Виктор Крюков - Свет любви Страница 3
Виктор Крюков - Свет любви читать онлайн бесплатно
«А кто даст гарантию, что Корнев или кто другой из механиков увидит перед вылетом все, что нужно?» — подумал Пучков, выходя из машины у палатки дежурного по лагерю.
— С зарядной жми на старт! — бросил он шоферу.
Автомашина дернулась, загремев черными баллонами со сжатым воздухом, лежавшими в кузове. Пучков подумал, что он поступил все-таки рискованно, угнав со старта вспомогательную машину. Впрочем, и одной обойдутся. Надо же было подвезти Зину.
По дорожке, обложенной с боков выбеленными кирпичами, к Пучкову шел долговязый, узкоплечий сержант.
— Товарищ техник-лейтенант, — отрапортовал он, — из штаба сообщили, что ожидается приезд комиссии. Дежурный по эскадрилье сержант Еремин.
— Знаю. Запасные блоки привезли?
— Никак нет, товарищ техник!
— А где старшина Громов?
— Уехал на склад за табаком и мылом и Мишу Пахомова взял с собой...
Пучков чертыхнулся и двинулся к палатке, чтобы позвонить в технический отдел: когда же в конце концов привезут запасные блоки? Пока сработает их снабженческая машина, эскадрилье не на чем будет летать: ведь блоки и цилиндры моторов выходят из строя чуть ли не каждый день.
Пучков вошел в палатку. Там было душно, как в бане. Выгоревший добела брезент не давал тени. Солнечные лучи проникали сквозь плотную материю, как через сито. Сержант Еремин приподнял нижние края брезента с четырех сторон, но сквозняка не было.
— Жарынь у вас тут, — сказал лейтенант.
«И на стоянке не слаще», — подумал Еремин, но высказать это вслух не решился. Он получал денежное довольствие механика, но почти не работал на самолете, а ходил через день в наряды, что было куда легче. Еремин опасался, как бы Пучков, оставшийся за инженера эскадрильи, не написал на него плохую аттестацию и не перевел на другую должность.
Вышли на воздух. Пучков сощурил голубые глаза, надел фуражку. Тень от глянцевого козырька легла на загорелые до черноты лоб и нос.
— Как появится комиссия, пришлите дневального.
— Слушаюсь, товарищ лейтенант! — весело произнес Еремин и козырнул так резко, что ноготь указательного пальца коснулся виска. Но вид у него был утомленный, белки глаз покраснели.
— Когда устанешь, скажи: дам замену, — напомнил ему Пучков. Он знал, что дежурный по эскадрилье не сменялся уже двое суток.
— Если обстановка потребует, целый месяц могу дежурить без смены, — сказал Еремин так, будто вызывался что-то выполнить с риском для жизни.
Офицера-новичка действительно могла бы удивить такая готовность (легко ли нести наряд целый месяц без смены?), но Пучкова эти слова нимало не тронули.
Принято считать, что наряд труднее обыкновенного рабочего дня. Поэтому перед нарядом и полагался отдых. Теперь же обстановка была такой, что механики ходили в наряд с радостью, чтобы отдохнуть. Еремин был молодым механиком, и с работой на самолете у него что-то не клеилось. Готовя машину к вылету, он метался от хвоста к шасси, от кабины стрелка-радиста к мотогондоле, от крыла к верстаку. Время проходило, а самолет к вылету в срок не был готов. Пучкову давно стало ясно, что хорошего механика из Еремина не выйдет, но все-таки он обязал старшего механика Корнева приучить юношу к выдержке и хладнокровной последовательности. Корнев ревностно принялся за дело, но оно окончилось безуспешно; пришлось прекратить занятия и объявить Еремину взыскание за оставленные им в кабине летчика плоскогубцы: они могли заклинить тяги управления и привести к катастрофе или аварии.
И стали с тех пор посылать Еремина в наряд. Как только Еремин надевал сумку противогаза и пристегивал к ремню пистолет дежурного по стоянке или по эскадрилье (он ходил преимущественно на эти два дежурства), то сразу делался находчивым, организованным, нес службу безукоризненно и постоянно получал от поверяющих благодарности. За короткое время Еремин стал своего рода эталоном по части несения суточного наряда, и Пучкову было неудобно отчислять его из эскадрильи. Еремин окончил техническую школу и по праву занимал должность механика самолета — самую высокооплачиваемую сержантскую должность в летном училище. Хотя Пучкову и было на руку, что Еремин соглашается дежурить без замены, в глубине души это ему не нравилось.
— Прежде всего, сержант Еремин, вы механик, и ваш долг быть там. — Пучков показал на старт. — Там проходит сейчас передовая... А если я вас держу здесь, так только потому, что вам нельзя пока доверить самолет и заменить на дежурстве некем.
— Ясно, товарищ техник-лейтенант!
— Пока есть время, штудируйте конструкцию самолета! — наставительно сказал Пучков и нырнул в одну из палаток. Он вышел оттуда скоро, облаченный в зеленый комбинезон с ремнем, туго затянувшим его широкую талию. Нормальному росту и развитию его тела помешал родной отец. Он был рыбак и алкоголик и после каждого улова нагружал на подростка-сына двухпудовую корзину рыбы; тот тащил ее тридцать верст до городского базара и продавал по дешевке, быстро: к вечеру надо было успеть к отцу с водкой. Если не успеешь — изобьет. Поэтому и стал Сережа Пучков приземистым, широким, будто и теперь приплюснутым невидимой корзиной рыбы к земле.
На ходу вправляя конец ремня в тренчик, он пошагал к стоянке — так называлось на аэродроме место, где швартуются на ночь истребители, штурмовики и бомбардировщики смешанной учебной эскадрильи.
На стоянке Пучков увидел только три самолета, остальные были дальше, на старте, откуда доносился непрерывный рокот.
Пучков подошел к первой машине.
Из ее крыла медленно вылез долговязый механик в таком мокром комбинезоне, что совсем четко обрисовывались мышцы на груди, покатые плечи и очертания ног. Его лицо казалось худым, в углах губ обозначались два мускула, похожие на скобочки. Мельком осмотрев себя, он смущенно улыбнулся. От улыбки мускулы-скобочки откатились к ушам, придавая лицу выражение подвижности и жизнерадостности. Что-то от поджарого, но сильного бегуна на дальние дистанции было в его теле и движениях. Есть ведь поджарые от природы, жилистые, выносливые люди, не склонные к полноте. Механик Корнев был человеком такого сложения.
Шагая к Пучкову, он выдернул из нагрудного кармана носовой платок и вытер лицо.
— Игорь, ты что? Из пожарной бочки вышел? — шутливо спросил Пучков. Он любил Корнева и относился к нему просто и дружески.
— Товарищ техник-лейтенант, на машине номер девять производится профилактический осмотр центроплана. Механик старший сержант Корнев! — Докладывал, он приложил правую руку к измятой пилотке, а левой сжимал мокрый платок, из которого сочился пот.
— Вольно, вольно!.. Что с тобой? С сердцем что-нибудь?
— Ну, что вы! — улыбнулся Игорь. — Менял крыльевой бак. А крыло накалилось, как сковородка...
— Да, коллега, все мы прожарены и пропарены. А никто за нас готовить машины не будет... Мне надо на старт. Останешься здесь за меня.
— Старший сержант за инженера эскадрильи?! Растем! — улыбнулся Корнев. Но вдруг подумал, что разговаривает с офицером уж слишком фамильярно, и добавил: — Слушаюсь, остаться за вас, товарищ техник-лейтенант!
— Дежурному по стоянке я уже объявил об этом, — улыбнулся Пучков и положил темную, пропитанную маслом и бензином ладонь на плечо Корнева. — Поторопи Желтого: он ужасно медлителен. Помоги Ершову: тот из сил выбился. И приведи в порядок «старушенции».
— Слушаюсь, товарищ техник-лейтенант!
— Вышколил вас Громов. Козыряете при каждом слове. Когда мы вдвоем, не становись по стойке «смирно», ведь ты — моя правая рука.
Отчасти это было действительно так. Корнев, как единственный в эскадрильи механик сверхсрочной службы, не только обслуживал свой самолет, но и часто выполнял обязанности техника звена, когда тот отлучался.
Пучков подошел к самолету, вскочил в кабину и, достав ракетницу, выстрелил вверх. Это означало, что ему нужна автомашина для поездки на старт. Но ожидать он ее не стал, а быстро пошагал по выгоревшему полю. И все время не сводил взгляда с самолетов, то и дело отрывавшихся от земли там, в конце разбега, около речки, окаймлявшей аэродром. Голова Пучкова поворачивалась справа налево, провожая бомбардировщики, взлетавшие один за другим, потом возвращалась в исходное положение.
Вдруг ослепительно-белый бомбардировщик в конце разбега почти на скорости взлета отрулил в сторону. Левое крыло едва не зачертило по земле.
Это означало, что за несколько секунд перед взлетом пилот решил, что лететь нельзя.
«Хорошо, что машина не опрокинулась, — подумал Пучков. — Затормозил бы резче, вот тебе и капут. Какая-то техническая неисправность. А кто виноват? Механик, конечно, и я. Даже если и матчасть сдает, все равно виноваты механик и инженер. Матчасть не должна отказывать. В самолете сотни агрегатов, все они упрятаны внутри, а разве глаз у механика — рентгеновский аппарат?..»
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.