Анатолий Дементьев - Прииск в тайге Страница 36

Охотник покорно сел рядом с девушкой. На ящике, вокруг которого все расположились, высилась горка румяных пирожков, испеченных Дымовой. Ели с завидным аппетитом. Кто-то подтолкнул Плетнева под руку, и он едва не пролил чай. Сзади стояла Вьюга. «А я как же?» — спрашивали глаза собаки. Дымова бросила Вьюге большую кость с остатками мяса, и лайка, на удивление хозяину, взяла.

— Мы с ней скоро подружимся, — спокойно заметила женщина в ответ на недоумение Никиты, — вот увидите.

Начальник отряда снова расспрашивал охотника о характере местности, интересовался, не пробовал ли кто в здешних краях искать золото. Таежник отвечал уклончиво, о Сомове и Тихоне умолчал. Стараясь не смотреть на Майского, дул в кружку и неторопливо отпивал чай.

— Мое дело охота. Золотом не интересуюсь.

— Да, конечно, — соглашался Александр, а сам думал: может, знает, но не хочет сказать? Все они здесь такие. Придется рассчитывать только на себя, а добрый совет помог бы. И настойчиво допытывался: — А от других не приходилось слышать о золоте?

— Не слыхал. Места здесь не такие. Пожалуй, зря время потратите. Вам бы на юг, там ручьи попадаются, а золото чаще у воды.

— А вот на карте в том районе сплошные болота.

— Что карта, Александр Васильич, карта при царе Горохе составлена, нельзя ей верить, — с раздражением перебил Алексей Каргаполов. Он внимательно слушал охотника и верил ему. — Если бывалый человек говорит, значит, так оно и есть.

— И я советую на юг повернуть, — вставил Зотов, не пропустивший из разговора ни одного слова.

— Не найдем здесь, отправимся на юг, — согласился Майский.

После завтрака Буйный ушел за лошадьми, а остальные стали собираться в путь.

— Не хотите поехать с нами? — спросил Алексей охотника.

— Не обессудьте, свои дела сидеть не велят.

— Жаль. Вы бы помогли нам осмотреться.

Захватив инструменты, разведчики уехали. В лагере остались Иван Буйный и его жена. Супруги приводили в порядок хозяйство отряда.

…Вернулись разведчики поздно. На темно-синем небе показались первые звезды. Над вершинами елей пролетел хоркающий вальдшнеп, за ним протянул второй, третий… Рогатый месяц повис над дальней горой и слабо осветил засыпающую тайгу. День скитаний ничего не дал, не встретили даже намеков на золото. Уставшие люди перекидывались редкими словами и думали только о том, как бы поскорее поесть, забраться в палатки и уснуть, потому что завтра опять вставать чуть свет. Один Авдей Зотов, казалось, не испытывал усталости, и выглядел таким же бодрым, как и перед разведкой. Он сушил у нежаркого костра мокрые портянки, глядел на прыгающий по веткам огонь и говорил поучительно:

— За золотом ходить — не дрова пилить. Это дураки только думают, что золото по тайге везде разбросано — нагнулся и взял.

— По вашему, Авдей Яковлевич, мы — дураки? — хмуро перебил Майский. — Никто и не рассчитывал сразу найти золото.

— Да нет, Александр Василич, — я ведь не про нас, — штейгер повернул портянку другой стороной к огню. От нее густо повалил вонючий пар. — А среди новичков такие попадаются. Наслушаются рассказов про легкое-то золото — и в тайгу. Ну, походят, походят да и обратно. А иным, случается, и пофартит… Был у нас на Холодном Викешка-балбес, сызмальства так за глупость прозванный, никудышный мужичонко. Вот значит, пошел он в тайгу и пропал. Дён через десять нашли его под деревом с проломленной башкой. В руке скварец зажат, и на том скварце самородок с голубиное яйцо…

— Убили, что ли? — спросил, позевывая, подошедший к костру Иван Буйный.

— Зачем убили, сам башкой на сук напоролся. От радости, видно, потемнело в глазах, не видел, куда лез, вот и угодил вроде как черту на рога.

— Ну и словечки у вас, Авдей Яковлевич, — поморщилась Мельникова. — Не любите вы людей.

В ухе штейгера сверкнула серьга. Зотов бросил на девушку недобрый взгляд, но тут же улыбнулся.

— Мужики мы, барышня, народ темный, какой с нашего брата спрос. Простите на скором слове. — Он помял в руках подсохшую портянку, зачем-то понюхал и, обмотав ею ногу, сунул в сапог. — Вот и вся недолга. Можно и снова в путь-дорогу. Поползаем по тайге-то, покланяемся матушке-земле, а что найдем или нет — про то один бог ведает.

— Найдем, — уверенно сказала Елена. — И уж будьте спокойны, Авдей Яковлевич, головой на сук не напоремся, как ваш старатель с Холодного.

Штейгер пробормотал что-то непонятное и отошел от костра в темноту. После ужина все собрались в избе таежника — там было удобнее и не донимала мошкара. Обсуждали маршруты новых разведок. Зотов убеждал не задерживаться, ехать дальше.

— Гиблые эти места, — говорил он. — Золотом здесь и не пахнет. Вот и Гаврилыч то же скажет. Верно, Гаврилыч?

Плетнев искоса поглядел на штейгера «А что, — подумалось, — может, Зотов уговорит бросить разведку…» Не торопясь, ответил:

— Места незавидные, это я вам уж в который раз говорю, да ведь вы все равно не слушаете. Оглянуться не успеете, как лето пройдет, а там и осень, дожди, потом заморозки. С чем в Зареченск-то вернетесь?

— Мой отец до снегу по тайге бродил, — ответил за всех Каргаполов. — А вот когда кайла и на вершок землю не пробивала, домой поворачивал.

— Будет спорить, товарищи, — вмешался Майский, — не затем собрались. От нас ждут золото, и мы должны его найти, — он очертил на карте красным карандашом кружок. — Пока не исследуем этот участок — дальше не двинемся. Ого! Первый час! А завтра рано вставать. Пора на отдых, товарищи. Ольга Михайловна, вы уж позаботьтесь пораньше накормить нас завтраком.

Дымова кивнула. Плетнев, попыхивая трубкой, смотрел на начальника отряда — стройного, подтянутого, с усталым взглядом серых глаз, и в груди таежника поднималось хорошее чувство к этому незнакомому человеку. Вот отозвать его в сторонку, сказать: есть в тайге золото и близко. Хочешь, покажу? То-то обрадуется.

Все ушли из избы, только Майский задержался, записывая что-то в небольшую тетрадь и время от времени поглядывая на карту. Кончив писать, Александр закурил папиросу.

— Скажи-ка, Никита Гаврилович, — внезапно повернулся он к охотнику, — а на северо-западе тоже болота?

Охотник вздрогнул, вынул изо рта трубку.

— Весной вся вода с гор там собирается. Места сырые.

Если бы Майский внимательно посмотрел на Плетнева, он заметил бы, как тот прячет глаза под густыми бровями, как волнуется. Но инженер смотрел на карту, посасывая кончик карандаша, и ничего не заметил. Потом бросил карандаш и решительно свернул карту.

— Черт знает, что получается, — сказал с досадой. — Куда ни сунься — везде болота. Можно подумать, что здесь ни клочка сухой земли. Мы и сегодня в такую топь угодили, едва выбрались. Видно, и в самом деле надо двигаться на юг, а не терять время. Но, все-таки… посмотрим, посмотрим… Спокойной ночи, Никита Гаврилович.

Плетнев тоже встал, тепло посмотрел на геолога.

— Любопытно мне, Александр Васильич, что у вас за бляшка к пиджаку-то привернута.

— Орден, Никита Гаврилович, орден Красного Знамени.

— Чудно. Разве такие ордена бывают?

— А вот же. Это орден нашего Советского государства. Боевая награда. Непонятно? Попробую объяснить.

Майский достал новую папиросу, прикурил от свечи и сел. Рассказывал о боях, в которых участвовал, о том, как в огне боев рождалась Советская республика, и как отбивалась она от врагов внутренних и внешних. Плетнев слушал, боялся, что инженер, вспомнив о позднем часе, уйдет и не доскажет, боялся спрашивать, чтобы не помешать рассказу. Он вспомнил сестру Феню, тот день, когда ее и еще четырех человек казнили на площади Зареченска. Он так и не понял тогда, за что погибли эти люди. В рассказе Майского охотник уловил знакомые слова, слышанные раньше от сестры.

— Пошел я на фронт добровольцем, — Александр глубоко затянулся дымом и тут же шумно выпустил его. — С кем только не пришлось воевать: и с деникинцами, и с Красновым, и со всякими атаманами. На фронте вступил в партию большевиков, в ленинскую партию. О Ленине слышал?

Нет, Плетнев о Ленине не слышал. Кто такой?

— Этот человек, Никита Гаврилович, создал партию коммунистов — людей, которые поклялись освободить трудовой народ от эксплуататоров. Как бы тебе получше сказать… От тех, кто владел землей, заводами, шахтами, кто заставлял работать на себя тысячи бедняков и богател за их счет. Вот и у вас здесь были такие в Златогорске да и в Зареченске. Ленин сказал: так жить нельзя. Хозяином страны должен быть народ, народу должны принадлежать все богатства. Ленин и большевики подготовили революцию, победили всех врагов и привели трудовой народ к победе.

За беседой время летело птицей. Оба не заметили, как тьма за окном поредела, смутно обозначились ближние деревья.