Агния Кузнецова (Маркова) - Ночевала тучка золотая... Страница 3

Антон аплодировал Нонне тяжелыми, сочными хлопками. «Здорово!» – сказал он ей взглядом и движением головы, когда она, выйдя, чтоб поклониться, отыскала его в зале. Она верила, что Антон станет таким режиссером, каких еще не было в истории театра. Его похвала была для нее дороже похвалы Александры Антоновны.

На сцене появилась Люся Бояркина. Она теперь была обычной студенткой, решительно ничем не обращавшей на себя внимание.

Многие, вспоминая ее внезапное появление почти в середине года, задавали друг другу вопрос: «Чем же она завоевала покровительство знаменитого режиссера?»

Люся играла роль абитуриентки на первом туре театрального училища.

Волновалась ли она в самом деле или так достоверно передавала состояние абитуриентки, но у нее очень естественно тряслись руки. Она читала стихи с таким смешным завыванием, с таким аппетитом проглатывала окончания и так наивно при этом поглядывала на комиссию, которая будто бы была в зале, что зрители оглушительно хохотали.

Антон изумлялся. Изумлялся тому, как неузнаваемо преобразилась Люся, выйдя на сцену. «У нее редкий юмористический дар», – подумал Антон.

Когда воображаемая комиссия прервала выступление абитуриентки и стало ясно, что она провалилась, Люся пришла в такое искреннее отчаяние, что снова захватила весь зал.

И Антон опять изумился: теперь перед ним была трагическая актриса.

Досмотрев выступление второго курса, Антон пошел в общежитие, которое помещалось в соседнем доме. Он шел и восстанавливал в памяти каждое движение Люси Бояркиной. Этот удивительный переход от юмора к трагическому. Все остальные выступления показались ему ученическими. Померкла и девушка в сельском клубе, изображенная Нонной.

Дома у Александры Антоновны почти ежедневно шли репетиции. Ее дом, ее библиотека и даже ее заработная плата были отданы ученикам. Книги и деньги она давала по первой просьбе, оставляя за собой право требовать их назад в обещанный срок. Не полагаясь на свою память и тем более на память студентов, она заносила фамилии должников в записную книжечку. И когда она вынимала из сумки эту известную всему курсу книжечку в зеленой обложке, некоторые студенты с артистическим искусством ретировались за дверь.

В тот памятный вечер у Александры Антоновны проходила первая репетиция отрывка из спектакля «Кот Васька вор», который она предполагала сделать дипломным. Нонна играла дворничиху, а главную роль двенадцатилетней девочки исполняла Люся Бояркина. Студенты, занятые в спектакле, пришли все вместе. В большой, душноватой комнате с разбросанными книгами и стульями, непонятно почему стоявшими посредине, их встретила Александра Антоновна. Она, как всегда, была в форме, бодрая и подтянутая.

– Александра Антоновна! А мы вчера видели вас в телефильме. Очень здорово! – поспешил сказать Саша Мележ. Ему показалось, что Александра Антоновна протянула руку к зеленой записной книжке, лежавшей на круглом столе около телефона.

И она, обрадованная похвалою, забыла открыть злополучную записную книжку и в воспитательных целях проверить аккуратность своих студентов.

Репетировали несколько часов подряд. Неутомимая Александра Антоновна почти все время была на ногах.

– Саша, зажимаетесь! – то и дело недовольно восклицала она.

– Нонна, вы старая женщина. Откуда же у вас этот жест?

– Люся, темпераментнее. Вот так!

И она бегала по комнате, стараясь изобразить девочку. Она была на высоких каблуках – и детская походка не получалась.

– Люся, я вами сегодня особенно недовольна, – сказала под конец Александра Антоновна. – Вы, может быть, нездоровы? Я не узнаю вас.

– Я… нет… я здорова, – ответила Люся, и вдруг глаза ее налились слезами, нос покраснел, губы искривила судорога. Она стала очень некрасивой и громко заплакала, совсем как первоклашка.

Ее окружили. Стали утешать, допытываться о причине слез.

Александра Антоновна отстранила всех, достала из кармана аккуратно сложенный платок, встряхнула его, показывая, что он чистый, вытерла лицо Люси. И молча стала ждать, что она скажет.

– Я… Я не хочу травести… Я лучше уйду из училища, поступлю в другой вуз… Я не хочу играть девочек и мальчишек. Я не хочу…

– Чем же плохое амплуа травести?! – с возмущением сказала Александра Антоновна. – Плохих амплуа нет. Есть плохие актеры. Да мы и не говорим с определенностью, что вы – травести. Время покажет.

– Но в дипломном спектакле я – травести. И режиссеры будут видеть меня в этой роли… – рыдала Люся.

– Опытный режиссер в любой роли увидит потенциальные возможности актрисы.

– Вы так думаете? – переставая плакать, с надеждой спросила Люся.

– Иначе думать и невозможно! – сказала Александра Антоновна.

Люся поглядела на товарищей. Они молчали. Они думали иначе.

Судорожно вздыхая, Люся начала одеваться. Александра Антоновна заботливо застегнула пуговицы ее пальто, поправила пестрый платочек на голове, выпустила из-под него на волю кокетливую прядку волос. И, делая это, она не переставала убеждать Люсю в ошибочности ее взглядов:

– Актриса Бабанова, например, в «Человеке с портфелем» играла Гогу – мальчишку. А про нее писали в газетах: «Бабанова утопила Москву в слезах». Сколько десятков лет прошло, а я до сих пор помню этого Гогу – тоненького, надменного, со стеком в руке…

4

Нонна увела расстроенную Люсю к себе домой. Пришел и Антон, принес бутылку вина. Сели вокруг низкого полированного столика: Люся в кресло, Нонна на старинный бабушкин пуф. Антон просто на пол. Он любил сидеть на полу, подогнув одну ногу под себя, обнимая приподнятое колено другой ноги.

В прихожей зазвонил звонок – отрывисто, игриво, с перерывами.

– А! Представители медицинского мира, Алеша или Соня. А может быть, оба вместе! – радостно вскричала Нонна и помчалась открывать дверь.

– Оба вместе, – сказал Антон, увидев входивших: высоченного юношу, который пригнулся, чтобы не задеть притолоку двери, и не по возрасту толстую девушку.

– Это Алеша, – представила Нонна. – Правда, похож на Христа? – Ее глаза-фонарики подозрительно разгорелись, что-то очень уж разгорелись…

Алеша действительно походил на Христа. Голову прекрасной формы окаймляли длинные волосы, почти до плеч. Курчавилась небольшая русая бородка. Карие глаза смотрели кротко и строго. Черты лица были безупречно правильными и одухотворенными.

«Ух, какая фактура! В кино бы его. Так ведь и пропадет зря в медицине», – подумал Антон.

Алеша вяло улыбнулся Антону и Люсе, даже и не улыбнулся, а так, просто чуть-чуть дрогнули губы. Он подошел к окну и сразу же стал закуривать дешевую сигарету.

– А это Соня, – продолжала Нонна. – Тоже из медицинского института. Докажи, Сонечка!

Соня достала из сумочки стетоскоп и, подняв его над своей пышной, высокой прической, совершенно серьезно, как артист в цирке демонстрирует предметы, с которыми совершает фокусы, показала стетоскоп присутствующим, повертела его в руках, а потом затолкала обратно в сумку. И тогда уже улыбнулась. Она была цветущая, яркая, какая-то подчеркнуто грубая и земная.

– Любит дурачиться! – сказала Нонна.

– Ничего подобного! – капризным голосом дошкольницы перебила ее Соня и села на пол рядом с Антоном.

Все засмеялись.

Соня с откровенным интересом разглядывала Антона, его руки, обхватившие согнутую в колене ногу. Дотронулась пальцем до его черных волос. Она глядела в его глаза широко открытыми глазами, подражая взгляду ребенка.

Антона начала злить ее игра. Соня почувствовала это, вздохнула и, обратившись к Нонне, сказала, показывая пальцем на Антона и Люсю:

– А кто это такие: он и она?

– Он – Антон, будущий знаменитый режиссер. Она – Люся, будущая звезда русского театра.

– Ой, Алеша, куда же мы с тобой затесались со свиными рылами да в калашный ряд! – воскликнула Соня, неуклюже поднимаясь. Постояла в нерешительности и спросила: – А может быть, полечить? Может, тут мания величия?

Нонна принесла рюмки и коробку конфет. Разлила по рюмкам вино и, приглядываясь к его приятному золотистому цвету, сказала:

– Тост такой: чтобы участь травести миновала Люсю Бояркину.

Никто не обратил внимания на тяжелые шаркающие шаги в коридоре. Никто не заметил, как в дверях появилась бабушка, закутанная в пестрый плед, остановилась и стала прислушиваться к разговору молодых.

Говорили о Люсе и о ее дипломном спектакле.

– Вот у меня был такой случай, – сказала вдруг бабушка, и лицо ее просветлело. Молодые люди не рискнули перебить ее воспоминания даже приветствием. Они молча встали. – Когда я кончала хореографическое училище, мне дали партию Снегурочки в балете «Снежная королева». В этой партии я и еще две мои подруги себя показать не могли. И мы сами стали репетировать другой балет… Репетировали ночами. Днем сцена была занята. И балет удался! Его поставили в театре. А потом он часто шел в Петербурге, в Москве…