Владимир Муссалитин - Восемнадцатый скорый Страница 32

— Ну как самочувствие, орел?

Сергей улыбнулся.

— Молодец, — похвалил Косаревский, — выношу благодарность за мужество и хладнокровие.

Через поле к самолету уже спешил Саша. Ослабевший Сергей сполз на крыло. Ноги словно перестали слушаться. Не успел сделать шага, как его качнуло, и он сел в снег. Он встал, опираясь на руки, но земля, странное дело, поплыла куда-то в сторону, отодвигая все дальше и дальше от него самолет. Сергей не чувствовал ног. Он вставал и тут же падал, смутно догадываясь, что его с непривычки укачало.

Подбежавшие летчики отряхивали его, весело смеялись: «Так-то, брат, летать!» Сергею было стыдно за себя. Но летчики смеялись так беззлобно и заразительно, что он и сам не выдержал — рассмеялся, представив, как смешно выглядит со стороны.

— Будет летчик! — уверенно заявил Косаревский. — Поверьте старику.

Сергею показалось, что пилоты посмотрели на него с нескрываемым уважением.

— Только старайся хорошо учиться, чтобы мы могли тебя с полной уверенностью в летное училище рекомендовать.

Косаревский невольно напомнил ему о школе, о занятиях. И ему вдруг захотелось в поселок, в школу. Теперь-то он твердо знал, что ему нужно делать. Он должен учиться! Только тогда он сможет стать таким, как Сурнев, как Косаревский, как эти летчики, что тесным кругом стоят возле него… Сегодня он возвратится домой, к матери, чтобы затем навсегда вернуться сюда…

А Косаревский, усадив в самолет Сашу Сурнева, уже уходил ввысь, с каждой минутой уменьшаясь в размерах, тая вдали, оставляя за собой лишь звук. Прислушавшись к нему, можно отыскать и чуть заметную точку, что была самолетом, которая уносила вдаль его нового друга, уносила в ту голубень и безбрежность, откуда сюда, на землю, только что опустился он.

И вот сейчас, радостный и веселый, стоит он среди самых необыкновенных людей, которые приняли его к себе. Они шутливо расспрашивают, что там нового в небе. Сергей не знает, как и что отвечать, он еще теряется среди них, но ему просто, легко и хорошо среди этих людей. Разговоры их понятны Сергею, как и молчание, когда они напряженно вглядываются в ту часть неба, где тихо истаивает знакомый родной звук.

Часть вторая

Ветка березы, качающаяся под окном

I

Теплы и хороши были эти сентябрьские дни. Порой казалось: быть может, изменится привычный порядок вещей и место осени снова займет столь быстро промелькнувшее лето… Даже и не лета хотелось, а бесконечного продолжения этих славных дней «бабьего лета» с не жарким солнцем, ясным, не знойным небом, со свободно струящимися над огородами серебристыми паутинками, на которых отбывали в неведомые страны пауки-странники.

Все огороды были уже давно убраны, перепаханы и стали как бы продолжением улиц, отчего весь поселок казался просторней. Ребята вовсю носились по огородам, копытя мягкую пушистую землю, воображая себя лихими всадниками, взнуздавшими жарких строптивых коней. Эти кони-люди то смело сшибались в кучу, то стремительно рассыпались по всему простору огородов, чтобы затем вновь сойтись в горячей схватке.

По краям огородов высились курганы сухой картофельной ботвы, за которыми пацаны устраивали засады. Сидя на кургане, Сергей равнодушно наблюдал за возней малышни.

Даже не верилось, что всего два-три лета назад он и сам вот так же без оглядки носился по этим огородам, гонял крюком звонкий обруч вдоль поселка, цеплялся тем же крюком за проходящие машины. Нынешней осенью ему пошел пятнадцатый. И он чувствовал себя вполне взрослым человеком.

По случаю перехода в восьмой класс мать купила ему в раймаге школьную форму с фуражкой, лакированным ремнем. Ему нравилась форма. Он сам наводил стрелки на брюках, делая это намного чаще, чем того требовалось, с удовольствием чистил асидолом до яркого блеска пуговицы, бляху ремня. Ему нравилось надевать форму, застегивать крупные желтые пуговицы, туго затягивать ремень. В эти минуты он казался себе военным человеком, военным летчиком, лейтенантом Мальцевым. Ему, конечно, нетрудно было вообразить себя и генералом, но он знал, что молодые военные, как правило, чаще бывают лейтенантами, нежели генералами.

Сейчас на Сергее не было формы. Он был одет в клетчатую рубашку с короткими рукавами, старые серые потертые брюки, которые местами уже светились. Две недели назад посылкой по почте он получил модель самолета с резиновым моторчиком, собрал его и вот теперь намеревался испытать.

Сидя на корточках, он указательным пальцем накручивал деревянный пропеллер, следя за тем, как собирается в тугой жгут резина, протянутая во всю длину фюзеляжа.

Сергей не знал, как поведет себя самолет, на матовых крыльях которого он красной акварельной краской вывел свои инициалы, потому и не особенно афишировал запуск.

С каждым новым оборотом пропеллера резина становилась все туже и туже. И когда она вся стала напряженным жгутом, Сергей сбежал вниз, еще раз придирчиво осмотрел место запуска, пригладил рукою землю, привстал на колено и слегка толкнул вперед свою машину, давая ей разбег. Лети!

Быстро замелькали лопасти пропеллера. И он натуженно потянул самолет по сухой земле. «Давай, давай», — подбадривал его Сергей, но колеса за что-то зацепились — и самолет замер. Сергей поспешил на помощь, высвободил колеса, но было поздно. Пропеллер крутился уже не так резво и живо, резинка под фюзеляжем свисала свободно, показывая, что вся сила, заложенная в ней, иссякла. «Нужно попробовать с руки», — решил Сергей.

Встав во весь рост, он торопливо накручивал пропеллер, беспрестанно оглядываясь по сторонам. Но пацаны уже успели заметить его и, забыв свою прежнюю игру, гикая и визжа, летели навстречу Сергею, грозя сбить с ног. Он поспешно вскинул над головой руку, тотчас услышав легкое погромыхивание бумаги на крыльях и стабилизаторе самолета, плавно и сильно толкнул машину.

— Ура! Ура! — радостно завопили пацаны, задрав головы к небу, следя за самолетом. Странно, но самолет не хотел лететь. Словно какая-то невидимая стена стала на его пути. На какую-то секунду он застыл, раздумывая, как быть дальше. Нос самолета задрался кверху, словно сейчас будет преодолен барьер. «Ну же, ну», — торопил его Сергей, желая, чтобы все обошлось благополучно. Но самолет попятился назад, став стабилизатором к земле, и Сергей понял, что ему уже не выровняться.

Визжа и толкаясь, пацаны спешили подставить руки падающему самолету, стараясь уберечь его от удара о землю. Но Сергей успел опередить их, осторожно перехватив фюзеляж.

— Сереж, дай подержать. Ну чего тебе стоит, Сереж, — просили пацаны, протягивая руки к самолету, который Сергей продолжал держать над головой.

— Отстаньте, — сказал он, отбиваясь от настырных пацанов.

Растолкав в стороны ребят, которые заискивающе смотрели на него, Сергей пошел прочь с огородов. Пацаны, пританцовывая, двинулись следом, громко обсуждая минувший полет. Он тут же мгновенно обрастал неожиданными деталями. Выходило, что его самолет должен был сделать фигуру высшего пилотажа и он почти что сделал колокол, если бы Сергей не поторопился.

Сергей с трудом сдерживался, чтобы не накричать на пацанов, не прогнать их. Но, встретившись с их невинными рожицами, глупо и виновато улыбнулся. При чем тут они, в чем их вина? Им, как и ему, хотелось, чтобы самолет полетел. И они видели его летящим, несмотря на падение. И этот неудавшийся полет не казался им его поражением.

Сергею стало неловко за свою грубость, он уже готов был отступиться, сунуть кому-либо из пацанов свой самолет: шут с ними, с крыльями, с пропеллером, — щупайте, трогайте, все равно новый делать придется. Но вместо этого, напустив на себя прежнюю строгость, крикнул:

— Ну чего увязались!

Однако ребят это нисколько не смутило. Они все так же восторженно смотрели на него. Будто Сергей и не гнал их вовсе, а звал за собой дальше.

— Кому я сказал? — уже не на шутку обозлился Сергей.

Пацаны остановились. Меньший из троих братьев Тимониных, которые недавно переехали к ним на станцию из далекой деревни Парамоново, не сводя с Сергея преданных глаз, дернул вечно мокрым носом:

— Сереж, а Сереж, седни будешь пускать?

— Седни, седни, — передразнил его Сергей. — Или ты думаешь: сделать самолет, что палец оплевать?

Не ожидавший такого поворота, младший Тимонин еще громче задвигал носом, торопливо прячась за спины старших братьев, которые, подобно другим ребятам, стояли не шелохнувшись, ожидая его дальнейших слов. И эта покорность, эта готовность повиноваться и служить ему сбила Сергея с толку.

И он, смягчившись, уже более дружелюбным, миролюбивым тоном пояснил меньшему Тимонину и всем другим ребятам, что когда он построит новый самолет, то позовет их. Этого и хотелось услышать им. Радостно крича, яростно пришпорив застоявшихся коней, они понеслись дальше по длинной сквозной улице поселка, оставив его одного с самолетом в руках, на белых крыльях которого издевательски ярко, как насмешка над его незадачливостью, горели буквы «СМ-1».