Лев Правдин - Океан Бурь. Книга вторая Страница 41

Вскинув голову, клоун звонко, как на цирковом манеже, проговорил:

— Ваше величество народ! Слушайте меня!..

— Ты что-то путаешь. Величество — это я, — сказал король. — Это у тебя от страха?

— Для меня нет ничего величественнее народа.

— Вот, оказывается, какой ты опасный преступник. Тебя давно надо было бы казнить…

— Это невозможно! — воскликнул клоун.

— Как это невозможно? Вот ты сейчас увидишь…

— Кто верит в народ, тот бессмертен.

— Народ… — Король поморщился и, указав на горожан, заполнивших всю площадь, пренебрежительно спросил: — Это вот эти-то? Оборванцы, бунтари. Они, слыхал я, называют тебя королем смеха?

— Это очень высокое звание, ваше величество.

— Но в стране не может быть двух королей.

— У каждого свое дело.

— Какое же это дело — смешить? Это преступление.

— Рассмешить в сто раз труднее, чем довести до слез.

— Ну, довольно! — злобно воскликнул король. — Ты мне надоел. Я думал, ты начнешь плакать, а ты все еще говоришь глупости. Сейчас я от тебя избавлюсь.

— Смех бессмертен! Убить его не удавалось еще ни одному королю. Ты очень туго соображаешь, глупый старик!

Клоун рассмеялся. Его слова и его смех прокатились по всей площади. Это была неслыханная дерзость, подстрекательство, бунт. Но смех этот был страшнее всех крамольных слов, которые клоун швырял в лицо королю.

В бешенстве король обернулся и протянул руку. Пальцы его шевелились требовательно и жадно. Но мальчик-паж, вместо того чтобы вложить горящий факел в эти пальцы, размахнулся и ловко бросил его под ноги королю.

Громкий вопль, очень похожий на тот, который издает кошка, которой дверью прищемили хвост, взметнулся над площадью.

Не переставая издавать дикое кошачье стенание, король подпрыгивал, размахивал руками, словно исполнял какой-то очень модный и еще никем не виданный танец.

— Король пляшет! — восторженно закричал клоун, — Смотрите все, как веселится король!.. Почему же никто не смеется, когда королю весело?..

Нетопыри оцепенели от ужаса. Король, кривляясь и нелепо подпрыгивая, старался стряхнуть с плаща бойкие огненные струйки.

Корона сорвалась с его шишковатой головы и покатилась по доскам помоста, громыхая, как обыкновенная кастрюля.

— Король веселится!.. — закричал паж. — Пляшите все!

Он сбросил белый плащ, сорвал ушастую маску, и все увидели Маленького клоуна. Он, смеясь и выкрикивая что-то веселое, подпрыгивал и кривлялся, подражая ошалевшему Упырю Восьмому.

Каждым движением своим он старался показать, как смешон и отвратителен ненавистный король. Маленький клоун ничего теперь уже не боялся. Это была неодолимая, не знающая удержу страсть отчаяния и восторга.

Он знал, как мало у него времени — считанные секунды, и если там, в толпе горожан, никто не засмеется, ему конец. Нетопыри мгновенно разорвут его. Он видел их злобные испуганные рожи. Вот сейчас все эти белые, желтые, черные опомнятся и кинутся на него. Вот сейчас…

Но пока смеялся только его Старший брат. Смеялся и во все горло кричал:

— Что же вы не веселитесь, затюканные бедняки!? Или вы забыли, как это делается? Смейтесь, добрые люди! Лучше лопнуть от смеха, чем всю жизнь оплакивать свою судьбу! Смейтесь, бедняки!..

Первыми откликнулись мальчишки — друзья Маленького клоуна. Кто-то из них пронзительно свистнул… Кто-то засмеялся… Как искра, сверкнул заливистый ребячий смех, и сейчас же по всей запуганной, затравленной толпе засверкали бегучие искры смеха.

— Король-то, король! — выкрикнул кто-то удивленно и радостно.

— Что выделывает-то, братцы!..

— Пляшет, как нищий на базаре! Ха-ха!..

— Поддай, поддай, ваше величество! — наперебой кричали в толпе.

Этот веселый крик и еще более веселый смех пошел гулять и шуметь над площадью. Грозный, как неудержимая буря над бескрайним морем, бушевал смех по всему пыльному Серому городу.

И тут все увидели, как исчезает король. Голова его округлилась, увеличились и бессмысленно заблестели глаза. Рот растянулся почти до самых ушей, а уши заострились и вытянулись над головой. Весь он сморщился, съежился, его тело покрылось мелкой седоватой шерсткой. Он взмахнул руками, и сейчас же с шумом развернулись и влажно блеснули морщинистые перепончатые крылья. Маленький нетопырь-ушан трепетал на помосте. Вот он метнулся в сторону, упал и, коснувшись крылом булыжника, косо и стремительно взмыл над площадью и мгновенно исчез в ущелье, где стоял черный королевский замок.

Маленький клоун остановился. Он еще не понял, что это победа. А кругом с оглушительным шумом и писком, треща и щелкая крыльями, взмывали ошалевшие серые нетопыри. Они налетали друг на друга, падали на землю, ослепленные солнечным светом, снова поднимались и, свистя крыльями, уносились вслед за своим королем.

Везде валялись нетопырьи доспехи: медные и железные ушастые шлемы и нагрудники, копья, дубинки, плети. Еще несколько минут назад все это наводило ужас на людей, а теперь мальчишки пинали их, с грохотом гоняя по булыжнику. Иногда из-под шлема вырывался нетопырь, не успевший еще сообразить, что же такое с ним произошло.

Оглушительный звон тонул в шуме ликующих людей. Толпа окружила место казни. Клоуна освободили. Он вскочил на помост, где еще продолжал дымиться факел. Отбросив его ногой, Старший брат сказал младшему:

— Сегодня ты сдал самый трудный экзамен. Теперь ты не ученик. Теперь все признали тебя настоящим клоуном. Мастером. Ну, беги к нашей королеве.

Маленький клоун удивленно взглянул на своего брата.

— Ну беги же, беги!

Маленькая королева стояла на своем месте, ошеломленная всем, что произошло за эти считанные минуты. Она еще и сама не верила в свое опасение.

Маленький клоун бросился к ней.

— Ты осталась с нами!?

— Я и сама не знаю, как это получилось. Я очень боялась.

— Боялась? Но ведь ты же смеялась вместе со всеми.

— Совсем не то я говорю. Главное вот что: я полюбила твоего брата и если чего боялась, так только того, что никто не успеет засмеяться. Костер вспыхнет — и никто не успеет. Всему конец. И тогда я засмеялась от страха. Нет, конечно, от любви, потому что от страха никто еще не смеялся.

— Ты засмеялась вместе со всеми?

— Нет, наверное, немного раньше всех. Даже мальчишки еще не успели ничего сообразить. Ты видишь, я и теперь смеюсь…

— По-моему, ты плачешь, — удивленно заметил Маленький клоун.

— Это одно и то же. Не знаешь ты еще девчонок. А я теперь девчонка, и меня по-прежнему зовут Мальва. Помоги мне.

Она повернулась к нему спиной, и он начал расстегивать все эти крючки и пуговицы, а она торопила:

— Как ты долго возишься!

— Смотри-ка, — воскликнул он. — Эти ужасные крылья! Их нет. Исчезли.

— Я знаю. Теперь я человек, как и все. — Она легко повела плечами, сбросила ненавистное платье и, подбежав к краю помоста, швырнула его туда, где все еще горел факел. Платье вспыхнуло и сгорело в одно мгновение. Только черный дымный клубок взметнулся и растаял.

— Ты осталась с нами потому, что ты не настоящая королева, — сказал Маленький клоун. — Ты просто цирковая девочка Мальва.

— Конечно, и потому. Но это не самое главное. Главное вот в чем, — безо всякого смущения ответила она, — главное в любви. Я полюбила твоего брата. Ну и тебя, конечно. Я полюбила, в этом все дело.

Старший брат взял их за руки.

— Оба вы оказали правду. Все это так. Но мы спаслись только потому, что мы любим всех добрых людей и ненавидим зло.

А на площади и на всех примыкающих к ней улицах ликующе шумели горожане. Уже послышались веселые песни. Прежде никто бы не посмел запеть. Из тайников появились музыкальные инструменты. Первыми заплясали помолодевшие старики и старухи, которые хотя и смутно, но помнили, как это делается. Молодые еще не видели ничего хорошего и приятного, но они вмиг смекнули, в чем секрет этого развеселого занятия, и, конечно, сразу же переплясали своих учителей. Танцы и моды — на это у них особый талант, у молодых.

Сильный грохот, похожий на шум горного обвала, остановил бушующее веселье. Умолкла музыка. И все видели, как на том месте, где только что стояла тюрьма, поднимается к нему столб коричневой пыли. Обезумевшие нетопыри, обитавшие на тюремном чердаке, метались, падали и снова взлетали. Пыль и обломки — вот и все, что осталось от тюрьмы.

Налетел свежий ветер, пыльные тучи развеялись над просторами моря. Как прилежный хозяин, прошел ветер по городским улицам и площадям, начисто все подмел, встряхнул кусты и деревья, смахнул пыль со всех стен и крыш.

И город мгновенно похорошел, засверкал всеми своими красками. В чистых просторных окнах отразилось и небо, и море, и веселая земля.