Владимир Рублев - На окраине города Страница 3

В красный уголок приходили и уходили ребята, потом в общежитии начало все стихать. А два человека вели тихую беседу, и Виктору никак не хотелось ее кончать…

Домой они ехали на трамвае уже около полуночи.

5

На третий день Виктор предложил собрать молодежь в женском общежитии.

— А что не у нас собираемся? — спросил комсорг Леня Жучков, русый коренастый парень с ладно сбитой атлетической фигурой.

Решение Виктора провести общее собрание у девчат задело Леню.

— Ты, Леня, дружишь с кем-нибудь? — неожиданно спросил с затаенной улыбкой Виктор, окидывая взглядом сильную фигуру Жучкова.

Леня покраснел и заерзал на стуле, отводя взгляд.

— Нет… То есть — почти что нет… — тихо сказал он. Не мог же он рассказать Виктору о своих чувствах к Наде. Он от всех скрывал свое растущее чувство к девушке. Никто не догадывался, почему так часто Леня Жучков оказывался после работы на том объекте, где была бригада штукатура Нади Шеховцовой. Они ж секретари, разговаривать у них есть о чем и кроме личных дел. И только Надя в последнее время что-то очень уж пристально и понимающе начала поглядывать в его сторону.

— Почти что нет, значит, скоро подружишься, — сказал Виктор, сделав вид, что не заметил смущения Лени. — А девушек уважать надо. Мне кажется, что справедливо будет, если ребята придут к девчатам, а не наоборот. Или боишься поклониться им?

Леня еще сильнее покраснел, метнув на Виктора быстрый взгляд.

…Девушки, оживленные и разрумянившиеся, бегали по коридору, что-то разыскивая. Леня с интересом отметил, что у девчат есть радиола, в то время как в мужское общежитие уже полгода радиолу еще только обещают дать. «Наверное, помог новый воспитатель», — с завистью подумал Леня, не зная, каких трудов стоило Наде выпросить радиолу с пластинками у коменданта.

— Радиола моя, а не казенная, — отмахивался комендант. — Сломаете, с кого тогда спрашивать?

— Так я вам расписку дам, — умоляюще сказала Надя, ей очень хотелось, чтобы ребята, гордившиеся своим баянистом, были удивлены тем, что у них, девчат, есть своя музыка. Она научила обращаться с радиолой Раю Краснопольскую, строго-настрого запретив кому бы то ни было даже притрагиваться к пластинкам.

— Здравствуй, Надя, — взмахнул рукой Леня, увидев ее в другом конце коридора. Она о чем-то громко разговаривала с двумя девушками.

— А-а, Леня, — обернулась Надя. — Ты второй раз со мной здороваешься. Все пришли уже? Ну так идите в красный уголок, начинайте там танцы.

— Ладно, — буркнул Леня, немного успокоившись тем, что в голосе Нади насмешки не чувствовалось. Вскоре танцы — веселые, шумные — были в полном разгаре.

«Вот мне бы так с Надей, — завистливо вздохнул Леня, наблюдая за уверенными движениями танцующих ребят. — Где уж. Как был тюленем, так и остался. А где же воспитатель? Пора, пожалуй, начинать».

Виктор Лобунько подходил к общежитию с председателем постройкома. Сегодня утром тот просил зайти за ним на стройку, когда молодежь соберется.

— Хочу небольшой докладик сделать, — сказал он Виктору. — Все равно у вас, кроме знакомства с рабочими, ничего официального не назначено….

Виктор скрепя сердце согласился. Ему хотелось, чтобы сегодняшнее собрание меньше всего носило официальный характер. Он так и назвал для себя это собрание — «разговор по душам».

Подошли к общежитию. Оттуда неслась бойкая музыка, шум многих голосов, чей-то заливистый смех.

— На танцы наша молодежь готова все променять, — обернулся на ходу Рождественков. — Здесь вам работы предстоит много, Лобунько. Отучить от танцулек, направить силы на другое, более важное и существенное — вот первая ваша задача. Самая первая и самая важная. От этого и работа страдает, и порядок в общежитии.

— Тише, ребята, начальство идет! — громко крикнул кто-то у раскрытого окна, и там, действительно, стихли разговоры. Радиола, тоненько взвизгнув, умолкла.

Когда председатель постройкома, а вслед за ним Лобунько вошли в красный уголок, десятки пар глаз были устремлены на них. «Действительно, начальство… — поежился Виктор, заметив в глазах многих ребят настороженность. — Боятся, наверно, за танцы. А зря».

Рождественков коротко поздоровался и прошел к столу.

— Жучкова с Шеховцовой сюда, — сказал он стоявшему рядом пареньку, и тот стремглав бросился разыскивать их. И ребята и девчата потихоньку потянулись из комнаты, и вскоре здесь осталось не более десятка самых храбрых девушек. Зато в коридоре кто-то коротко вскрикнул, послышался приглушенный смех, говор, а затем испуганный голос: «Тише, вы! Там председатель постройкома с этим… воспитателем!»

Виктор с откровенным любопытством посмотрел на Рождественкова: как он ко всему этому отнесется? Но тот спокойно уселся на стул и, взяв с шахматной доски фигуру, начал легонько постукивать ею по столу, равнодушно оглядывая присутствующих.

— Кстати, — вдруг обернулся он к Виктору, — Вы не составили себе план мероприятий на этот месяц?

— Нет. Но….

— Надо составить, — перебил Рождественков, хмурясь. — А заодно учтите на будущее: заведите себе папку, куда будете складывать всю документацию, чтобы в любой момент, если потребуется, она была у вас под руками.

— План мы составим сегодня вместе с комсомольцами, — сухо ответил Виктор и добавил после некоторого молчанья: — Все вместе.

— А что же, — живо глянул на него Рождественков. — Это дельная мысль. Если сами решат, то уж, как ни отвиливай, выполнять им придется.

— Не в этом дело, — хмуро перебил его Лобунько. — Как же я стал бы составлять план единолично, когда еще не знаю, чего желают комсомольцы.

Жучков с Шеховцовой не появлялись, молчание становилось затяжным.

— Что ж, начинать надо, Александр Петрович, — заговорил Лобунько, которому уже надоело ожидание. — Жучков и Шеховцова подойдут, да они, кажется, и не нужны пока.

— Не нужны? Впрочем, действительно, не нужны. Давайте, рассаживайте народ, — и вытащив из кармана листы доклада, стал бегло просматривать их.

— Заходите, товарищи, заходите, — вышел Виктор в коридор, широко открыв дверь. — Сейчас будем начинать.

Ребята начали заходить в красный уголок. Виктор остановился у двери, глядя в даль слабо освещенного коридора. И от неожиданности побледнел: по коридору, направляясь к выходу, шла она, Валюша… Да, да она!

Девушка прошла в полутьме совсем рядом, не обратив на него ни малейшего внимания, и он сразу понял: это не она.

Девушка, почувствовав взгляд Виктора, обернулась.

— Не думайте, что я ухожу с собрания, я на стройке не работаю. Мой отец здесь работает комендантом.

Хлопнула выходная дверь, а Виктор все еще не мог прийти в себя. Какое удивительное сходство с Валей!

В мыслях ожил далекий украинский город. Виктору почти явственно послышался хруст оледенелого снежка под сапогами, как тогда, когда он сворачивал с шоссе к двухэтажному дому. Именно в этот момент перед ним и выросла она — Валюша… Она едва не сбила его, но даже не извинилась, а пробежала вниз, к шоссе. Потом он узнал, что соседской Валюше не повезло, с мужем, и удивленно воскликнул: «Так она замужем?!» Мать внимательно посмотрела на него и сказала, что Валюша не только вышла замуж, но у нее уже растет сынишка. А потом… Потом он все больше влюблялся в эту нежную и хрупкую женщину, скорее похожую на девчонку. Вскоре он заметил, что и Валюша не так уж равнодушно смотрит на него. Тогда он решил, что дальше влюбляться невозможно, он сойдет с ума, и им надо объясниться. И вдруг узнал, что муж Валюши отбыл утром в странную командировку с двумя чемоданами. Да, да, с двумя, а не с одним! Виктор догадался, в чем дело, тем более, что Валюша вышла с сыном во двор в этот день всего один раз и то с заплаканными глазами. Потом, когда они были вдвоем в ее комнате, он сказал ей все, но Валюша перевела взгляд на сына, грустно вздохнула.

— Ты меня любишь. А сына?

Он сначала не понял ее слов, но осознав, молча ушел и до утра провалялся на раскаленной подушке. Он сознался себе, что о ребенке просто не думал. Наутро, помятый, осунувшийся, он признался в этом Валюше, и она заплакала, а потом впервые поцеловала его, сказав:

— Ты очень честный, и я хорошо бы жила с тобой… если бы раньше встретились.

Она встречала его все душевней, но через неделю к нему вышла ее мать и сказала, что Валюша уехала.

— Куда? — почти крикнул он, и пол словно зашатался под ним.

— Этого она мне, Витюша, не сказала. Боялась, что я сообщу тебе.

…Лобунько опомнился и машинально потянул дверь красного уголка.

Одними глазами Виктор извинился перед председателем постройкома за опозданье и тот, не переставая говорить, кивнул ему головой.

Ребята около стола потеснились, Виктор сел.

— Не случайно, товарищи, мы говорим сегодня о производительности труда, — продолжал между тем Рождественков, раскладывая по столу листы. — Положение на стройке печальное, этого не скроешь, да и я не собираюсь скрывать. Все вы знаете, что мы строим Дворец культуры для металлургов, что рабочие уже все жданки съели, ожидая, когда мы развернемся. А как мы разворачиваемся? — Александр Петрович поднял одну из бумажек. — Вот здесь у меня данные работы молодежных бригад, а также отдельных товарищей. Это за прошлый месяц…