться?

- У тебя плечо-то болит? – полюбопытствовал Евтропий.

Пермин недоумённо наморщил лоб: к чему это?

- А к тому, – пояснил Коркин, – ежели с крыльца загремишь – не ушибёшься?

- Тебе какая забота? – совсем уж нелепо спросил Пермин.

- А кому заботиться о тебе?! Бабы нет, друзей не нажил...

- Верно говоришь, – кивнул Пермин и невольно улыбнулся: ясно, что Коркин не виноват. Жулики так не разговаривают. Да и сроду это не водилось за ним. – Ты не обиделся, Евтропий? Не обидься, я сгоряча...

- Агнея, собери-ка на стол! – велел Коркин. – Гость ведь...

- Этот гость как ржавый гвоздь, токо выбросить некому. За наш хлеб нас же отлает... Не будет ему привета...

- Кто тебе сказывал-то?

- Слышал я, как Дугин Мите шептал...

- А-а, эти сами не промахнутся.

- Нашёл кому верить! – вставила Агнея.

Евтропию надоело слушать воркотню жены.

- Помолчи, Агнея, – говорил Пермин. – Колхоз по крохам собирали, растаскивают – возами. Разве не обидно?

- А вы ушами хлопаете...

- Может, и хорошо, что один живёшь, – с хитрецой