Суннатулла Анарбаев - Серебряный блеск Лысой горы Страница 33

Прошла неделя. Бабакулу стало лучше. Он жалобно попросил Нигору:

— Дочь моя, перестала бы колоть меня своей иголкой. Изрешетила все мое тело.

Нигора прекратила уколы и, уступая настойчивым просьбам старика, отпустила его домой. Но он был еще очень слаб, и каждый день и Нигора и Шербек заходили его проведать.

Нигора обычно заходила к Бабакулу днем, а Шербек — вечером, возвращаясь с работы. Поэтому они редко встречались.

Как-то однажды, когда они встретились у постели больного, Нигора пожаловалась:

— Смотрите, Шербек, погода еще холодная, а Бабакул-ата все время держит дверь открытой. А лекарства, которые я приношу, он выбрасывает...

— Э, дочка, — улыбнулся Бабакул, — самое главное, не обращать внимания на болезнь, тогда она быстрее пройдет. А к холоду я привык. Если дверь не открыта, мне кажется, что я задыхаюсь... Самое лучшее лекарство для меня — разговор с вами, дети мои. Не зря говорят, что на старости лет люди становятся разговорчивее.

— Отец, вы так много видели за свою жизнь, когда мы слушаем вас, как будто становимся умнее. Говорите, отец, — сказал Шербек, подсаживаясь поближе к старику.

— Спасибо, дети мои. А вот утром приезжал сюда Ходжабеков. Я хоть и болен, но вышел к нему навстречу. А он даже с лошади не сошел, не спросил, как я себя чувствую. Знаете, как он угрожал! Говорит: «Возмести стоимость погибших баранов, иначе я жизни тебе не дам». А в народе говорят так: «Если тебе нечем угостить, угости добрым словом».

Нигора и Шербек молча переглянулись.

Когда они возвращались от Бабакула, Шербек тихо спросил:

— Как вы думаете, скоро он поправится?

Нигора печально покачала головой:

— Боюсь, что окончательно его не вылечить. Вы же знаете, что такое бруцеллез...

Ему ли не знать, что такое бруцеллез! Он видел немало людей, у которых бруцеллез сверлил кости.

— Нигора, — мягко начал Шербек, — вы заходите в каждый дом, когда проводите профилактику. Расскажите аксайцам, особенно чабанам, что это за болезнь, посоветуйте быть осторожнее, не пить сырого молока, хорошо проваривать мясо. Ведь эту болезнь легче предупредить, чем выучить...

— Одних разговоров здесь мало. Нужно, чтобы все поняли, что здоровье человека во многом зависит от уровня жизни.

— Правильно, но жизненный уровень сам собой не повышается. Для этого мы должны увеличить производство шерсти, мяса, сала, молока. Вы понимаете, Нигора, почему я так борюсь за разведение тонкорунных овец? Тонковолокнистая шерсть — это богатство колхоза...

Нигора вдруг заметила, что Шербек улыбнулся.

— Чему вы улыбаетесь?

— Да так, вспомнил один случай. В прошлом году в Аксай приехал корреспондент, ему надо было написать очерк о нашем колхозе. Так вот, председатель сказал ему: «В этом году построим баню и механизированный скотный двор с автопоилкой. В самом красивом уголке кишлака построим детский сад нового типа на сто мест». А в очерке получилось, что это все уже сделано. Он расписал наши дела в колхозе так, что читатели, наверно, подумали: «Эти люди живут уже как при коммунизме». Корреспондент, конечно, старался с самыми лучшими намерениями, но, чтобы жизнь в Аксае была такой, как он описал, сколько нам еще нужно преодолеть, сколько работать. И думать мы должны не только об украшении Аксая, но и пастбищ...

— Сахар сладок, когда его мало, — улыбнулась Нигора. — Пастбища и так красивы. Что еще там украшать?

— Правильно, если покрасить и без того черные брови, все дело испортишь. Но я вот о чем думаю. На горные пастбища приходят отары из всех колхозов района, и чабаны чувствуют себя оторванными от мира. Разве не нужны им книги, радио, кино? А вот если в горах построить культбазу для чабанов, где будут библиотека, радио, кинопередвижка, будут выступать с концертами приезжие артисты...

— Было бы чудесно!

— Эта мысль пока только в голове, хочу изложить ее на бумаге и отвезу в райком. Что вы скажете на это, Нигора?

— Скажу «молодец!». И давайте постараемся, чтобы все это осуществилось.

Глава девятая

Все свои надежды Ходжабеков возлагал на партийное собрание. После возвращения Шербека из райцентра в Аксае пошли разговоры о том, что зоотехник, наверное, прав, поэтому прокурор ничего ему не сделал. Сегодня он покажет всем, кто прав, а кто не прав! Ходжабеков не спал ночей, готовясь к собранию. Вместе с Саидгази он просмотрел всю документацию, нашел веские доказательства против Шербека.

Одно только смущало председателя: на собрание почему-то приехала секретарь райкома партии Зухра Каримовна. Он давно знал эту женщину, еще когда она была секретарем райкома комсомола. Потом послали ее на учебу, и, вернувшись, она стала вторым секретарем райкома партии. А теперь уже первый секретарь. Говорят, она «съела» бывшего первого секретаря, который оказался очковтирателем. Слово-то какое придумали — очковтиратель!

Ходжабеков исподтишка бросил осторожный взгляд на Зухру Каримовну, их глаза встретились. Почему она так пристально смотрит? Вероятно, хочет что-то уточнить по выступлению Саидгази, который говорил первым?

В это время дали слово Ходжабекову.

Ходжабеков, как обычно, начал издалека: рассказал, как колхоз «Аксай» выполнил в прошлом году план по сдаче государству мяса, молока, яиц. Потом, заметив, что Зухра Каримовна внимательно слушает его выступление, приободрился и перешел к обвинению Шербека.

— Я создал все условия для новаторства зоотехника. Но это новаторство обошлось колхозу слишком дорого. Он фактически сорвал выполнение плана по животноводству. Но, приняв во внимание его молодость, мы простили ему ошибки. Да, поступили либерально, и в этом виноват я, только я, — Ходжабеков стукнул себя кулаком в грудь. — Мы думали, что он исправит свою ошибку, и дали ему добрые советы, по-дружески критиковали его, когда было нужно. Но наши добрые советы он во внимание не принял, а критику понял не так, как нужно. Когда из области прислали инструкцию о переводе дойных коров на стойловое содержание, он саботировал это дело. Мы распорядились, а он отменил. Как можно расценивать этот поступок?

— Это называется выступить против председателя, которого избрал народ, значит против воли народа, воли партии, — подал реплику Саидгази.

— Мы знаем, — продолжал Ходжабеков, — как внимательно, чутко надо относиться к каждому человеку, на какой бы работе он ни находился. Все вы знаете свинопаса Ашира. Это несчастный человек. Мы с большим трудом уговорили его пасти свиней. А что сделал Шербек? Он поднял на свинопаса руку только за то, что в свинарнике было грязно.

— Клевета!

— Товарищ Кучкаров, не кричите. У нас имеется письменная жалоба Ашира, могу прочитать. Кучкаров даже не подает Аширу руки, потому что брезгует: ведь Ашир-свинопас, а в коране написано: «Свинья — нечистое животное». Спрашивается, как понять коммуниста Кучкарова? И еще: если бы он был настоящим коммунистом, то не взял бы убийцу колхозных овец Суванджана под свою защиту и не напал бы на меня, как хулиган... Мне кажется, товарищи, Кучкаров сбился с линии партии и попал под влияние чуждых нам людей. А то, что он дружит с дочерью человека, который был посажен как политический преступник?! Учитывая проступки Кучкарова, предлагаю исключить его из кандидатов в члены партии!

Ходжабеков сошел с трибуны с видом победителя.

Саидгази поспешил налить чай в пиалу и подал ее Ходжабекову.

Шербек понимал, что на этом собрании решается его судьба. Он постарался говорить спокойно и обстоятельно.

— Товарищ Ходжабеков борется за план и много говорит о плане. Это хорошо. Но план тоже можно выполнять по-разному. Ходжабеков, выполняя план, думает не об экономике колхоза, а о личной славе. Он готов отдать жизнь ради того, чтобы сказали: «Вот, Ходжабеков выполнил план, молодец».

— Товарищи, это неуважение к председателю колхоза! — возмутился Саидгази.

— Дайте сказать человеку! — крикнул кто-то из зала.

— Не будем далеко ходить за примером. Я хочу вспомнить хорошо знакомые всем вам события. В прошлом году районные руководители критиковали «Аксай» за то, что мы мало обращаем внимания на птицеводство и усомнились в выполнении плана сдачи яиц. Что сделал Ходжабеков? Он тут же закупил на базаре кур, сколько нужно до количества, указанного в плане. Но колхозу и колхозникам какая от этого польза? Никакой! Сделано это было не для колхозной пользы, а для сводки в райком и в райисполком. В результате каждое яйцо обошлось колхозу по три рубля сорок копеек. И в свиноводстве такое же положение. Ведь колхоз укрепится тогда, когда его хозяйство покроет расходы и принесет прибыль. Вот тогда повысится жизненный уровень колхозника. Подумал ли об этом Ходжабеков? Мне кажется, нет! Он не знает экономики колхоза и не интересуется этим...