Владислав Крапивин - Мальчишки, мои товарищи Страница 30

У кассы кинотеатра никого не было, а в фойе дожидалось звонка не более двадцати ребят. До начала оставалось еще минут пятнадцать, и Саша прошел в читальный зал. Здесь стояла тишина, лишь потрескивали батареи. Неярко горела люстра, за окнами начинало синеть утро.

Усевшись на диване, Саша листал журнал «Молодежь мира». На страницах мелькали снимки незнакомых городов, названия далеких городов и тропических рек. Недавно Саше попала в руки книга о путешествии по Амазонке. Описания непроходимых джунглей, полных тайн и опасностей, рассказы о развалинах городов, затерянных в лесах, вызвали у мальчика тоску по дальним незнакомым странам и старую, как мир, жажду путешествий, которая многим всю жизнь не дает покоя. Однажды он купил в магазине «Учебные пособия» большую карту Южной Америки, истратив деньги, которые копил на коньки.

– Очередное увлечение, – фыркнула его сестра Галина. – Ты ведь совсем недавно хотел стать художником, товарищ великий путешественник?..

Журнал кончился. На последней странице был помещен уголок переписки. Там были имена и адреса людей из разных стран. «Всё взрослые, – с досадой подумал мальчик, – а хорошо бы написать какому-нибудь мальчишке в Африку или Австралию…» И словно нарочно в глаза ему бросились строчки в самом конце списка: «Диэго эль Ривера двенадцати лет (Венесуэлла) хочет переписываться с кем угодно и о чем угодно на испанском и английском языках». Дальше был напечатан адрес: город Маракаибо, улица… дом…

Неожиданно громко затарахтел звонок. Не найдя в карманах бумаги, Саша записал адрес химическим карандашом прямо на ладони. Английский язык он знал неплохо для шестиклассника и надеялся как-нибудь составить письмо.

…Утро, звонкое и морозное, казалось сотканным из стеклянных ниток. Мальчик шагал по сверкающей улице, тихо насвистывая запавшую в память песню из фильма: Бьют барабаны, гремят барабаны…» Все было чудесно: близкий новогодний праздник, каникулы, «Судьба барабанщика», это утро, иней на чугунных штакетниках, втоптанные в снег еловые веточки. И еще что-то хорошее случилось недавно, а что именно, он вспомнить не мог. Потом вспомнил и, стянув с руки варежку, взглянул на ладонь. На ходу Саша стал сочинять письмо: « Дорогой незнакомый друг!…» Нет, лучше не так… «Дорогой товарищ из Венесуэллы…» Опять не то…

И, придя домой, он написал просто: «Здравствуй, Диэго!…»

…Ответ пришел, когда Саша совсем перестал ждать. С юго-запада уже прилетали теплые серые ветры. Они были влажными и такими плотными, что казалось, их можно рвать на куски, как вату. Сугробы темнели и безнадежно оседали.

На конверте из тонкой голубой бумаги ярко синела марка с пальмами на фоне моря. Адрес был написан по-английски детским крупным почерком. Письмо оказалось коротким, мальчишка из Венесуэллы, видимо, знал английский язык не лучше Саши.

«Письма долго идут через океан, – писал Диэго, – поэтому я не буду ждать ответа и через неделю напишу тебе снова. Ты делай так же, ми амиго, тогда каждую неделю мы будем получать друг от друга письмо».

…Стремительно, неудержимо наступала весна. Грязные пласты снега в школьном саду с шумом обваливались в большие синие лужи. В лужах мальчишки из младших классов пускали кораблики, вырезанные из сосновой коры. Побросав портфели прямо в талый снег, они шлепали промокшими ногами у самой воды. Сторож и учителя гнали их домой, но ребята возвращались, как только взрослые уходили.

Однажды Саша забрел в сад и остановился, наблюдая за игрой ребятишек. Маленький первоклассник, сидя верхом на пухлом портфеле, усердно кромсал ножом кусок коры, старался придать ему форму корабля. Неожиданно ножик сорвался и ударил мальчика по руке. Сунув в рот порезанный палец, малыш растерянно взглянул на Сашу. Глаза его наполнились слезами.

– Дай-ка, сказал Саша. Присев на услужливо придвинутый портфель, он вырезал маленькую шхуну, вколотил две мачты-лучинки и оснастил их клетчатыми парусами из четвертушек тетрадных листов. На узких бортах он написал он написал латинскими буквами: «Диэго эль Ривера». И маленький первоклассник отправил шхуну в плавание, даже не спросив, что значит эта странная надпись.

Вернувшись домой, Саша нашел в почтовом ящике второе письмо из Венесуэллы. Оно было длиннее первого. Диэго рассказывал, как мог, о древнем городе Маракаибо, который лежит на берегу узкого пролива, соединяющего узкое море-лагуну с Венесуэльским заливом. Над лагуной поднимаются громадные ажурные вышки, а вода в ней покрыта нефтяными пятнами. Здесь, на нефтепромыслах, работает инженер эль Ривера, отец Диэго. В порту Маракаибо всегда оживленно. На набережных можно встретить индейцев в пестрых костюмах, с суровыми бронзовыми лицами. Бухта, как лепестками белых цветов, усыпана парусами. Это мелкие суда, доставляющие в прибрежные поселки провизию и питьевую воду. Бывают здесь и океанские пароходы, но не так часто…

Саша писал каждую неделю. Короткими фразами, то и дело заглядывая, рассказывал он далекому товарищу о синих таежных горизонтах Урала, о холодной весне и влажных западных ветрах. Писал он про школу, про друзей, про книги, которые он любит читать, когда все в доме спят и лишь оконное стекло дребезжит под порывами ветра; про географические карты, которые он исчертил цветными маршрутами разных экспедиций. Когда смотришь на эти карты, хочется увидеть весь мир.

Однажды Саша прибил на стену большую, в четыре листа, карту мира.

– Все еще увлекаешься? – спросила Галина. Саша молча орудовал молотком.

– Все стены увешал. Мало тебе Южной Америки?

– Смешная ты, Галка, – вздохнул брат. – Конечно, мало.

Его интересовало все: загадка острова Пасхи, судьба исчезнувших в лесах Амазонки экспедиций, уссурийская тайга, ледяные тайны Антарктики, коралловые острова Полинезии. Ему хотелось знать все языки, чтобы уметь говорить со всеми людьми на Земле. Все это и хотел мальчик объяснить сестре, но та лишь пожала плечами и сказала, что в голове у него одна романтика, что никаких загадок нет, а есть только тропические полуколонии, из которых капиталисты выжимают все соки. Как будто Саша сам не знал этого! Но он верил, что колонизаторов скоро не будет. Дрались алжирцы, сражались за свободу повстанцы Кубы. На Африканском материке Саша перекрасил цветными карандашами ставшие свободными страны: карта мира отставала от жизни.

А тайн на свете было так много!

…В четвертом письме Диэго прислал свою фотографию. Он был снят по пояс, позади него уходила вдаль улица с белыми зданиями и тонкостволыми пальмами. Кроме этих пальм ничего не напоминало о Южной Америке. С карточки смотрел темноволосый мальчишка с черными, немного задумчивыми глазами, в клетчатой рубашке с расстегнутым воротом. Он слегка улыбался, склонив набок голову, словно ждал ответа на только что заданный вопрос.

Письмо на этот раз было очень интересным. Диэго рассказывал, как он летал с отцом на нефтепромыслы у Ориноко.

Непроходимые джунгли – льяносы – поносились под крылом гидросамолета. Потом под поплавками вскипели буруны и стих мотор. Мальчик увидел берег, длинный барак, недостроенную вышку, сплошную стену зелени с громадными кронами отдельных деревьев над ней, лодку, спешащую к самолету.

– Я пойду… туда… – показал Диэго на заросли, едва ступил на землю. Он впервые был на Ориноко, у джунглей. Он хотел скорее узнать их таинственную глубину. Он не мог ждать.

– Не дальше пятидесяти шагов, – строго предупредил отец. – Будь осторожен. Возьми нож… Постой, вот револьвер. Зря не пали, это на всякий случай.

Мальчик нетерпеливо кивнул.

Широкие резные листья колыхались на уровне его груди. Среди них переплетались тонкие стебли, сплошь усыпанные звездочками желтых цветов. Диэго раздвинул заросли. Ладонь обожгло прикосновение побегов низкорослого кустарника. Тогда он отступил на шаг и вынул из ножен мачете.

Стояла влажная жара. Рубашка прилипла к телу, но мальчик, работая клинком, двигался вперед. Остановился он, лишь когда оказался под зеленым сумраком исполинских крон.

Диэго прислушался. На разные голоса кричали птицы. В зелени не смолкал знойный звон насекомых, но он был таким ровным, что обращал не себя внимание, только когда ритм его нарушался особенно громким звуком.

Солнце едва пробивалось в чащу. Плоский широкий луч его прорезая темный воздух, падал к подножью громадного ствола, и в свете его загорались огненно-алые, с золотой сердцевиной, орхидеи. Чешуйчатые корни дерева, кое-где оплетенные зеленью, узловатыми щупальцами вздыбились над почвой. Лесной гигант крепко вцепился в планету.

Лохматый паук с туловищем в два кулака мальчика неторопливо шагал по корню. Диэго замер, наблюдая за ним. Кто-то вкрадчиво тронул его за шею. Он вздрогнул, рывком обернулся и увидел спускающуюся с гигантской высоты лиану.