Наталья Баранская - Грешница и Праведница Страница 3

Неожиданно похолодало, задождило. Простудилась и заболела Тата. А он, Неверов, упустил спиннинг, не справившись с крупной рыбой, что было особенно досадно. Решили, что надо ему двинуть в Солнечногорск к знакомому Василия Степановича, — врачу или фельдшеру, теперь он не помнит, — за спиннингом. Василий написал ему письмо с веселой уверенностью, что отказа не будет. Заодно решили отправить в Солнечногорск больную Тату, в сухой дом, в тепло.

Фельдшер, прочитав письмо, почему-то рассмеялся и сказал: Неверову придется заночевать, спиннинг у приятеля, достать его можно только завтра. Хозяин напоил, накормил незваных гостей и принялся лечить Тату, которая совсем раскисла.

Как же звали ее: Татьяна, Наталья? А, не все ли равно. Другое важно: Тата, теперь это ясно, заметила, а он проглядел, как безудержно искали уединения, как бесстыдно стремились остаться вдвоем те двое.

А через несколько дней дождь выжил компанию с озера, и они вернулись в город. К частым общениям поостыли и стали видеться изредка. Геня надумала вдруг поступить на курсы иностранных языков, занятия вечерние, некогда ходить по гостям и театрам. А вскоре она объявила, что беременна. Неверов тогда думал, как обидно, что беременность совпала с охлаждением их супружества, он где-то читал, что это обедняет личность будущего человека.

Теперь, только теперь Неверову открылось, что женины нервы, слезы и прочее были не от раскаянья, она переживала иное: неожиданно уехал Василий в другой город. Вероятно, остыл, отрезвел, испугался рожденья ребенка.

Пусть Неверов размазня, растяпа, но семья сохранилась, и дети росли с отцом. А что же та, другая семья — Василий и Тата? О них Неверов ничего не знал. Он отвернулся от телевизора и спросил у Генриетты:

— А жена Василия Степановича, как она?

— Что «как она»? Что — жена?

Праведница явно нервничала — по лицу ее пошли красные пятна.

— Ну, что было с ней, когда она узнала?

— Ничего с ней не было. Уехала к матери… Да что ты вдруг? Развспоминался…

— Нет, я не о том, что уехала к матери. Как она перенесла измену мужа?

— Почем я знаю, как? Я не интересовалась. Перенесла и перенесла. И вообще, чего ты пристал ко мне с Василием Степановичем?

— Так ты же сама начала разговор…

Он помолчал, но потом все же спросил:

— Скажи, а дети у него были? Кроме сына был кто?

— Дети у него давно уже взрослые, как наши.

— От той жены или от другой?

Она встала, со стуком оттолкнув кресло.

— Хватит об этом! Что было, то было. Двадцать лет прошло. Давно забыть пора. Мы расквитались, и ладно. К чему все это? Идем, лучше чаю выпьем.

Все же она знала свою вину. Иначе к чему было спрашивать вдруг: «Хочешь, я завтра торт испеку — твой любимый, с орехами?»

Трудно представить, но факт: торт, который Генриетта делала множество раз, был совершенно испорчен. Он превратился в несъедобную клейкую кашу.

Почему?! — Необъяснимо!

Праведница утверждала, что муку высшего сорта в магазине смешали с каким-то несъедобным порошком. Она собирается написать об этом в жалобную книгу.

Да, праведницы всегда правы.