Михаил Колосов - Карповы эпопеи Страница 3

Ничего не возражает Карпова, глядит молча в разрытую яму. А что возразишь? Права Ульяна: дети растут, для роста питание нужно. Погребок мал, верно. Вон у Симакова погреб — то да! Не погреб, а целое овощехранилище! Там у него не то что капуста, огурцы, помидоры да картошка,— каждую зиму огромная кадушка с солеными кавунами стоит, а другая, чуть поменьше, с мочеными яблоками. А Карпов ведь своих детей никогда зимой не побаловал ни кавунами, ни яблоками, все чего-то жмется: не главная, мол, то еда, баловство, гостинец. Главное — картошка, да капуста, да огурец... А был бы погреб — конечно, чего ж не наготовить всего. Жалко, что ли? Осенью ни яблоки, ни кавуны ничего не стоят, так — навоз, а зимой заместо конфетки пойдет.

А капусты этой у Симакова — не квашеной, а такой, свежей — почти до новины хватает. Выдергивает из грядки кочаны поплотнее с корнем и подвешивает на крюках в погребе, она и висит всю зиму, ничего ей не делается. Чистая, свежая, возьмет баба кочан, а он будто только с огорода.

Размечтался Карпова, цигарку за цигаркой смолит

Премудрый старик, все сделано как следует. Даже лазить в погреб удобно: вход в него сводчатый, кирпичный. Откроешь дверь и иди по ступеньким вниз. А тут — люк, лестница. Неудобно, тесно. Зимой люк снегом заносит, лестница инеем покрывается, мокреет, скользкая становится. Ульяна не один раз срывалась с этой лестницы, посуду разбивала. Хорошо, хоть себя не покалечила...

Да, сделать бы такой погреб, как у соседа! Только сумеет ли, хватит ли силенок?

Размечтался Карпова, сидит на шпалах, цигарку за цигаркой смолит, прикидывает, как погреб лучше сделать...

Думай не думай, а чего-то главного не хватает, работа остановилась. Досадно.

Пришел Неботов — сосед через дорогу, увидел развороченную яму, пошутил:

— Чи убежище задумал делать? Так войны ж вроде пока не обещают.

Как ни был раздосадован Карпова, а шутку принял.

— Когда пообещают, то уже будет поздно, — сказал он. — У меня комбат в саперном был, войну с ним кончали, дак тот все учил: винтовки не стреляют — должны стрелять лопаты и топоры. Укреплять, значит, оборону надо. Так и я, — кивнул Карпов на яму. — Блиндаж вот думаю соорудить.

— Ну да, ну да, — согласился Неботов и заглянул в яму. — Погреб, конечно, нужен, без него зимой хоть караул кричи. А сделать его — это, конечно, не блиндаж сварганить. Там что, там тяпляп — и укрытие готово, а тут надо, так бы сказать, поосновательнее, чтобы он годков несколько простоял.

— Да нет, не скажи, — закрутил Карпов головой. — Блиндажи мы делали на совесть. А как же? Это ж укрытие для людей от снарядов и бомб. Погреб для чего? Овощ схоронить от холода, и все. А там люди. С запасом прочности делали, никакой снаряд не брал. Вот, помню, блиндаж сделал со своим отделением... В Германии уже дело было. Приказ — в наступление, а комбат говорит: не хочется и вылезать из такого дворца. Будешь ты, Карпова, отвечать за срыв операции: зачем такой построил — лучше хаты? Жалко, на чужой земле останется твое строение. А блиндаж и взаправду вышел на удивление: крепкий, сухой, теплый. Оборудовали его как следовает. Жить — можно. Вот бы под погреб такой приспособить, — Карпов улыбнулся, глаза его затеплились, заблестели — нахлынули воспоминания. — А мосты какие делали? Уля!.. — позвал он жену. — Ульяна, подай письмо, што мне прислали... За портретом лежит.

Принесла Ульяна письмо, протянула Карпу.

— Хвастать будешь? — спросила она с ехидцей.

— К разговору пришлось, — сказал Карпов серьезно. Развернул листок, обратился к Неботову. — Слухай...

Это пишет мне дружок, вместях воевали. В Молдавии живет. Мы там долго стояли, удар на Яссы готовили. Мосты строили для техники. Он, этот дружок, познакомился с одной бабенкой, слюбились, после войны к ней поехал, живут, пишет, хорошо...

— А ты? — спросила Ульяна.

— Шо я? — не понял Карпова.

— Про себя расскажи, шо ж ты все про друга да про друга... А ты будто святой да невинный, только мосты строил?

— Не галди, Ульяна, — отмахнулся Карпова. — Опять за свое... Кабы б так — так приехал бы я к тебе? Тоже туда подался б.

Ульяна перестала улыбаться, насупила брови, спросила медленно, нараспев:

— Куда б ты подался?.. — и вдруг переменила тон, сказала резко: — Попробовал бы! — Она погрозила Карпу и ушла.

— Ну, видал? — развел Карпов руками. — И я ж виноват остался.

Покрутил Неботов головой, усмехаясь, махнул рукой:

— Да ну, это ж бабы!.. Не обращай... Читай, што там пишет дружок твой.

— А? — Карпов и забыл уже, о чем речь шла, взглянул на письмо, вспомнил: — А! За мост пишет. Слухай. — И стал читать: — Дорогой мой фронтовой друг и товарищ Карпова! Пишет тебе Иван Копылов. Жив, здоров, чего и тебе желаю... — Карпов помычал, пропуская какието места в письме, нашел нужное, сказал: — Вот. Помнишь, мы наводили мост в наших Казанештах? Его потом все называли Карпов мост. Так вот, нема уже того моста. В этом году разобрали и построили новый. А зовут все одно по-старому: Карпов мост. Во какую память об себе оставил! А никто из молодых и не знает уже, почему такое название. Жинка моя да другие, кто постарше, — те помнят. Приезжай к нам, всем селом встретим. Вина попьем, войну, друзей вспомним, песни попоем, поплачем... — Голос дрогнул у Карпова, он шмурыгнул носом, сложил письмо, не стал дочитывать. — Ну вот, видал, как строили в войну? Скольки годов простоял мост! Так что мы не той, не баловались...

— Это конечно — какое там баловство, — согласился сосед. — Война шуткувать не любит. — Помолчал. — А я к тебе, Романович, с просьбой.

— Шо такое?

— Уступи мне одну шпалу... В сарае стенка задняя стала выпирать. Подпереть — еще постоит. А нечем...

— Ха, просьба! — обрадовался чему-то Карпова. — Выбирай любую, какая на тебя глядит. Дак две ж надо, шо ж ты с одной сделаешь?

— У меня обаполок есть, к стенке приставлю, а шпалой подопру.

— А, ну то дело другое. — И Карпов сам стал выбирать шпалу. Выбрал, откатил. — Пойдет?

— Да! — обрадовался сосед. — Вот ее и продай мне. Скольки она?..

— Шо — скольки?

— Скольки положишь?

— Да ты шо? — обиделся Карпова.

— Ты ж деньги платил за них...

— Какие там деньги, — поморщился Карпова. — Шпал вон какая куча, а денег — вот такусенькая, — засмеялся, взялся за конец шпалы. — Бери, понесем.

Подхватили шпалу, понесли через улицу в Неботов двор. Вышла Ульяна на порог, смотрит им вслед, качает сокрушенно головой. А когда Карпов прибежал за топором, сказала с ехидцей:

— Ну вот, уже одну шпалу определил. Не успел во двор притащить, как тут же со двора понес.

Остановился Карпова, развел руки в стороны, поднял удивленно брови:

— Да чи тебе жалко?.. Што ты их, солить будешь, чи шо! Глянь, какая куча!

— Дак ты ж что-то думал, когда покупал?..

— Эх, — досадливо крякнул Карпов и пошел к соседу.

Вернулся он после обеда, подошел к яме, постоял, почесал затылок: чужую работу сделал, а своя никак не продвигается. Приуныл. А делать что-то надо, без погреба нельзя.

Вечером на другой день шел Карпов с работы и внизу, под железнодорожной насыпью, споткнулся о рельс. Вернулся, долго смотрел на него: пропадет добро, а ведь можно ж куда-то приспособить. И вдруг осенило: так вот же то, что нужно для погреба. Матица! Положить ее по центру и сделать погреб на длину двух шпал. Один конец шпалы будет лежать на стене, а другой — на рельсе. Выдержит рельс, лучшей балки и не придумать. И ступеньки в погреб сделать, как у Симакова. А над ступеньками крышу не обязательно делать сводчатой, кирпичной, можно из шпал соорудить, вроде сарайчика, — теплее даже будет, чем из кирпича. Шпал много, — на все хватит, еще и останутся...

Стоит над рельсом, размечтался. Паровозный свисток разбудил его, очнулся Карпова, побежал домой.

Прибежал, подхватил тачку, мобилизовал с собой домашних — жену, Марью, старшего сынишку Никиту прихватил, подались за посадку к насыпи. Взвалили с трудом рельс на тачку, везут. Ульяна попыталась охаить Карпову находку — мол, горбатая рельса, куда она..., но он резко пресек и не допустил обсуждения: Зато крепкая. А горбатая — разогнуть можно, это не человек, которого только могила выпрямит.

Везут, хекают. Карпов в оглоблях. На неровностях дороги мотает мужика из стороны в сторону, еле удерживает равновесие. Попадет колесо в выбоину — так всех и отбросит от тачки. Длинный, тяжелый груз, того и гляди, заденет концом кого. А не дай бог свалится да попадет кому на ногу — инвалид навеки. Но довезли благополучно, окантовали на землю — упала, бомкнула глухо тяжелая железина. Вздохнул Карпов облегченно, закрыл ворота: от чужих глаз подальше.

Теперь задача — выпрямить рельс. Поддел один конец под кухню, на другой, который торчал вверх, встал ногами, стал прыгать на нем. Потрескивает кухня, пружинит рельс, но не разгибается.

— Что удумал, черт такой? — кричит на Карпова Ульяна.— Кухню развалишь. Для того ее делали, порались столько?