Виктор Конецкий - Дополнительный том. Лети, корабль! Страница 3

Позднее, когда многие танцовщики из кордебалета Императорского театра окажутся в труппе Дягилева в Париже, французская публика будет в восторге от их мастерства, а «Intransigeant» напишет: «У нас, когда балерина танцует, кордебалет остается словно вросшим в землю, с повисшими руками. У русских же вся сцена залита лихорадочным ожиданием, среди которого отдельные балерины врываются в общую пляску и появляются на гребне ее, подобно морским травам, что приносятся на берег волною и вновь уносятся ею…»

В семье вспоминали, что у Матюни было много поклонников и в день ее ангела — 9 апреля — она получала так много подарков, что часть их отправлялась в Литовский замок — там была тюрьма, и подарки предназначались арестантам…

Матильда (сценическое имя) Конецкая прослужила в театре 19 лет и закончила свою сценическую карьеру в положении 2-й танцовщицы.

Служба на сцене расшатала здоровье Матильды. «Нервное расстройство, упорные головные боли, головокружения, бессонница при крайнем упадке сил» — так определял ее состояние доктор театра Литский, когда она закончила сценическую карьеру.

Его Превосходительству Заведывающему Конторой Императорских Театров А. Д. Крупенскому от бывшей артистки Матильды Д. Конецкой.

Прошение

Выйдя на пенсию, я получаю пенсию по 2-му разряду, в размере 62 рублей 50 копеек. Имея на руках семью, состоящую из престарелой больной матери и несовершеннолетней сестры, которую нужно воспитывать и, находясь ввиду этого в сильно затруднительном материальном положении, я принуждена жить вне России, чтобы зарабатывать в частной антрепризе. Но, вследствие сильно расстроенного здоровья, ввиду моей долголетней службы на сцене Императорских театров, настоящим моя служба не может быть продолжительной, что поставит меня в совершенно безвыходное положение, а потому прошу ходатайства Вашего о выдаче мне усиленной пенсии.

6 октября 1912 года.

На документе резолюция: «Виду того, что г-жа Конецкая в настоящее время имеет ангажемент и является лицом трудоспособным, предоставить ей пособие из Кабинета не представляется возможным».

«Всегда будет чиновничья власть конторы с ее безразличием к судьбам актеров», — писала Вера Красовская о русском Императорском театре того периода.

После выхода на пенсию Матильда Дмитриевна продолжала работать — служила в частной антрепризе Э. Фацера в Гельсингфорсе, затем оказалась в Париже в русской труппе Сергея Дягилева.

Матильда, закончившая службу в Мариинском театре в 1912 году, оказалась в Париже в 1913-м — в самый важный (по словам Сержа Лифаря) год и в жизни русского балета, и в личной жизни Сергея Павловича — год триумфа «Весны священной», год первых турне в Америку, женитьбы Нижинского и разрыва с ним Дягилева.

Но началась Первая мировая война, сезоны прекратились, и труппа рассыпалась по свету. В 1914 году Матильда вернулась в Петербург, работала санитаркой в Мариинской больнице. Затем преподавала в балетной школе Волынского.

В 1918 году (23 февраля) вышла замуж за полковника Николая Михайловича Семенова. Это был второй брак Семенова.

Венчались новобрачные в Эстонской Исидоровской православной церкви.

Н. М. Семенов не имел «никаких собственных средств для жизни». Этот, по словам сослуживца генерал-майора А. И. Прозорова, «очень умный, хитрый и осторожный человек», спасал Матильду Дмитриевну от голодной смерти в Петрограде…

Супруги уехали в Омск, где служил Н. М. Семенов, но прожили недолго, в 1921 году Матильда Дмитриевна одна вернулась в Петроград.

О недолгом замужестве Матильды в семье не говорили. Более того, до написания этих страниц мой муж, Виктор Конецкий, и не догадывался о том, что Матильда Дмитриевна была замужем. Ответ на вопрос «почему?» кроется, вероятно, в биографии этого человека.

Из документов ГА РФ и РГВА известно, что родился Николай Михайлович Семенов в Приморской губернии, в деревне Тебенянская, в 20 лет начал свою службу служащим 12-го Верхнеуфимского Сибирского стрелкового полка. Закончил в Петербурге Александровский кадетский корпус (куда принимались дети военнослужащих) и 2-е Константиновское военное артиллерийское училище. Произведен в офицеры 17 августа 1888 года. Служил он в Омском военном округе по интендантской части.

В начале 1918 года в Петербурге он оказался не случайно. 1–5 февраля 1918 года в Петрограде проходил Всероссийский интендантский съезд, и Н. М. Семенов был делегирован на него Военно-окружным комитетом. Он должен был сделать доклад в столице «по делам Интендантства» в Центральном комитете по снабжению и продовольствию, «сообщить окружному интендантскому управлению самые подробные сведения о наличном составе военнослужащих в войсках Омского округа по каждому гарнизону отдельно, дабы при докладе народным комиссарам точно и определенно заявить потребность того или другого вида интендантского продовольствия».

В телеграмме-вызове требовался для доклада именно Семенов «как лицо вполне опытное в интендантском деле и знакомый с положением дела».

Членом Совдепа Семенов «был избран в марте 1917 года от всех чинов Интендантского ведомства, вследствие приказа по Округу, на основании которого избрание производилось во всех частях войск, управлениях и заведениях округа. Эта организация была узаконена Временным Всероссийским Правительством, но ему не придавалось значения органа власти, каким он стал при октябрьском перевороте, во времена власти большевиков».

«Возвращение революцией лозунга „свобода, равенство и братство“ в их истинном, государственном значении, — писал Н. М. Семенов позднее, — для меня не принесло ничего нового. В глубокой основе их заложено признание достоинства человеческой личности, что всегда мною учитывалось во всей моей жизненной и служебной деятельности. Свое отношение к службе я не изменил, продолжал требовать ее исполнения по-прежнему и, когда мои права, вследствие приказа № 1 Временного правительства были сужены и, можно сказать, были почти отняты, я определенно и решительно осуществлял их… Уважение ко мне было настолько признано среди низших чинов, что я даже не замечал почти никакой перемены в общем порядке службы…»

На пути в Петроград Семенов прочитал декларацию Советского правительства о заключении позорного Брест-Литовского мира и демобилизации армий…

В Петрограде ему было предложено «принять участие в формировании Красной армии на добровольческих началах, которая должна была выступить на смену утомленной регулярной армии для защиты против вторжения германских войск в Россию». Семенов отказался, ибо понимал, что для создания такой армии «нужно время и определенные настроения», которых в обществе, как он полагал, не было.

В 1918 году Н. М. Семенов служил председателем Коллегии Омского окружного интендантского управления. Распоряжением командира Степного корпуса от 8 июня 1918 года был назначен и. о. окружного интенданта Западно-Сибирского военного округа.

Назначение полковника, долгие годы заведовавшего вещевым складом, на столь ответственный пост, его поездка в Петроград, ставший к тому моменту большевистским, общее катастрофическое положение дел со снабжением войск Верховного правителя России Колчака, под чьим командованием служил Н. М. Семенов, обернулось для него в начале 1919 года разбирательством в Управлении контрразведки при Штабе Верховного Главнокомандующего.

«Мое впечатление, — писал на документах допросов Семенова генерал-майор Зубов, — что в этом деле есть интрига, но есть и серьезное».

Интрига — обыкновенная человеческая зависть, анонимки, оговоры… Все это есть в материалах допросов сослуживцев Семенова. И это на фоне погибшей империи…

Серьезное — Интендантское ведомство поставлено в такие условия, при которых оно оказалось бесполезно для войск Колчака при вопиющей разобщенности его действий с действиями Министерства снабжения и высшего Совета снабжения союзных армий, да еще на фоне беспредельной вольности сибирских атаманов.

На допросах Н. М. Семенов показал, что «в области снабжения он делал все, что было возможно, так как Интендантское ведомство большевиками было разрушено, запасы расхищены. Войсковые части не считались с правилами, установленными для распределения довольствия, а брали все сами: Сибирь не имела ни фабрик, ни заводов, из Европейской же России нельзя было ничего получить. Военные министры были осведомлены обо всем и, ввиду невозможности наладить интендантское дело, были приглашены к работе кооперативные организации, дело заготовок впоследствии было передано министру снабжения…»

«Можно допустить — писал он, — вынужденную необходимость оставаться на службе при ней (Советской власти. — Т. А.), а может быть, и домогаться назначения под влиянием материальной нужды, но восхищаться ею может только человек, нравственно изуродованный, лишенный государственного чутья и не осознающий важности правового порядка и не имеющий никаких традиций».