Борис Павлов - Айгирская легенда Страница 37

Отец — Хусаин Магадеевич за чаепитием рассказал о себе. О фронтовых дорогах. В финской участвовал. На Великой Отечественной сражался. Старший сержант. Командир взвода. Был учителем по труду в восьмилетней школе в Габдюково. И вот на тоннеле. Гора хоть водяная и каменная, тоннель хоть и чугунный, а без дерева не обойдешься. И для поселка нужны руки мастеровые, и для самого тоннеля. Сыновья перфораторами отверстия сверлят в породе. Взрывники патроны вставляют. А он уже за сыновьями идет, пробки деревянные делает и клинья для шпуров, чтобы взрыв качественнее выходил, побольше породы разрушал. Плохой клин сделаешь, работа пострадает. Ручки для лопат, кувалд и кайл тоже делает, но когда с проходкой связан, куда лучше: сыновья рядом.

Когда Хусаин Магадеевич рассказывал о себе, о своей жизни и работе, Расул играл на гармони. Хорошо Расул играет! В разговор не вмешивается. Потом Расул скажет об отце своем: «Строгий, требовательный, но не помню, чтобы обижал когда…» И все же произошел один случай с Расулом, когда он и показаться на глаза отцу боялся. Нет, не из страха. А совсем по другой причине, которая очень тесно связана с еще одним главным качеством семьи Магадеевых, теперь уже скорее духовным, психологическим. Качеством, которое я бы поставил, пожалуй, выше простого, воспитанного с детства трудолюбия и самостоятельности. Расул Магадеев — младший среди трех братьев. Служил на флоте. Вернулся в дом отца и — на тоннель. Тоже начал со второго разряда. Тоже в передовиках не значился. Был разговорчивее, живее и эмоциональнее, чем брат средний — Максут. Расул так о себе сказал: «Люблю физический труд и технику уважаю!» Об этой тяге Расула к технике говорил мне и его начальник смены в бригаде Кузина Анатолий Сапронов. Вероятно, поэтому Расул мастер на все руки? Проходку освоил. И в мягких грунтах, и в скальных. Не каждому новенькому доверят бурить породу для взрывных работ в забое. Расулу доверили. И машинистом эректора не каждый сможет: машина капризная, громоздкая. А Расул — пожалуйста, освоил. В общем, парень что надо. И вдруг приказ строгий: Расула Магадеева на такой-то срок перевести на поверхность… И не просто на поверхность, а рыть на этой самой поверхности канавы! С проходки, из самого нутра горы — на свет, на обозрение, да еще… рядом с отцом!

Потом говорили, что Расул, может, и не был уж совсем-то виноват. Технологию, а точнее, технику безопасности нарушил один из рабочих. Расул просто не предусмотрел возможную оплошность своего товарища. И товарищ этот чуть не пострадал. Если б пострадал, какой уж тут разговор и оправдания — ЧП было бы! Но все равно, законы в горном деле суровые, ибо работа опасная. Вот и заработал Расул то, что положено, а может, и нет. Однако приказ надо выполнять. Вышел Расул на поверхность, принялся за дело, видит — отец идет. Отец, который ничего не знал, может ведь поинтересоваться: «Что ты тут делаешь, Расул?» А что ему ответить? Дело ведь не в оправдании. Отец есть отец. Тем более ни разу не обижал! Вот, может, потому, что не обижал ни разу, и стыдно Расулу стало перед отцом. И еще потому, что в семье Магадеевых такое не принято — быть хуже, чем ты есть или должен быть на самом деле. Позор!

Не хотел Расул беспокоить отца: стыдно. Спрятался. А когда отец ушел, поковырялся в земле и — к Анатолию Сапронову: не могу на поверхности! Пусть другое дадут наказание! Больше не допущу оплошности! Может, тут и характер его непоседливый сказался. Подтяну и характер, если надо! Сапронов пошел хлопотать за Расула. И начальник участка понял. Сказал: ладно, пусть идет в забой!

Так и не встретились они с отцом на поверхности. Стыд перед отцом, стыд перед семьей, стыд перед собой — великая вещь! Страх — низменная, рабская черта. Стыд — великая, человеческая! (Не в нем ли «заложены» производительность труда и качество работы?)

Но вот что интересно. Как я потом узнал, Хусаин Магадеевич тоже ходил к Сапронову, просить за Расула. Значит, проведал все-таки о наказании сына. Другой бы отец сказал сыну: «Проштрафился, помалкивай и копай землю на поверхности!» Отругал бы еще вдобавок. А тут отец, видимо, верил, что наказание уже достаточно сработало, и Расул в другой раз не подведет фамилии Магадеевых. Ему тоже было стыдно. А в Расула — верил. Может, слишком громко будет сказано, но мне кажется, и на этот раз сработал в семье Магадеевых коммунистический принцип: один за всех, все за одного.

В последний мой приезд на тоннель Анатолий Сапронов рассказал о Расуле много доброго. Везде успевает: и машинистом эректора, и на бурении, и на породопогрузочной машине. Я поинтересовался: старается больше заработать денег? Нет. Его старание направлено на выгоду всей бригады. Он мог бы и как машинист эректора получать свою «круглую» зарплату. Но ведь его вездесущая «маневренность» повышает проходку, а следовательно, и выработку уже всей бригады, каждого ее члена.

Однако и это не все. Расул ведь не только для своей смены старается, и для другой готовит рабочее место, чтобы следующая смена не стояла. Чувство товарищества? Я думал потом об этом, стараясь нащупать связь, идущую от нравственного семейного уклада. Воспитанное с детства чувство уважения семьи, ее заветов и традиций перешло с ним и на рабочее место, в коллектив. Честь семьи — честь своего коллектива? Говорят часто: на работе такой, а дома — другой. Два разных человека. Тут же нет такого разделения на «свое» и «чужое». Человек един и честен, во всех проявлениях. Что перед родными, что перед товарищами. Это чувство, видимо, закрепила в нем и флотская служба, основанная на крепком коллективизме.

Работая в бригаде Владимира Кузина, в смене Анатолия Сапронова, Расул шел со своими товарищами при проходке тоннеля навстречу смене Ивана Ивановича Школяренко, другой бригаде, где бригадиром брат Расула — Максут. А еще ведь и старший брат Махмуд там же, в бригаде Максута! Так что один брат шел навстречу двум братьям!

После сбойки рассказывал мне Расул о своих товарищах. Людей в его бригаде меньше, чем у Максута. А накануне сбойки, то есть 19 мая, пришлось и вовсе туго: довелось за четыре часа пробурить тридцать шесть шпуров! За этот «подвиг» потом дали выходной. Не поднажми они, не известно еще, смогли бы или нет в срок произвести сбойку.

Максут Магадеев стал бригадиром почти через год, как пришел на тоннель. Владимир Кузин бригадиром уже семь лет. Максут с самого начала был в его бригаде, видел, как Кузин работает, учился у него. Это было тяжелое время, когда с тоннеля убегали, потому что план не выполнялся и, следовательно, зарплата была никудышной. И столовую построили. И питьевая вода потекла из колонки. И в магазины стали завозить больше продуктов и товаров. Таких, что и в Уфе позавидовали бы. И клуб открыли в новом большом общежитии. Киномеханик объявился среди ребят из Габдюково, Марат Рахматов. Пример показывал: смену в забое, а вечером на общественных началах крутил кино. Были созданы комсомольско-молодежные бригады. Укреплено партийное ядро. И все равно люди уходили.

Я видел, как работал тогда Максут. Вот он орудует отбойным молотком, лопатой на верхней ячейке щита. Слабый свет фонарей, электрических лампочек. Сверху капает вода. Сапоги не вытянуть из глины. Мелькают тени. Выпирающую породу еле сдерживают доски, в которые упираются домкраты. Пока выбирали глину, затем скидывали ее с площадки вниз, вода все больше и больше просачивалась сквозь запруду из досок. Тут уж не зевай. Не только перекур устроить, но и вздохнуть некогда. Упарились.

Кузин и начальник смены Сапронов «задавали» ритм. Проходчики должны были его «подхватить» и «держать» до конца смены. Только так можно отвоевать у горы сантиметры и хоть чуть-чуть продвинуться вперед. Однако не только выносливость требовалась тогда, но и умение мыслить на ходу, умение слушать распоряжение бригадира. И еще то, что опытные проходчики считают чуть ли не главным: уметь чувствовать породу, ее «дыхание». Собственно, учить в такое жаркое время, напряженное до предела, и не когда было, гляди, соображай, сам учись! Учись у старших, опытных. Это и делал Максут. Он постигал душу породы, его собственная душа становилась богаче. Он учился у других, чтобы потом учить самому. Чертовски уставал. Но не сознавался. Он помогал организовать ритм. И под этот ритм подстраивались его товарищи. По словам Анатолия Сапронова, внутренний «портрет» Максута состоял из следующих пунктов:

1. Трудолюбие и молчаливая скромность.

2. Работать по принципу: «Я — сам» (личный пример).

3. Привычка схватывать все налету.

4. Упорство и терпение.

5. Умение «молчаливо» научить людей работать и слушаться его.

Идеальный человек? Сапронов улыбнулся, думал-думал, а потом согласился: «Максут для многих может служить идеалом в работе и в быту».

В бригаде Владимира Кузина были почти одни башкирские ребята. Из окрестных деревень Карагая, Азово. Но большинство выходцы из деревни Габдюково. Бригаду так и называли — «габдюковская».