Анатолий Калинин - Цыган Страница 4

Как всегда, она наведалась к Клавдии в вечер того дня, когда лучшим свинарям и свинаркам на ферме выдавали в порядке дополнительной оплаты поросят. У Клавдии почти не проходило месяца, чтобы она не получала одного, а то и двух поросят. Привезла она и на этот раз из-за Дона, куда на лето переправляли из хутора свиней, месячного поросенка.

— Я, Клавочка, за тобой просто ужас как соскучилась! — переступая порог дома Клавдии, говорила Лущилиха. — Ты, считай, там, за Доном, целое лето как в ссылке живешь, все Америку догоняешь… А нонче слышу, на вашем краю хутора поросеночек визжит. Значит, думаю, наша передовая колхозница теперь дома. Дай, думаю, хоть одним глазком взгляну на нее. — Она по-родственному звонко расцеловала Клавдию в обе щеки. — А у меня для тебя, Клавочка, новостей, новостей!..

И, усаживаясь без приглашения, закрывая широкой сборчатой юбкой табурет, она не по-старушечьи зоркими глазами вглядывалась, какое впечатление произведут ее новости на Клавдию. Бабка Лущилиха не сомневалась, что Клавдия не сможет остаться к ним безразличной.

Еще бы ей остаться безразличной! По точным сведениям, принесенным Лущилихой, тот самый цыган, которого так ловко обманул председатель колхоза, оказался не таким-то простым цыганом. Из правления он нашел дорогу прямо в райком, и на другой же день туда вызвали Тимофея Ильича. Лущилиха имела сведения об этом от двоюродного племянника, что возил на «Победе» самого секретаря райкома. Вчера племянник попутно заехал к ней порожняком на полчаса, она угостила его ладанным вином, и он разговорился. Прогостевал не полчаса, а целых два.

К тому часу, когда председателя колхоза вызвали в райком, племянник Лущилихи как раз зашел к секретарю райкома Ивану Дмитриевичу Еремину узнать, поедут они сегодня после обеда в командировку по колхозам района или нет, и все, что происходило в кабинете у секретаря, видел своими глазами. В ожидании, когда Иван Дмитриевич освободится, присел на уголочек дивана и весь его разговор с Тимофеем Ильичом и с цыганом слышал слово в слово…

Когда председатель колхоза Тимофей Ильич Ермаков вошел к секретарю райкома, у того в кабинете уже был цыган. Нашлись добрые люди, указали ему дорогу прямо в райком. Увидев цыгана у секретаря, председатель сразу потускнел и небрежно буркнул:

— А, это ты, борода…

Цыган промолчал, сидя сбоку письменного стола секретаря райкома на стуле.

Секретарь Иван Дмитриевич Еремин встретил председателя с улыбочкой, вышел из-за стола, протянул руку.

— Давненько, Тимофей Ильич, не виделись… А вы разве не знакомы? — с удивлением спросил он, указывая глазами на цыгана.

Пришлось председателю подать руку и цыгану.

— Немного.

Цыган ничего, пожал ему руку. Тогда секретарь потушил на лице улыбочку и сразу же огорошил председателя:

— Ну, а если знакомы, то тогда и совсем хорошо. Как ты, Тимофей Ильич, располагаешь: лопаты вернуть или же деньгами за них расплатиться?

Тимофей Ильич коротко взглянул на цыгана и покраснел так, что наголо бритая голова у него стала как бурак.

— Вы, Иван Дмитриевич, должно быть, не совсем в курсе. — И он тут же подошел к большой карте, занимавшей всю стену в кабинете у секретаря райкома. — Вот нашего колхоза земля. Она, эта несчастная кобыла, где упала? У кургана? — не оборачиваясь, через плечо спросил он у цыгана.

Подошел к карте и цыган. Все трое остановились у стены.

— Нет, она только стала проходить мимо него и легла.

Тимофей Ильич обрадованно переспросил:

— Ты этот факт лично подтверждаешь?

— Лично, — спокойно ответил цыган.

— Ну, тогда тебе и никакой райком не сможет помочь. Как это поется… «Понапрасну, Ваня, ходишь, понапрасну ножки бьешь…»

Тут секретарь райкома перебил председателя:

— Почему?

— Да потому что, дорогой Иван Дмитриевич, до Володина кургана, как вы знаете, нашего колхоза земля, а за курганом — уже «Труженика». Раз она, перейдя этот курган, упала, мы за нее уже не ответчики. Вот если бы она на нашей земле пожелала упасть, то тогда бы другое дело.

И он уже взялся за свою соломенную шляпу, но секретарь придержал его за локоть:

— Не спеши, Тимофей Ильич. Давай теперь послушаем, что скажет твой приятель.

— Черт ему приятель! — поворачиваясь к цыгану боком, отрезал Тимофей Ильич, за что секретарь райкома тут же наградил его сердитым взглядом.

Он легонько взял Тимофея Ильича обеими руками за плечи и повернул к цыгану лицом. Тот пояснил:

— Зашаталась-то она, еще не доходя кургана. Когда она в оглоблях шла мимо него, она, считай, уже была мертвая.

Наголо бритая голова председатели опять стала красной.

— Ты что, ветеринарный доктор, чтобы точно знать, живая она была тогда или мертвая? Факт, что упала после кургана.

— Нет, она его не перешла. Прямо перед ним и легла. Здесь.

И, взяв из стаканчика на столе толстый карандаш, цыган указал это место на карте. Тимофей Ильич немедленно вырвал у него из руки карандаш.

— И это еще не все. Здесь еще межевой столб есть. Полосатый.

— У столба и упала, — сказал цыган. — При свидетелях. Там электрики линию тянули.

— А куда она головой легла? — прищуривая глаз, спросил председатель.

Цыган взял из стаканчика другой, синий, карандаш, показал:

— Вот сюда!

На этот раз Тимофей Ильич и шляпу успел надеть.

— Опять, стало быть, на земле «Труженика».

Цыган засмеялся, открывая все свои зубы.

— Должно быть, она перед смертью с тобой посовещалась, куда ей лучше упасть.

Не обращая на его слова никакого внимания, Тимофей Ильич только плечами пожал и протянул руку секретарю.

— Вот видите, Иван Дмитриевич, теперь вы полностью в курсе.

Но секретарь райкома как будто не заметил его протянутой руки и сказал совсем официально, уходя от карты в угол, за свой стол:

— Стыдитесь, товарищ Ермаков! Так или иначе, придется вам эти лопаты вернуть.

Председатель как стоял, так, не сняв шляпы, и опустился на стул.

— А чем же, разрешите, Иван Дмитриевич, узнать, мы будем на зиму виноградные лозы зарывать?

Секретарь развел руками:

— Вот этого не знаю. Но, конечно, за своевременную укрывку лоз мы в первую очередь будем спрашивать с тебя. Вот если хочешь, договаривайся с ним. Может быть, товарищ согласится и деньгами взять.

Цыган отозвался:

— Полюбовно все можно.

Тимофей Ильич даже руки к небу возвел:

— Да ты понимаешь, чертов сын, что без акта о причине смерти этой проклятой кобылы я не имею права?! Она у меня значится на балансе как живая.

Цыган вытащил из нагрудного кармана пиджака бумагу.

— Акт есть.

Тимофей Ильич прочитал акт и заметно повеселел.

— Все по форме. Ты действительно грамотный, цыган. А шкуру сняли? Вы еще должны нам шкуру вернуть.

— Сняли шкуру. Вернем, — успокоил его цыган.

Тогда председатель и совсем развеселился.

— В самом деле ты, цыган, с головой… В первый раз такого встречаю. Сейчас, так и быть, напишу бухгалтеру, за эти проклятые лопаты деньги получишь. И стоило тебе из-за них в райком ходить, человека от государственных дел отрывать! Нет, ты, оказывается, хозяйственный цыган. В заместители ко мне не пойдешь? Мне как раз хороший заместитель нужен.

— Не пойду.

— Почему?

— Боюсь, не сработаемся.

— Вот это ты напрасно, — подписывая распоряжение бухгалтеру, сказал Тимофей Ильич. — Я человек незлопамятный. И ты мне понравился. У нас колхоз хороший, скоро виноград в садах срежем, вина надавим. — И, отдавая бумагу цыгану, он засмеялся: — На, крепче держи! Ветер выхватит.

Засмеялся и цыган, опять показывая все зубы:

— У меня не выхватит!

Секретарь райкома Иван Дмитриевич Еремин смотрел на них из-за своего большого стола под зеленым сукном и тоже улыбался.

Наслаждаясь тем впечатлением, которое произвел ее рассказ на Клавдию, бабка Лущилиха сложила на груди руки и поджала губы, всем своим видом показывая, что это всего-навсего цветики в сравнении с тем, что ей еще известно. Самую главную новость она приберегла напоследок, и Клавдии еще предстоит по достоинству оценить ее осведомленность.

Она хотела выждать время, чтобы возбудить любопытство Клавдии, но не выдержала, придвинулась к ней вместе с табуретом.

— Будто и грамотный оказался этот цыган, а с какой-то придурью. От хорошей должности отказался и тут же попросился в наш хутор простым кузнецом. Чем-то, значит, понравился ему наш хутор. — Лущилиха придвинулась вместе с табуретом к Клавдии еще ближе и, оглядываясь на окна, перешла на полушепот: —А знаешь, Клава, чем понравился? Мой племянник слышал, как он рассказывал потом секретарю райкома и нашему председателю, будто где-то в этих местах его жену немецкие танки раздавили и теперь он нашел тут ее могилу. А сейчас, когда я проходила балочкой мимо нашей кузни, с нее замок уже снятый, и мальчишки туда сбежались со всего хутора. Я там и твоего Ваню видала.