Судный день - Виктор Михайлович Кононов Страница 4

Дул ветер с юга, пригревало солнышко, и все вокруг было повеселевшим, словно бы улыбалось весне. И я шел с чувством обновления в себе, как будто выкупался в источнике, исцеляющем от душевной заскорузлости. Насвистывая легонько, я зашел в книжный магазин, где пахло типографской краской и столярным клеем, и с видом глубокого понимания на своей физиономии и внешней дутой солидности, — мне казалось, что очень важно быть таким среди книг, — начал похаживать у полок, читая названия на корешках обложек.

— Ой, здравствуйте! — раздалось у самого моего уха.

Я оглянулся. Передо мной стояла моя вчерашняя темно-синеглазая спутница и смущенно улыбалась.

— Мы как с-сговорились… — сказал я, почему-то краснея и отмечая про себя, что говорю совсем не то, что надо.

— Еле узнала вас. Вы как настоящий джентльмен.

Я почувствовал неловкость за свой франтоватый вид и, кажется, покраснел еще больше, не зная, что и говорить. Но девушка выручила, попросив:

— Вы мне помогли вчера — помогите, пожалуйста, и сегодня, если, конечно, никуда не спешите…

— Никуда. Абсолютно. Что у вас?

— Сейчас увидите.

Я направился вслед за девушкой. Она была в том же дождевике, в тех же ботиках и чулках. Мы остановились около двух тюков плотно упакованных книг. Тут же, у входа, лежала и сумка из «змеиной» кожи, доверху набитая всякой всячиной, да еще и сетка, тоже напиханная чем-то.

— Вот мой груз, — сказала девушка, — одной мне никак не донести до трамвайной остановки…

— Это действительно тоннаж! — неподдельно удивился я. — И как вы со всем этим управляетесь?

— Мир не без добрых людей, — сказала она и засмеялась.

— Но и не без плохих… — заметил я.

— Таких, как тот вчерашний ваш дядя…

— Он не мой, он сам по себе… — пошутил я.

Тут уж мы оба рассмеялись и вышли из магазина: она — впереди, я — следом. Признаться по совести, эти чертовы тюки изрядно резали пальцы шпагатом. Морщась от боли, я все же мужественно следовал за девушкой. «Пень осиновый! — выругал я себя. — Даже не спросил, как и звать-то ее», — но почему-то не осмелился сделать это и сейчас. Она вдруг свернула около скверика к выкрашенной в салатный цвет скамейке и поставила сетку и сумку на нее.

— Да-а, трудненько вам придется, — посочувствовал я, потирая онемевшие пальцы.

— Ничего, как-нибудь одолею, — сказала она, присаживаясь.

Сел и я рядом; помолчав, спросил:

— Куда вам такая уйма книг?

— Не мне, а в колхозную библиотеку. Я — библиотекарь.

— Ага, ясно теперь. А это тоже в библиотеку? — улыбнулся я, указывая глазами на сетку и сумку.

— Это для моих читателей…

— Вы, значит, у них вроде снабженца… Здорово же интеллигентный народ они у вас…

Девушка испытующе поглядела на меня, затем достала из кармана пальто листок, исстроченный мелким почерком, и протянула мне:

— Познакомьтесь заочно с моей интеллигенцией.

Заинтересованный неожиданным оборотом дела, я взял листок и стал читать:

1. Марфа Власьевна — кирзовые сапоги, 41 размер.

2. Степан Анищев — брезентовые рукавицы и кепку выходную.

3. Алешка — рыболовные крючки 10 шт. и три лески.

4. Анюта Прохорова, Варя Жиликова, Ксения Быкина, Маруся Вельникова — ситцу на платье, каждой 3 метра.

5. Люся и Женя — праздничные косынки.

Далее значились имена тех, которым необходимы были гречневая крупа, селедка копченая и даже бритвенные лезвия импортного производства.

— Да тут целый магазин! — воскликнул я, смеясь, и отдал список девушке. — Что же они, сами не могут всего этого купить?

— Купили бы, конечно, если б в наш сельмаг завозили в первую очередь то, что нужно жителям села… А в город, сами видите, как добираться. Да и с работы ведь не всегда отпросишься.

— Ну, раз уж людям некогда или не на чем приехать в город, то председатель колхоза, по-моему, мог бы иной раз выделить машину и отпустить кое-кого с работы…

— Наш председатель считает, что есть дела поважнее этого…

— А что может быть поважнее?

— Мало ли что? Свадьба, скажем…

— О-о! Свадьба — это да, это, конечно…

— В воскресенье, к примеру, председатель велит завести машину, садится в нее с такими же гуляками, как и он сам, и катит на свадьбу к племяннице, что живет недалеко от Выселок, в другом селе, хотя туда он мог бы отлично доехать и на лошади.

Я смутно представил себе этого самодовольного чинушу, разгуливающего с купеческим размахом, возмущенно хмыкнул и потер рукою подбородок; мне от всей души было жаль эту милую девушку.

— Так вы книги хотя бы не брали. Ими-то сыт не будешь и не наденешь их…

— Книги не брать! — В голосе девушки, перешедшем сразу на высокую ноту, послышалось изумление. — А вы знаете, что без этих книг я иногда чувствую себя просто разбитой?! Есть в моем читательском штате пятиклассник Андрюша Краюшкин. Однажды в библиотеке рылся-рылся в отделе детской литературы и вдруг спрашивает: «Тетя Люба, а у вас есть «Путешествия на «Кон-Тики»? И с надеждой смотрит на меня. «Нет такой, Андрюша», — говорю я. Гляжу, а у него губы надулись и на глазах слезинки даже заблестели. «Тетя Люба, как поедете в город, привезите эту книжку». «Хорошо, Андрюша, — говорю я, чувствуя себя такой виноватой перед ним, — обязательно привезу». Надел он нехотя шапчонку и пошел прочь, а у порога опять остановился: «А не забудете, тетя Люба?» И тут я вдруг поняла, что отнеслась к нему немножко с холодком, а детское сердечко это очень тонко чувствует. «Иди сюда, Андрюша», — подзываю я его. Подходит. Я вынимаю блокнотик и пишу, а он смотрит… «Путешествие на «Кон-Тики» Тура Хейердала — заказ А. Краюшкина. Купить в первую очередь». Глаза парнишки посветлели, и он — бегом к порогу с радостным криком: «Я вам, тетя Люба, за это рыбину на Каменке поймаю!» Это у нас речка такая за деревней. Ну и как после этого не привезешь? Тут бы не устоял и самый последний разэгоист! Честное комсомольское!

«Значит, Любой тебя звать, — узнал я наконец имя моей знакомой. — Какая же ты удивительная девушка, Люба!» А она все рассказывала мне о своих дотошных читателях. Мы забыли и про тюки, и про трамвай — про все и сидели, не замечая ни прохожих, ни грохота проезжающих машин, ни даже погожего, солнечного, воскресно-нарядного дня.

— …Недавно такой случай с Агафьей Короедихой был — так прозвали у нас в деревне одну старуху. Она уже не работает, а