Гавриил Кунгуров - Албазинская крепость Страница 37

Степка Мыльник поучал Спафария брать верблюдов, быков и лошадей у китайских купцов с первого слова, любой ценой, то выгоднее и надежнее. «Ежели, — говорил он, — китайские купцы уйдут и позовешь в другой раз, цену набавят вдвое, позовешь в третий — втрое».

Но скоро Спафарий узнал другое: наместник города Тунг нарочито задерживает посольство; он нетерпеливо ждет приезда богдыхановых людей, боиться, что русские свяжутся с кочующими по степям эвенками, а потому расставил вокруг посольства караулы и дозоры.

Подле города Тунг посольство стояло неделю. Дули свирепые ветры, наметая сугробы снега и песка. Напрасно Спафарий торопил наместника городка, просил доставить посольству скот и провожатых. Тот ласково косил глаза, говорил отменно льстиво:

— Зря посол торопится, не бывало, чтоб великий богдыхан отпускал гостей без подарков…

Спафарий отвечал сумрачно:

— Подарков не жду… Надобно до лютых морозов миновать степи.

Наместник склонил голову:

— Великий богдыхан в обиде на русского посла за его упрямство и неуступчивость. Ежели посол не дождется подарков, богдыханово слово убьет посла, беда настигнет повсюду…

Люди наместника доставляли посольству скверную еду, дров же для костров не давали. Спафарий и его люди, ожидая отъезда, томились в походных юртах, дрогли от мороза.

Ветры по степям бушевали, выли, взметая столбы песка и снега. Чаще и чаще нависали над землей мутные тучи, вместо хлопьев снега падал резучий ледяной дождь. И тогда люди посольства, закрывая лицо руками, убегали в юрты и страшились выходить из них. Перед черной далью степей, где завывали и бесновались вихри, посольство стояло как перед могилой. Оставшийся скот падал. Многие люди заболевали. Спафарий сидел в дорожной юрте, кутался в долгополую шубу. Юрта дрожала, скрипели шесты, сдернув полог двери, врывался ветер, гасла лампада, и Николка Лопухов долго добывал огонь, чтоб запалить фитиль.

Неделя прошла в муках и тревогах. Буря внезапно стихла; выйдя из юрт, русские не узнали окрестностей: выпал глубокий снег. Прошло еще три дня. По первоснежью прибыли богдыхановы люди.

В юрту посла пришли важные посланцы китайского властителя.

Спафарий и ближние люди посольства приняли богдыханова посланца с честью, зажгли свечи, усадили возле походного столика. Асканья-амбань глядел кичливо и важно. Откинув на грудь полу шелкового халата, вынул бамбуковую трубку с китайской резьбой и синими расцветками. Китайцы упали на колени, русские склонились. Асканья-амбань открыл футляр и развернул узкий листок прозрачной бумаги. Это была грамота богдыхана царю Руси и при ней синий листок — опись подарков.

Асканья-амбань опись вручил Спафарию.

— Щедрость великого богдыхана безмерна…

Иезуит-переводчик пересказал слова асканьи-амбаня.

Спафарий усмехнулся:

— Мудра пословица: «Не хвались рублем, пока не положил в карман»…

Иезуит переводчик не сумел передать сказанного Спафарием.

Асканья-амбань подал переводчику грамоту богдыхана, повелительно махнув рукой. Переводчик читал громко на латинском языке:

— «Русский белый царь, владеющий неведомым концом земли, с древнейших времен, склонившись до земли, падая в покорности к ноге великого богдыхана, прислал ближнего сановника Ни-ко-ля, а с ним дань покорную, то похвально…»

Спафарий не стерпел поруганий, взметнул глазами, ответил грубо:

— Дани покорной не привозил, то ложь!.. Вручил подарки великого царя Руси, а Русь премного больше Серединного царства!..

Асканья-амбань взглянул на Спафария, сжал губы, скользнула по лицу лукавая усмешка; он глухо спросил переводчика:

— Отчего гневен русский посол?

Иезуит перевел слова Спафария. Асканья-амбань вскипел, стал грозить и браниться:

— Упрямого коня хозяин, скрутив веревкой, учит плетью!.. Надобно послу пасть на колени и принять богдыхановы подарки!..

— С таким позором принимает подарки побежденный!.. Русский же государь могуч и завсегда победитель; нас, его посла, он казнит за подлое унижение, — ответил Спафарий.

Асканья-амбань потребовал от Спафария вернуть роспись на подарки. Спафарий сказал:

— Обещанное, но не данное, подобно тени, пропадающей в полдень, оттого бесплодную роспись, врученную без подарков, своею рукой порву.

Асканья-амбань встал:

— Пусть ждет упрямый конь узды… Пусть посольство стоит, пока доеду до великого богдыхана и спрошу его…

Не прошло и трех дней, китайцы сменили гнев не милость, учтиво обходились с послом и его людьми. Посылали еду: рис, мясо, плоды, вино. К удивлению Спафария, китайские купцы привели много лошадей, верблюдов, быков, доставили телеги крытые и для поклажи.

Спафарий покупал присланное спешно, помня о советах Степки Мыльника.

Вскоре прибыл и асканья-амбань, с ним дядя богдыхана и два иезуита. Льстя и унижаясь, асканья-амбань велел принести в юрту посла богдыхановы подарки. Носильщики положили несколько желтых мешков. Асканья-амбань учтиво сказал:

— Воду из реки не вычерпать, такова и милость превеликого богдыхана. Жаль: посол порвал роспись, он увидел бы — задержка произошла оттого, чтоб удвоить подарки!..

Асканья-амбань лгал. Спафарий роспись сохранил, сличив, убедился, насколько тонко коварство людей богдыханова двора, подарки не удвоились, а втрое уменьшились. Сам Спафарий понес большие убытки: он получил отдарков в пять раз меньше, чем поднес подарков. В больших убытках остались все люди посольства.

Русскому царю богдыхан дарил четыреста лан серебра, десять кусков атласа, пятьдесят кусков шелка, три барсовые шкуры, три тигровые шкуры да шесть морского котика, двадцать корзин чая.

Иезуит передал Спафарию, такие скудные подарки дает богдыхан не из-за обиды, а потому, что посчитал русского царя владыкой малым, он-де не в силах обуздать разбойных казаков на Амуре.

Спафарию дали шестьдесят лан серебром, три куска атласа, двадцать лошадей, десять верблюдов и халат шелкового китайского шитья.

Но скоро асканья-амбань передумал, подарки показались ему слишком щедрыми. Серебра решил не давать. Царю русскому подарили резное седло, тридцать кусков шелку, одну чайную посудину, искусно вылитую из серебра, двенадцать корзин чая, шкуру барса, десять малых шкур. Спафарию соломенную шляпу с кистью, поясок с серебряной пряжкой, сапоги и чулки, лошадь и седло, три куска атласа, пять корзин чая и китайский халат. Людям же посольства, которых поименовали в росписи китайцы: Кус-чен-кинь Константину, Цзы-чжо-доли — Федору, Сафа — Савве, Ифань — Ивану, Ва-джи-ли — Василию, Ни-кифа-ли — Никифору и всем остальным — по пяти кусков китайки, по лошади с седлом, по две шкуры морского котика и по две корзины чая.

Спафарий и люди посольства скрыли досаду: хотелось им без замедления оставить городок и ехать в Нерчинск, пока стояла в степи тихая погода.

Спафарий пытался встретиться с иезуитами, они того же хотели и сами, но богдыхановы доглядчики следили зорко. Перед отходом каравана в путь в юрту Спафария, тревожно озираясь, вошел иезуит, в нем признал посол Фердинанда Вербиста. Вербист торопливо сказал:

— Надо немедля посольству уходить… Богдыхан в смятении, побита его рать албазинцами на Амуре. Богдыхан боится русских, однако местью преисполнен.

Фердинанд Вербист передал Спафарию тайком свиток: карту Китайской земли.

Спафарий понял, отчего смилостивился асканья-амбань, стал ласков, вежлив и льстив. Сила Албазинской крепости подломила заносчивость богдыхана и его ближних, сбила дурную спесь с надутых маньчжуров богдыханова двора. Понял посол и другое: скупые подарки посылает богдыхан, а грамоту русскому царю не дал — то дурная примета. Спафарий записал в свой дорожный дневник:

«А государю поведать надобно: богдыхан и его бояре безумно коварны… Русь же считают землей малой, а государя русского почитают за князька, подобно тунгусскому или мунгальскому».

…Караван двинулся в степь. Асканья-амбань послал сто воинов сопровождать посольство. До китайского города Науна караван дошел в шесть недель; минуя Нерчинск, посольство двигалось на Селенгинский острог. И здесь зимние стужи и дорожные непогоды заставили Спафария зазимовать.

Зимние ночи длинны, и в каморке посла не гасла лампада. Посол старательно вносил в книгу путевые записи. Николка Лопухов трудолюбиво помогал послу, став его правой рукой. Никифор Венюков и другие люди посольства, в писцовых делах сведущие, таили злобу и пылали завистью к отроку. Бранили посла за то, что он отверг их старания и свои тайные писания прячет от них, словно от воров.

Никифор Венюков строчил царю доносные грамотки, в них чернил посла, обвинял в измене и пособничестве богдыхану. О дорожных злоключениях и потерях, что терпело посольство, Никифор Венюков писал: мол, творились они по злому умыслу посла, мужа иноземного и оттого сурового и гордого к русским людям в утеху маньчжурам. В пути умирало много людей и несчастья приключались каждый день.