Виталий Закруткин - Костры детства Страница 3

Тут можно читать бесплатно Виталий Закруткин - Костры детства. Жанр: Проза / Советская классическая проза, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте Knigogid (Книгогид) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.

Виталий Закруткин - Костры детства читать онлайн бесплатно

Виталий Закруткин - Костры детства - читать книгу онлайн бесплатно, автор Виталий Закруткин

Чуть дальше, за перелеском и за кривой балкой, на склонах дальнего холма и у невидимого в ночной темноте просёлка тоже горят костры. Ты знаешь, что там, у костров, сейчас тоже отдыхают, пасут коней пахари и так же поют песни про плывущий по синему морю корабль, про злую кручину — подколодную змею, которая извела добра молодца, и так же слушают рассказы о героях минувших войн, о зачарованных кладах на сельских кладбищах, о поимке бандитов-махновцев. Тебе ведомо не только это. Ты знаешь, у какого костра кто сидит, потому что все эти люди, жители окрестных хуторов, — друзья твоего деда и твоего отца, твои друзья и подружки, которые так же, как ты, исходили не одно поле на этой чуть всхолмленной нелёгкой земле…

Костры, костры! Сейчас, через многие годы, через всё, что пережито, что навсегда потеряно и что найдено, сквозь войны и горе, радость и надежды, светят они мне оттуда, издалека, от начала дорог, согревают душу и не меркнут, не гаснут вечно манящие незабвенные костры детства…

Мы, подростки, любили поля во все времена года. Весной, когда отцы наши, кто вручную, а кто сошниковой сеялкой, засевали мягкую пахоту пшеницей, рожью, овсом, ячменем. Летом, когда приспевала пора уборки и вся деревня от мала до велика выходила на жатву с ночёвкой в поле. Осенью, когда чисто убранные поля нежно и слабо зеленели поздней отавой, а по отаве ходили коровы, лакомясь последней свежей травой. Мы любили наши поля и зимой. Соберёмся, бывало, в лес за хворостом, бредём в старых, видавших виды полушубках, в залатанных валенках, снег под низким солнцем отливает желтизной, мороз румянит, пощипывает щёки, а мы идём и вспоминаем: на этом поле, ещё совсем недавно бродил байбак, там дед Иван подрезал косой перепёлку, потом лечил её дома, а там прошлой осенью дядя Петро видел волка.

Мы по-сыновьи любили каждое поле, потому что наши поля кормили не только нас, малых пахарей-несмышлёнышей, но и многих людей, которых мы не знали и никогда не видели в лицо. Мы гордились скупой похвалой отцов и матерей и понимали, что похвалу эту заслужили трудной работой на земле…

Мы любили и по-хозяйски жалели скотину, всю окружавшую нас живность, которая на наших глазах рождалась, взрослела, старела и умирала, как положено по закону жизни. С того самого часа, когда довольный отец вносил в тёплую избу окутанного паром мокрого жеребёнка или телёнка, бережно укладывал на постеленную в углу солому, мы уже не расставались с ними. Мы кормили, поили, растили жеребят, телят, поросят, утят, цыплят. Мы ежедневно их чистили, убирали их помёт, пасли их на толоке, и они привыкали к нам, как к друзьям. Потом выращенные нами кони становились самыми верными нашими помощниками в трудной работе, коровы щедро отдавали нам густое парное молоко, а всякая предназначенная для пищи живность, отгуляв своё, в нужную пору оказывалась на деревенских столах.

Неизбывная любовь к полям, ко всему живому приходила к нам вместе с работой на земле, с сознанием того, что тебе вот каких-нибудь десять — двенадцать лет, а ты уже труженик, помощник в семье, настоящий мужик-земледелец, который не может не любить, не жалеть и не пестовать все, что сам вызывает к жизни и растит своим нелёгким трудом.

Этой любви, этому хозяйскому чувству труженика исподволь, незаметно учили нас деды, отцы, матери, старшие братья и сестры, и мы во всём старались походить на них: беречь каждое оброненное зерно, каждый клок соломы. Мы никогда не били взмыленную, изнемогшую лошадь, не оставляли без корма корову или свинью. Мы, подростки, убирали и уносили в сарай забытый у ворот валёк, брошенную кем-то лопату. Мы в срок смазывали дёгтем конскую упряжь, чтобы затвердевшие постромки не натёрли лошади бока. Мы по-взрослому соревновались: кто чище вспашет поле, кто туже свяжет тяжёлый сноп пшеницы, а кто лучше вывершит стог сена.

Любви к земледельческому труду, к коню, корове, свинье, курице учили нас и наши деревенские учителя. Люди образованные, начитанные, они выписывали газеты и журналы, покупали много книг, но их покрытые мозолями загорелые руки ничем не отличались от рук деда Митрофана или дяди Петра, потому что они, учителя наши, сами сажали картофель, ходили за плугом, доили коров, а в свободный час не считали зазорным пасти свиней и овец.

Они поднимали в наших глазах образ работяги-земледельца, ходили с нами в поля, показывали, как в разбухшем пшеничном зерне растущее семя разрывает кожуру, как развиваются в нём первые зародышевые корешки, как выдвигается из тёплой подземной тьмы стебель. Они не раз рассказывали нам, как от острой суковатой палки тысячелетиями шёл к деревянной сохе, потом к железному плугу наш далёкий пращур-земледелец. Они учили нас уважать этот многовековой путь, рассказывали о бесправии крестьян при царизме, о полосах голода и о вымирании целых сел и деревень. Они день за днём внушали нам, что труд земледельца — самый почётный, самый человечный, самый красивый труд.

В тогдашних школьных программах не значились многие книги, о которых говорили нам возвышающие земледельца деревенские наши учителя. Затаив дыхание, слушали мы у горящих костров длинные и тяжкие, как борозда, строки Вергилия:

Тот, кто мотыгой дробит неплодную землю сухуюИль бороной пашню свою размягчает, тот полю полезен,Так же и тот, кто борозды поднял на пашне, ещё не рожавшей,Вторично пройдётся по ней своим плугом тяжёлым,Тот, кто всю жизнь с землёй, — он земле и хозяин…

В жаркие июльские дни, когда нещадно палило солнце и были мокрыми от пота выгоревшие наши рубашки, когда солёный пот заливал нам глаза, мы со смешанным чувством гордости и щемящей жалости смотрели на наших матерей, сестёр, девчонок-сверстниц, которые, закутав лица платками и подоткнув подолы юбок, вязали снопы, прижимали перевясла голыми исцарапанными коленями и, не разгибая спины, поспешно бежали дальше, чтобы поспеть за косарями. Глядя на них, мы мысленно повторяли бессмертные стихи Некрасова о деревенской страде, о долюшке женской и удивлялись тому, как всё это похоже на наших деревенских девчат, которые завтра станут невестами, жёнами, будут управляться дома, работать в поле, а если надо — «коня на скаку остановят, в горящую избу войдут…».

А разве можно забыть прекрасную пору сенокоса? Разве исчезнут из памяти зелёные разливы сочных трав на лугах, ладное вжиканье мокрых от зоревой росы кос, бодрящую утреннюю прохладу, ослепительные восходы солнца, скрипучие песни коростелей и запах, ни с чем не сравнимый запах только что скошенного и чуть увядшего под тёплым солнцем разнотравья? В дни сенокоса мы повторяли на лугах певучие строки Кольцова. Наморенные, потные, весело подбадривали себя словами:

Раззудись, плечо!Размахнись, рука!Ты пахни в лицо,Ветер с полудня!Освежи, взволнуйСтепь просторную!Зажужжи, коса,Как пчелиный рой!Молоньей, коса,Засверкай кругом!Зашуми, траваПодкошенная,Поклонись, цветы,Головой земле…

У подножья одного из окружавших деревню покатых холмов, на отшибе, стоял приземистый деревянный дом. Бывший его хозяин, богатый шибай, в конце восемнадцатого года сбежал куда-то вместе с семьёй, и следы его навсегда затерялись. После гражданской войны в этом доме разместились сельсовет и изба-читальня.

Книги в избе-читальне собирались, как говорится, с бору по сосенке: часть их конфисковали у помещика-немца — эти были в роскошных переплётах, с золотым тиснением, — часть плохо напечатанных на серой обёрточной бумаге присылал волполитпросвет, а какую-то часть безвозмездно отдавали в читальню деревенские учителя.

Зимними вечерами, когда скотина была накормлена и напоена и дома нечего было делать, мы, подростки, один за другим тянулись к избе-читальне и там, в просторной, хорошо натопленной комнате, проводили время кто как хотел: одни пели под треньканье балалайки, другие молчаливо лузгали семечки, а третьи, пристроившись у длинного, покрытого полинялым кумачом стола, читали при скудном свете подвешенной к потолку керосиновой лампы.

В один из таких долгих зимних вечеров, перебирая на книжных полках тяжёлые фолианты из помещичьей библиотеки и тощие брошюрки, присланные волполитпросветом, я случайно стал читать томик стихов. Обложка на этой книге была кем-то оторвана, имя автора не значилось, но уже с первых страниц стихи так захватили меня, так взволновали и растревожили, что я тут же, стал читать их своим друзьям. Не прошло и пяти минут, как в избе-читальне стало так тихо, что было слышно, как на оконном стекле сонно жужжит одинокая, отогревшаяся в тепле муха.

Неведомый нам поэт удивительно тепло и просто, с сыновней любовью и подкупающей сердечностью писал обо всём, что было близко и дорого каждому из нас. Нежно и ласково не говорил он, а словно пел о полях, о деревьях и травах, о коровах и жеребятах, о собаках и птицах, о тяжёлом и прекрасном крестьянском труде.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.