Карпов Васильевич - Последнее задание Страница 3

Вскоре разведчики увидели: по дороге шел молодой мужчина. Был он явно навеселе, в хорошем настроении, что-то даже напевал вполголоса. Наверное, возвращался от какой-нибудь зазнобы на соседнем хуторе. В общем, он не подозревал, что с ним вот-вот произойдет. Разведчики вышли ему навстречу, остановили, и Шевченко спросил по-польски:

– Почему нарушаешь комендантский час? Почему болтаешься по дорогам?

Разведчики с немецкими автоматами на груди выдавали себя за патруль и умышленно говорили властно. Парень растерялся, стал объяснять, что он живет на хуторе, вот здесь, около леса, что он, собственно, находится дома и не шляется, а ходил по делу.

Когда же разведчики, опасаясь долго маячить на дороге, увели его в лес, чтобы поговорить, тут парень смекнул, что это вовсе не патруль, а люди, которые сами опасаются чужих глаз. Он стал с любопытством разглядывать новых знакомых. Но у разведчиков не было времени вести сложную игру, и, учитывая, что этот парень полностью в их власти, они ему прямо сказали, что пришли от Рокоссовского. Принадлежность к войску Рокоссовского у поляков была очень популярна. Об этом разведчики знали и бросили таким сообщением, как говорится, пробный камень.

Парень оживился. Было видно, что он доброжелательно относится к советским людям. Он стал приглашать новых знакомых к себе в дом. Разведчики, выяснив, что нет поблизости ни гитлеровцев, ни их патрулей, пошли с этим парнем.

Парень привел их в свой дом и познакомил с отцом. Старик, оказывается, служил в армии в первую мировую войну, был в плену у русских и сносно говорил по-русски. Он явно симпатизировал им и готов был насолить «швабам».

Старик сказал, что неподалеку отсюда, километрах в семи, живет лесничий Ромуальд Пиановский, его хороший знакомый и друг, он знает обстановку лучше его и знает многих хлопцев, которые скрываются от фашистов в лесу. В общем, этот человек будет очень полезен, надо идти к нему.

Посоветовавшись, Брускин и Шевченко решили не рисковать. Все их передвижения в этом районе, конечно, были опасны. Поэтому они попросили старика, чтобы он пригласил сюда, в свой дом, Пиановского для разговора. И объяснили, что идти к нему для них опасно. Старик согласился с их доводами и отправился за лесничим.

Разведчики не стали угрожать или предупреждать насчет того, что будет, если он вместо Пиановского приведет сюда гестаповцев или полицию. Брускин только сказал старику, когда тот уходил: «Мы вам верим». И он действительно верил этому человеку. Прежняя партизанская работа научила его разбираться в людях.

Конечно же, из предосторожности они все же действовали по-своему: Шевченко остался в доме, а Брускин вышел к дороге и вел наблюдение, кто будет приближаться к хутору. И вот через некоторое время Брускин увидел человека в военной форме. Он ехал к хутору на велосипеде. Зима в этих краях не суровая, и поэтому даже в феврале люди здесь ездят на велосипедах.

Если это жандарм, то почему один? Обычно они меньше двух не ходят. Когда человек подъехал ближе, Брускин понял, что это не военный, а лесничий - на нем была фуражка с дубовым листом, френч и сапоги с жесткими голенищами. Наверное, это и был Пиановский, опередивший на велосипеде посланного за ним старика.

Пропустив лесничего, Брускин некоторое время наблюдал за дорогой - не покажется ли вдали еще кто-нибудь? Но, никого не обнаружив, пошел в дом.

И вот состоялось знакомство. Пиановский - это был он - очень радушно и доброжелательно отнесся к разведчикам, выказал полную готовность им помочь. Он рассказал о себе следующее:

– В 1939 году, когда фашисты напали на Польшу, я служил в армии и попал в плен. Мой отец был лесничим в этом же лесничестве. Ему удалось дать немцам взятку и выкупить меня из плена. В то время, да и не только в то время, это было распространено, немцы брали взятки и зарабатывали таким образом. Я вернулся в родной дом, где жили моя жена и два сына. Отец в сорок третьем году умер, и с тех пор я занял его место и по настоящее время работаю лесничим.

Подумав некоторое время, Пиановский тоже решил довериться разведчикам и сказал, что в его доме сейчас скрывается его школьный товарищ. Он не так давно бежал из концлагеря и вот пробрался сюда, к нему в дом.

– Я бы пригласил вас в свой дом сейчас же, но у меня есть работница. Она из соседней деревни, очень религиозная и может довериться ксендзу, поэтому мне бы не хотелось, чтобы она вас у меня видела. Вечером, закончив работу, она уходит к себе домой. Вот вечером и удобно прийти ко мне.

Можно было заподозрить Пиановского: к вечеру в его доме разведчиков будет ждать засада. Но выбора не было, и к тому же разведчики надеялись, что им представится возможность проверить слова и честность лесничего. Они согласились. Договорились об условном сигнале: если в доме все благополучно и можно заходить, на окне будет стоять зажженная керосиновая лампа.

Еще больше насторожились разведчики, когда Пиановский рассказал им, как легче найти лесничество. Он показал в окно на дорогу и потом немного правее, в лес:

– Там есть просека, надо идти по этой просеке. И, чтобы не заблудиться, лучше всего идти по телефонному проводу. Он вас и приведет к моему дому. У меня прямой провод с фельджандармерией. Немцы, для того чтобы вести наблюдение за лесом и за всеми появляющимися в лесах дезертирами и посторонними, специально установили телефонные аппараты всем лесничим. И, пользуясь этими телефонами, мы обязаны постоянно сообщать в жандармерию о тех, кто появляется в нашем районе.

Эти слова, конечно же, очень озадачили разведчиков. Но, не выдавая своего беспокойства, они стали расспрашивать лесничего о некоторых деталях:

– А сколько от вашего дома до жандармерии?

– Она находится в Суленчино. Это десять - двенадцать километров.

– А сколько от вас до ближайшей деревни?

– Три километра.

По тому, как лесничий свободно, не таясь, говорил о своей связи с жандармерией, было видно, что он искренен с разведчиками. Если бы он замышлял их выдать, то, уж конечно же, не стал бы так подробно рассказывать и о связи, и о месте расположения жандармов. В общем, разведчики решили поверить новому знакомому, но, конечно, и проверить его честность.

Сразу же после того, как Пиановский уехал в свое лесничество, не дожидаясь вечера, разведчики тут же пошли за ним следом и, укрывшись в лесу, установили наблюдение за домом. В течение дня ничего подозрительного замечено не было. Но разведчики поглядывали и на провода, которые уходили вдаль, в саму жандармерию. Мало ли что мог сообщить по этим проводам лесничий!

Вечером, как только ушла работница от Пиановских, на окне появилась зажженная керосиновая лампа. Разведчики двинулись в дом.

Пиановский принял их, одетый по-домашнему. Он сразу же пригласил гостей в свой кабинет. Это был уютный кабинет лесничего: на стенах висели ружья, рога, чучела птиц, портрет хозяина в форме польского офицера. И тут же, на столе, стоял телефон, вызвавший у разведчиков так много тревог.

Брускин и Шевченко сели к столу, развернули карту и попросили Пиановского ознакомить их с обстановкой в этом районе.

Пиановский, как и полагалось бывшему офицеру, очень толково и сжато изложил, в каких пунктах расположены воинские части, где какие административные учреждения, где полицейские подразделения гитлеровцев. Он также охарактеризовал мосты, дороги, контрольно-пропускные пункты, промышленные предприятия. Посоветовал, в каких местах лучше вести наблюдения за движением по дорогам.

Понимая, что разведчикам нужно расширить связи для сбора данных, он сообщил, кто может оказаться полезным. Назвал формирования из поляков, которые созданы немцами для несения охранной службы. Пиановский сказал, что в этих подразделениях есть люди, настроенные патриотически по отношению к Польше и готовые сражаться против гитлеровцев.

Главным условием своей личной работы Пиановский поставил полное ему доверие. Он сказал:

– Мне ничего не нужно за то, что буду вам помогать. Я горжусь тем, что ко мне пришли от Рокоссовского! Это для меня уже большое и ценное вознаграждение. Свое полное доверие к вам я доказываю тем, что рискую своей жизнью, семьей, домом, всем, что у меня есть. Если гитлеровцы узнают, что я вас просто приютил, этого уже будет достаточно для расстрела. Я готов помогать, но, чтобы окончательно убедить вас в моей полной благонадежности, сейчас скажу еще и такое, что никто даже в моем доме не знает. В глубине леса, в надежном месте, я построил блиндаж, в котором находятся продукты, оружие, все ценное, что у меня есть. Я соорудил его, чтобы в случае необходимости укрыть свою семью. Кроме того, уже сделал немало, за что могут взять гестаповцы. Хотя бы за то, что бежавшего из лагеря товарища скрываю. Только один человек знает о блиндаже, он помогал мне оборудовать это место, надежный человек, я вас с ним познакомлю. И он будет тоже помогать вам. Местонахождение этого блиндажа знаем только он и я.