Борис Павлов - Айгирская легенда Страница 30

Я подбойку взяла. Смотрит, кидаю эту подбойку, как игрушку. Идет ко мне, во всю улыбается.

— Ничего себе…

Обступили меня все, как на диковину глядят какую. Приняли в свою семью.

Ну, и дали мы разгон в тот день, всех обошли. Полина-то Ивановна вечером говорит Шуре:

— Ставьте меня с ней, с Катей, каждый день — ни с кем больше не хочу!

Как работали! И песни пели. Без песен — ни шагу.

А потом, когда переезжать с Алексеем стали, начальник, ну тот, что брать-то не хотел, не отпускает. Я говорю, сначала не брали, а теперь не отпускаете. Смеется. Нужны, говорит, нам такие работники, как ты. Орлами нас звал! Девчат-то.

Екатерина Павловна смущенно улыбается и говорит:

— Дураки были, да?

— Нет, почему же.

— Да-а, сейчас-то чего не работать.

И уносит вышивки.

Побегут по рельсам скоро поезда,Вспоминать мы будем прошлые года,Как зимой нам ветерЛица обжигал…

Читаю стихи Зуева и вспоминаю зимнюю трассу. Однажды поехал на тоннель. Дорога в ширину машины. Снежное месиво с ледяной «подошвой». Неосторожно поверни руль или слишком резко притормози, и машина начинает плавать туда-сюда, выйдя из подчинения.

Вел машину — трехосный КрАЗ — опытный водитель тоннельщиков, шофер первого класса Александр Уразов. Жена, на базе в Карламане, перед отъездом сказала ему строго: не уступай первым колею, а то сам в кювете окажешься. И пожаловалась: всегда первым уступает.

Когда поднялись на взгорье, то в одном месте, слева, вдруг увидели печальную картину: на дне кювета, на боку лежит новенький КрАЗ-самосвал. Он прикрыт снежной шубой, видать, лежит давно. Словно легший на зимнюю спячку огромный медведь. Видать, за рулем сидел новичок или несусветный лихач. Странно, хорошо виден номер машины БАШ41-35. Снег не засыпал его, словно оставив специально для людей: смотрите, может, вы хозяева этой машины, придите скорее на помощь, спасите! Но спасать машину было тогда трудно, любая техника тоже могла очутиться рядом с КрАЗом, зацепиться на покатом бугре было не за что.

Тут я вспомнил строгое напутствие жены Уразова и подумал, не пойти ли дальше пешком, хоть и топать с десяток километров? Но остался, будь что будет.

За Карагаем встретился бульдозер. Бульдозер старый, весь в мазуте, уж давно на списание или под пресс просится, а вот трудится еще. Машинист бульдозера молодой парень. Что-то случилось, и он «разбросал» какой-то важный узел машины. То сверху возится, то под низ бульдозера залезет. Сам-то чумазый, черный весь: и лицо, и руки — все в мазуте. Наконец, вытащил какую-то деталь. С нее черная густая смазка капает на дорогу. И заметил я вдруг — капают рядом еще и красные капельки. Что так неосторожно? Говорит, смеясь: пустяк, мол, спешить надо, а то снова вон снег собирается, сыпанет так сыпанет, не успеешь и очухаться.

Тут заметил я надписи вверху на кабине. Обошел вокруг бульдозера, прочитал. Парень смеется от смущения, рукавом лоб вытирает. Сзади, на «затылке» кабины большими печатными буквами масляной белой краской было выведено: «Не ждите меня дома…» А спереди: «Дома меня ждут…» Значит, когда уезжал из дому — не ждите, а возвращался, как бы спрашивал — ждут? Эти шутливые надписи, да и капельки крови на дороге, очень хорошо отражали «кромешную» обстановку тех дней.

10

Щедр Зуев на похвалу. Щепетилен, как бы кого не пропустить. Про бригадира Александра Михайловича Китаева говорит: улыбчивый бригадир. Слово скажет — улыбка. Даже поругает кого — опять улыбка. Так «на улыбке» и идет работа. На улыбке и план выполняет. Идут в бригаду люди за улыбкой бригадира. Китаев добрый, отзывчивый. Не зря, видать, — начальник добровольной дружины. Чуть что — к нему: помоги, в общежитии скандал. Или: муж стекла разбил! Или: жена поздно пришла. Все к нему, к Китаеву.

Я говорю Зуеву: сочиняешь.

Он: да ты что! Видел у Китаева машину новую, «Жигули»? Куда, думаешь, больше ездит на ней? В милицию да больницу. Личную машину превратил в общественную. Не веришь? Зуеву не веришь? Хочет продавать машину — измучили… Вот такой человек.

Часто получаю письма от Зуева. И всегда — новость. Которая и мне интересна, и самого Зуева беспокоит. И больше о радостных пишет новостях.

«Борис, ты ведь знаешь бригадира из СМП-569— Костю Павлова. Он уехал в Москву. У Знамени его будут фотографировать. Ничего не скажешь, он честный, трудолюбивый мужик. Я его знаю еще по СМП-340…»

Константин Павлов ушел в СМП-569 на повышение. Бригадиром назначили. До конца стройки работал в Зуяково. Орденом «Знак Почета» наградили. Я несколько раз встречался с ним на трассе, в самых отдаленных уголках, за тоннелем. Была надежда: пробьют тоннель, можно будет везти по железной дороге рельсовые решетки, железобетонные и мостовые конструкции, стройматериалы. Надежды не сбылись. И приходилось машинам, тракторам взбираться на крутую гору Урускуль, перебрасывая через нее все необходимое. Ведь рельсы надо было дальше тянуть, к Ассам. И трубы строить. И мосты. Бригада Константина Павлова вела укладку вручную. 10 километров пришили к шпалам, не шутка. А рельсы волоком тащили через гору на трелевочном тракторе. Подцепит 4 рельсины и пошел карабкаться вверх. Шпалы на КрАЗах возили. Хорошо, сухая погода. А если дождь? А гололед? Бывало, доберется машина до половины горы и назад съезжает. Сыпали песок, щебенку на временную горную автодорогу, но не всегда помогало. Ждали лучших времен. И когда гора открывала свои заоблачные «врата», спешили, не считаясь со временем. Ни себя не жалели, ни технику. Изобретательством занимались к тому же, так сказать, без отрыва от производства. Константин вместе с шофером Александром Алексеевым придумал новый способ расположения шпал в кузове при погрузке. Внедрили. Результат — шпал стало вмещаться больше, чём раньше. Значит, и через гору перебрасывалось одним рейсом больше, чем раньше.

Бригада Константина Павлова строила станцию Архангельскую, разъезд Азово, сооружала водопропускные трубы перед Ассами. Константин с головой ушел в работу. Даже внешне походил на таежного жителя: густую бороду с бакенбардами отрастил. Человек добрый по натуре, а улыбнется, улыбки не видно из-за бороды. Нет, не одичал в медвежьих углах тайги. С книгами и гитарой не расставался. Песни пел. Умудрился даже без отрыва от производства Уфимский железнодорожный техникум закончить. И дети на стройке родились. Сын Андрей и дочь Оксана. Жена Ирина штукатуром-маляром работала в Архангельском. И жила там с детьми. Ездить не часто приходилось — далековато, дороги разбиты. Да и некогда было. Выходные прихватывали. Особенно перед окончанием строительства.

Я часто думал о Константине: именно такие люди выручают трассу. Жертвуют интересами семьи. Лишенные уюта и, так сказать, прелестей цивилизации, они никогда не ноют, не жалуются на «климат». Обвинять все и вся в смертных грехах могут только слабаки. А люди, подобные Константину, торят трассы.

Из писем Зуева:

«У меня, Борис, чертовский характер. Сгоряча что-нибудь нагрублю кому-нибудь, а потом целый год в душе себя ругаю. Не веришь, спроси у моей жены Кати».

«Наша стенная газета «Строитель» на смотре в Кармаскалах заняла первое место».

«Ты знаешь Таню Игошеву? Комсомолку? Завтра ее будем принимать в партию. Китаев и я дали рекомендации».

«У человека должно быть хорошее сердце».

Стоп! Что значит— «хорошее»? Я спросил позже у Зуева, как это понять: может, он хотел сказать «доброе»? «Нет, не только, хотя и это». — «Может, прекрасное?» — «Нет, не только…» — «Мудрое, может?» — «Это ближе к истине, чувствую его, это слово, но не могу найти, может, такого слова еще нет, но, пожалуй, подойдет, знаешь, какое? «Человечное». «Человечное!» «Теперь ясно?»

Летом 1975 года с восточного берега реки Белой начался штурм главного моста. Первое пролетное строение, как радуга, — первое полукружье ферм. Студенты отряда имени Победы УАИ вели укрепительные работы на земполотне на подступах к мосту. Принимали балласт с «вертушек», которые проходили через временный мост, а затем пятились назад уже по высокой насыпи, к новому мосту. Разравнивали балласт, расширяя верхнее строение полотна. Укладывали камень в основание полотна на обоих берегах. Труд тяжелый, во многом рассчитанный и на физическую силу, и на энтузиазм.

Я обрадовался, когда увидел на той стороне, на насыпи Алексея Зуева. Он работал вместе со студентами, разравнивая балласт.

— Что тут делаешь, Алексей? — спросил я, крепко пожимая его руку.

— Как чего? Работаю!

— Проштрафился, что ли?

— Нет, — смеется Алексей. — Бригадиром поставили к студентам. Шефом-наставником.

Алексей Зуев рассказал, что уходил по графику в отпуск. Уж и деньги получил, и с товарищами попрощался. Вдруг вызывает главный инженер Виталий Филиппович Черкасов.