Пётр Лебеденко - Льды уходят в океан Страница 4

— Я ухожу, — сказал Марк.

Она не ответила.

Тогда он рванул дверь и стремительно побежал вниз по лестнице.

ГЛАВА II

Дождь перестал. Тучи ушли на юг, а с севера потянуло стужей. Только час назад под ногами хлюпала вода, и вот уже лужицы покрылись коркой льда, камни мостовой позванивали под каблуками, мороз пощипывал уши. Холод забирался под легкое пальто.

Прямая улица, по которой он шел, вывела его к реке. Марк растерянно остановился, не зная, в какую сторону повернуть: и слева и справа набережная, тускло поблескивая огнями, уходила в темноту, и слева и справа на реке покачивались топовые фонари кораблей.

Набережная была пустынной. Откуда-то доносились знакомые звуки портовой жизни: гремели подъемные краны, сигналили автокары, слышались приглушенные гудки буксирных катеров. Издали долетал хриплый голос: «Майна, майна, тебе говорю, че-орт!»

Марк подошел к самой реке, постоял у фонаря с матовым плафоном, поглядел на бившиеся о каменную стену волны, потом поставил чемоданчик и сел на него. Сел и точно оцепенел. Все, что случилось за этот короткий день, представлялось Марку не совсем реальным. Может, и не с ним все это произошло, а с кем-то другим, и Марк, как бы стоя в стороне, с удивлением наблюдает? Было немного жаль этого человека, но было еще и другое чувство, походившее скорее всего на злорадство: вот тебе за всю твою дурь! Зачем примчался сюда, за тридевять земель? Кто тебя ждал здесь? Кому ты нужен?.. Марине? Да ты и раньше никем для нее не был! Неужели жизнь ничему тебя не научила?..

— Не научила! — громко сказал Марк и полез в карман за папиросой. Закурил, подумал и повторил: — Не научила!..

Он не заметил, как к нему приблизились двое парней, и, только когда один из них чиркнул спичкой, Марк оглянулся. Парни стояли молча, ничем не выражая своего удивления столь необычным времяпрепровождением незнакомца. Марк снова повернулся к реке, поднял воротник пальто и глубже надвинул кепку. Ему не хотелось вступать в разговор, и он надеялся, что парни не задержатся. Но те и не думали уходить. Марк услышал за своей спиной:

— Видишь, Степа, что происходит?

— Вижу человека. А что он тут делает — не знаю, однако, — отозвался второй голос, сочный, немного посеверному окающий.

Первый продолжал:

— Друг мой Степа, сколько раз я тебе говорил: чтобы уловить суть вещей, надо вникнуть в эту суть. В данный момент мы видим с тобой наступающую северную ночь, холодные волны угрюмой реки и человека, размышляющего о бренности своей жизни. Зачем он пришел сюда, сей человек? Подышать свежим воздухом? О нет! Он пришел именно поразмышлять, потому что ему, наверное, некуда больше спешить и ему некого больше любить, как поется в песне…

— Философ!.. — не оборачиваясь, проговорил Марк.

Парень не обратил на реплику внимания, а его друг Степа попробовал уточнить:

— Кто же этот человек?

— Обыкновенный бичкомер[1], и если мы попросим, он подтвердит эту истину…

Марк поднялся, швырнул в реку папиросу и повернулся к парням. Сказал незлобно, равнодушно:

— Балагуры. Лучше покажите, как мне пройти к вокзалу.

— К вокзалу? — Высокий парень в ватнике с расстегнутым воротом, из-под которого виднелась тельняшка, посмотрел на Марка удивленно. — К вокзалу? Степа, этот человек не бичкомер. Ты слышишь, он спрашивает дорогу к вокзалу, а какой порядочный моряк позволит осквернить себя пребыванием в душной каморке, называемой «купе», вместо того чтобы передвигаться из одной точки земного шара в другую в уютном кубрике? Ты не бичкомер, незнакомец?

Парень стоял под фонарем, и Марк хорошо его видел. Хотя на нем не было морской формы, Марк решил: «Моряк».

— Нездешний я, — невесело ответил Марк. — И не знаю, о чем ты спрашиваешь. Покажете мне дорогу?

— Я так и думал, что ты — существо земноводное, я…

— Хватит, однако, болтать-то, — сурово перебил своего друга Степа. — Не видишь разве — у человека беда…

Марк внимательно посмотрел на Степу. И сразу проникся симпатией к этому худенькому, но, видно, крепкому человеку, как-то по-особенному твердо стоящему на слегка искривленных, точно у кавалериста, ногах. В шапке-ушанке с длинным мехом, в простеньком пальто, Степа глядел на Марка совсем по-дружески.

— Можешь рассказать, что случилось-то? — мягко окая, спросил Степа.

Марк немного помедлил, еще раз взглянул на Степу и просто ответил:

— Приехал я издалека. К другу приехал. А друга-то и не оказалось. Ошибся я. Теперь вот не знаю, что делать. Хочу переночевать на вокзале, а потом…

— Путаная история, — сказал моряк. — Разве ты не знал, что друга твоего здесь нет?

Марк спросил:

— Вокзал в какой стороне? Там? Спасибо. Пойду я. — Улыбнулся грустно и добавил: — А история действительно путаная, моряк, и от души желаю, чтобы с тобой такая не произошла.

Медленно, не оглядываясь, он пошел прочь. И моряк, и Степа долго глядели ему вслед, пока Марк не скрылся в темноте. И только тогда Степа проговорил:

— Человек это, однако.

— Человек, — подтвердил моряк. — Сразу видно.

— Беда на плечах, — сказал Степа. — И в глазах беда. Большая.

— Ну? — моряк толкнул Степу локтем, и тот кивнул:

— Правильно.

Они догнали Марка в тот момент, когда он подходил к трамвайной остановке. Моряк положил ему руку на плечо, сказал:

— Подожди-ка. Разговор будет.

Марк остановился, удивленно взглянул на двух приятелей.

— Разговор? — И невесело усмехнулся. — Философский?

— Человеческий, однако, — заметил Степа. — Ты сказал — в друге ошибся. Конечно, тяжело это. А ты все же не очень-то сильно горюй. Хороших людей на свете ой как много! Правильно я говорю, Саня?

Моряк с готовностью подтвердил:

— У нас, на Севере? Пускай меня на рее гнилого грота вздернут, если Степка врет. Куда ни глянь — везде человек! Вот, например, Степа. Ненец он. Скажи, парень, человек это?

Марк посмотрел в чуть раскосые глаза Степы и снова почувствовал к нему симпатию. Он по-доброму улыбнулся.

— Человек.

Ему нравилось, как парни произносят это слово — «человек». Он понимал, какой смысл они вкладывают в это слово.

Степа между тем спросил:

— Скажи, когда ехал сюда, думал, насовсем едешь?

— Думал, — признался Марк.

Студеный ветер усилился, легкий морозец все крепчал, и Марку казалось, что холод пробирает его до самых костей. Он чувствовал, как застывают ноги, как не совсем высохшее после дождя пальто смерзается на спине и леденит тело. Зябко передернув плечами, Марк проговорил:

— Спасибо вам, ребята, за участие. Хорошие вы, видно, люди. А теперь мне пора, замерз я изрядно.

— Холодно стало, однако, — сказал Степа. — Домой идти надо. И ты пойдешь с нами. Имя как тебе?

— Марк. Марк Талалин.

— Вот хорошо. Нельзя тебе сейчас одному, Марк Талалин. Худо вот так-то: и телу холодно, и душа не в тепле. Завтра думать-решать будем, что делать. А сейчас айда домой к нам, Марк.

Они привели Марка в свое общежитие. У входа остановились, и моряк сказал:

— Степа, ты знаешь, что всякий обман противен моей честной натуре. Но есть обман и обман… Ты меня понимаешь, Степа?

— Аркадьевна? — схватился за голову ненец. — А я и забыл о ней. Что же мы будем делать?

— Спокойно, дитя тундры. Не к лицу такое отчаяние потомку шамана. Прошу немного задержаться. Пять минут не покажутся вам вечностью, а мне они нужны для перевоплощения. Благослови, Степа.

— Благословляю, однако, — сказал Степа.

Моряк скрылся в дверях, и Степа объяснил: в общежитии посторонним ночевать не разрешается, и комендант Аркадьевна следит за этим очень строго. Но Саня уже кое-что придумал, он по этой части специалист.

…Степа вошел в общежитие первым, Марк нерешительно двинулся за ним. У двери за столом сидела комендантша — пожилая женщина в пуховом платке на плечах, в валенках. Окинув взглядом Степу и Марка, она встала из-за стола, преградила им дорогу.

— Степа, — сказала она, — ты же знаешь, что…

Степа снял шапку, спросил:

— Тетя Маня, Кердыш приходил домой? Тут вот человек к нему… Говорит, брат…

И в это время в коридоре показался моряк. Был он уже в одной тельняшке с засученными рукавами, через плечо перекинуто мохнатое полотенце, в одной руке он держал мыльницу, в другой — коробку с зубным порошком и щетку.

Ненец сказал:

— Саня, к тебе пришли.

Моряк удивился:

— Ко мне? Кто может ко мне прийти в такой поздний час?..

Он остановился, потом сделал еще шаг и опять остановился.

— Марк? — голос его дрогнул, коробка с зубным порошком упала на пол. — Ма-арк! — на весь коридор закричал моряк и бросился к Талалину. — Брат мой родной, какими судьбами?!