Юрий Колесников - Занавес приподнят Страница 37

— Это превосходно, Вильгельм! — похвалил его главный резидент германского шпионского центра в Америке военный атташе Франц фон Папен. — Теперь снова за дело!

Но «дело», вылившееся в новую вереницу взрывов на транспортах, подняло на ноги полицию и контрразведку многих государств, и эмигрант Мойше Мейербер был все же арестован.

Разумеется, Канарис понимал, что веревочке, которую он столь старательно вил некоторое время, пришел конец… Но бывают же на свете чудеса! Начальник бруклинского полицейского участка оказался настолько любезным человеком, что еще до начала следствия допустил к несчастному эмигранту адвоката некоей «ювелирной фирмы»… Этот прекрасно воспитанный джентльмен был предельно чуток и внимателен к человеку, по недоразумению оказавшемуся в крайне затруднительном положении...

— Бежал от польских антисемитов, — жаловался Мойте Мейербер, — и угодил к американским бандитам…

Представитель всемирно известной «ювелирной фирмы» вполне разделял обиду и возмущение бедного эмигранта, горячо осуждал существующие в этой стране порядки, по зову совести изъявил желание помочь страдальцу, категорически отказавшись от какой-либо платы за это, и твердо пообещал коммивояжеру фабрики «эластичных изделий» добиться его освобождения!

Все было как во сне! Речи этого ангела-спасителя, словно ослепительные солнечные лучи, проникшие на мгновение сквозь разрыв в грозовых тучах, озарили душу Канариса надеждой. Он было уверовал в искренность и бескорыстие нежданного посланца «ювелирной фирмы», как вдруг тучи вновь сомкнулись, разрыв исчез и солнце померкло…

Выждав несколько секунд, чтобы дать возможность обреченному на смерть пленнику глубже почувствовать сладость предстоящего возврата к жизни, адвокат, таинственно улыбаясь, продолжил скороговоркой:

— Но, разумеется, при условии небольшой взаимности… Не беспокойтесь, сэр! Всего лишь одно условие… Надо назвать десять цифр первоначального ключа от сетки шифра германского флота и, естественно, фразу из закодированной «гаммы»… Вот, пожалуй, и все, сэр!

Канарис понял, что он опознан и что перед ним дилемма — либо за совершенные «дела» на Американском континенте сесть на электрический стул, либо сохранить жизнь ценою сделки с врагами фатерланда.

— Решать надо сейчас же, — сухо произнес адвокат. — Завтра, к сожалению, будет поздно. Начнется следствие. Да, сэр, это действительно так!

Мойше Мейербер понял, что из создавшегося катастрофического положения это последний, чудом предоставившийся «дополнительный» выход…

И старший лейтенант Канарис сдался. Пришлось ему здесь же выполнить любезную просьбу «адвоката», расшифровав, в порядке проверки правильности сообщенного шифра, одну из депеш его соотечественников, перехваченную англичанами.

Условившись о сотрудничестве старшего лейтенанта Вильгельма Канариса с «ювелирной фирмой» и о дальнейших встречах, «адвокат» покинул арестованного. В тот же день ночью, к великому своему удовольствию, «эмигрант из Польши» получил возможность совершить побег…

Оказавшись на свободе, он, однако, не торопился продолжать контакты с «ювелирной фирмой». Напротив, по многим вполне обоснованным соображениям Канарис срочно покинул землю Нового Света и надолго исчез из поля зрения Интеллидженс сикрет сервиса, словно канул вслед за крейсером «Дрезден» в пучину океанских вод.

Но вот спустя некоторое время в Испании появилась личность, весьма схожая с бесследно исчезнувшим после освобождения из бруклинского полицейского участка Нью-Йорка Мойше Мейербером. Человек этот привлек пристальное внимание агентов английской разведки, и вскоре выяснилось, что под личиной коммерсанта, выдающего себя в Мадриде за чилийца Реда Розаса, скрывается тот же «несчастный еврей — эмигрант из Польши», то бишь оберлейтенант германского флота Вильгельм Канарис… Но он буквально неуловим! В своей новой роли Канарис оказывается совершенно недоступен для конфиденциального разговора. Многократные попытки деятелей «ювелирной фирмы» встретиться с ним с глазу на глаз не увенчались успехом… «Чуяла кошка, чье мясо съела», и теперь он всячески старался замести следы, придать забвению дела минувших дней…

Война еще продолжалась, и нейтральная Испания к тому времени превратилась в центр бурной деятельности разведок воюющих сторон. Через свою агентуру в испанских портах Канарис тайно снабжал немецкие подводные лодки провиантом и топливом, вел неослабное наблюдение за транспортами противника в Средиземноморском бассейне, особенно в районе Гибралтара. Почуяв, что английская разведка ведет за ним усиленную слежку, Канарис был вынужден искать пути к возвращению в фатерланд. Однако ему не удалось миновать встречи tête-á-tête с теми, кому помогал неустанно следить за ним чиновник германского военно-морского атташата в Испании Фердинанд Мюллер, кстати, давний друг Вильгельма Канариса еще по совместной учебе в Кильском кадетском училище, а затем и по службе на флоте. С его помощью англичане установили, каким именно пароходом отплыл сеньор Ред Розас и что сопровождает его один из опытных помощников — испанский патер. В итальянском порту, куда зашел пароход и откуда Канарис со священником намеревались добраться через Швейцарию до Германии, они были взяты под стражу. Вильгельм Канарис оказался за решеткой итальянской тюрьмы. Теперь он прекрасно понимал, что «чудо», которое произошло однажды в бруклинском полицейском участке Нью-Йорка, не повторится. И вдруг в камере чилийца Розаса ранним утром появился тот же ангел-спаситель, который некогда вернул к жизни готовившегося распроститься с ней Мойше Мейербера, только теперь не в облике адвоката «ювелирной фирмы», а в форме полковника английской королевской армии.

— Я сдержал свое слово, а вы, сэр, прямо-таки испарились тогда! — напомнил полковник, любезно улыбаясь. — Кстати, высший совет британской короны чрезвычайно признателен вам… Да, сэр! Смею надеяться, вы догадываетесь о подлинных причинах тяжкого поражения немецкого флота в Ютландском сражении? Сообщенный вами ключ к шифру позволил моим коллегам перехватить радиодепеши с приказом адмирала Шпее и разгадать планы германского флота. Тем самым исход сражения, которое обязательно войдет в историю, был предрешен! И в этом ваша несомненная заслуга перед британской короной! Я уполномочен предложить вам возобновить и продолжить столь плодотворно начатое сотрудничество… Да, сэр!

И снова Канарис вынужден был сдаться. На этот раз он постарался поддержать, насколько возможно, свой престиж, придав тривиальной сделке благородный характер.

— Полноте, мистер! Вы преувеличиваете значение оказанной мною услуги, — скромно ответил Канарис. — Еще продолжающаяся война была проиграна Германией с самого начала в силу недальновидной политики ее правительства. В этом я твердо убежден! И в немалой степени именно это обстоятельство побудило меня пойти навстречу вашему предложению в Нью-Йорке… Не скрою также, что, как прежде, так и теперь, я с особой симпатией отношусь к Соединенному Королевству, уважаю его государственных деятелей за мудрость и проницательность… Поверьте, мистер, я буду искренне рад содействовать скорейшему завершению теперь уже явно бессмысленного кровопролития…

Слушая Канариса, англичанин делал вид, будто тому и в самом деле предстоит выполнить весьма благородную миссию. Но коллеги по профессии слишком хорошо понимали друг друга, чтобы ограничиться ни к чему не обязывающими речами.

Вскоре после этой встречи Канарис вернулся в Берлин. Много позже туда же прибыл и Фердинанд Мюллер. Ненароком они встретились однажды, когда Канарис стал уже весьма важной персоной — адъютантом военного министра для особых поручений, а Мюллер — человеком без определенных занятий, как и многие бывшие офицеры, вынужденные покинуть военную службу после поражения Германии. К бедственному положению дружка Канарис не остался безучастным, он дал ему добрый совет — примкнуть к нацистскому движению.

Но в ту пору нацисты еще не располагали сколько-нибудь значительными средствами. Лишь жалкие гроши перепадали Мюллеру от шефа охранного отряда. И снова Канарис помог приятелю.

— Слушай-ка, Фери! Есть одно дельце… Правда, чуть щепетильное, но в сущности пустяковое. А главное — приличная сумма ассигнована!

— Я готов хоть самого господа бога турнуть с неба, только бы иметь за это что-то солидное, — ответил Мюллер, пошуршав пальцами. — Кругом ведь сейчас одна болтовня!

После убийства вождей немецкого пролетариата Карла Либкнехта и Розы Люксембург Мюллер получил обещанную крупную сумму, но все же остался в дураках. Инфляция достигла апогея, и денег, которыми он рассчитывал обеспечить себе привольную жизнь, теперь едва хватило на пару носков… А Канарис, как и следовало ожидать, позаботился прежде всего о том, чтобы понадежнее скрыть свою причастность к злодейскому акту. Именно в день убийства тысяча девятьсот девятнадцатого года в Пфорцхейме, небольшом городке на юге Германии, разумеется при свидетелях, состоялась его помолвка с Эрикой Вааг…