Николай Островский - Том 3. Письма 1924-1936 Страница 43

Как видишь, очень много хвалили, а никто не критиковал.

Последние дни у меня — стремительный человеческий конвейер.

Я заканчиваю свои дела и первого июня ухожу в «отпуск». Я устал без меры.

Старушка мать в санатории. Впервые за всю свою трудовую жизнь отдыхает, счастливая и радостная.

Крепко жму твою руку.

Буду обо всем писать.

Привет Марку, Соне и всем молодогвардейцам.

Если будешь случаем в ССП, то узнай судьбу моего членского билета и сколько нужно внести взносов (вступительного и членских) при его получении. Я переведу им деньги телеграфом.

Не забывай мне писать хотя бы изредка.

С коммунистическим приветом!

Н. Островский

29/V-35 г.

Сочи, Ореховая, 47.

227

И. А. Гориной

29 мая 1935 года, Сочи.

Милый товарищ Ида!

Трудно рассказать о моих днях. Это стремительный людской конвейер. Это — телеграммы, письма, «сногсшибательные» новости. Работа и приближающийся «отпуск».

Еще месяц такой жизни — и я заснул бы. Это может убить здорового человека, не только меня. И все ведь прекрасно, хорошо. Но таков уже человек — волнуется и при радости и при печали. Полоса радости для меня нескончаема, и я ожидаю какого-нибудь удара, т. е. чего-то сверххорошего или «наоборот», как говорил Кузьма Прутков…

Получил контрольный экземпляр украинского издания [ «Як гартувалася сталь]» 20 тысяч экземпляров.

Послал тебе письмо мое литагентству. Узнай, что это за предприятие, и напиши мне. Я ведь ничего в этих делах не знаю.

Конечно, если Вы думаете, что издание стенограммы отдельной брошюркой полезно, то сделайте это. Я лично думаю, что вряд ли. Весь горком приветствует тебя.

Итак, с первого я в отпуску. Тогда напишу тебе огромнейшее письмо. Целую новеллу.

Павка Корчагин не забывает и никогда не забудет исторического заседания губкома.

Есть несчастные люди, обиженные природой, которые не знают, что жизнь прекрасна. Счастье, что я не принадлежу к этой категории дефективных.

Приехал кинодраматург, развеселый парнишка.

В основном мы решили писать сценарий по первой части «Как закалялась сталь» и закончить картину появлением Павки на трибуне собрания со словами: «Разве я мог умереть в такое время?» Статья о посещении Петровского написана его секретарем — Дубинским. За стиль статьи я не ответственен. Он написал, будто я сказал: «Я хочу создать фильм, подобный Чапаеву». Это неверно. Я крепко зачеркнул эту строку и написал, как было. Что делать! Видимо, еще не раз будут искажения моих слов. Такова уж, видимо, судьба.

Твоих писем ожидаю каждый день, хотя знаю, что это бессовестно, и не по-товарищески, и эгоистично. Но факт — упрямая вещь. Я забываю, какая груда гранок высится на твоем столе, забываю, что ты теперь одна, так же как и ты забываешь, что я не совсем атлет. И это хорошо.

Однако довольно. Ты это письмо никому не показывай. Оно до того сумбурно, что никто не поверит в мои композиционные таланты.

Крепко жму твою руку.

Привет Андрею.

Николай.

29/V-35 г.

Сочи, Ореховая, 47.

228

С. С. Динамову

29 мая 1935 года, Сочи

Редакции журнала «Интернациональная литература».

Дорогой товарищ Динамов!

Посылаю Вам копии своего ответа литературному агентству, предложившему мне заключить договор на издание романа «Как закалялась сталь» на иностранных языках за границей.

Я в этих делах новичок и, как член партии, вообще не считаю себя вправе что-либо делать без санкции партгруппы президиума ССП и Вашего совета.

Напишите мне, что Вы знаете об этом агентстве и как вообще коммунисты-писатели поступают в таких делах.

Я очень прошу написать мне что-либо о переводе «Как закалялась сталь» в Вашем журнале. Когда Вы думаете это сделать? Будут ли это отрывки из книги, или роман целиком? Или роман в сокращенном виде. Все это меня чрезвычайно интересует.

С нетерпением буду ждать Вашего ответа.

Крепко жму Вашу руку.

С коммунистическим приветом!

Н. Островский.

Сочи, 29/V-35 г.

229

А. А. Жигиревой

31 мая 1935 года, Сочи.

Сегодня последний день работы. Завтра отпуск. Все мое литературное хозяйство приведено в порядок. Пишу письма своим друзьям. Мне запрещено заниматься серьезными делами весь этот месяц. Я обязан отдохнуть «душой и телом».

Пусть не удивляет отсутствие моих писем за этот период. Я хочу получать их много, но писать буду мало.

Крайком прислал мне великолепный радиоприемник. Вся Европа у меня в комнате.

Итак, жду писем обо всем и обо всех.

Крепко жму руку.

Н. Островский.

31/V-35 г.

Сочи, Ореховая, 47.

230

А. Д. Солдатову

3 июня 1935 года, Сочи.

Дорогой Толюшка!

Вот уже третий день моего отпуска. Целые дни в саду, с лица сметена бледность — загорел. Надеюсь стать красивым парнем, на большой.

Просто не верится, что я могу лежать и ничего не делать путного.

Даже газеты просматриваю вскользь. Вот когда необходимо твое, братишка, соседство. Ведь я свободен, и мы спели бы наши любимые заветные песенки, и поиграл бы ты мне, как в былые дни. Эту задушевную штуку не с кем проделать, несмотря на то что народу ходит очень много. Я остро ощущаю твое отсутствие.

Ждем числа 5-го Раюшку к себе. Очень рад, что отдохнет дивчина. Постараюсь создать ей все условия для этого. Стоит. Матушка отдыхает в санатории, изредка навещает нас. Приходит отдохнувшая, оживленная, я очень рад за нее. Мы с Катюшей коротаем вечера вплоть до 12-ти часов ночи, слушаем радио. Крайком прислал радиоприемник. Музыка прекрасная. Особенно Прага отличается, ясно, отчетливо слышится, даже пол дрожит, как будто оркестр играет за окном. Патефон еще в пути где-то замешкался — жду. Обещали соорудить диктофон для записи. Наши мастера в Ростове берутся сделать, у них уже есть такой. Ведь это мне так необходимо. Как будто и все новости, да нет, забыл основное. Ведь исправленное по рукописи выйдет 3-е издание, стотысячным тиражом. Украина прислала номерок II издания. Ничего, хорошая книжка будет. Одно теперь необходимо, хорошо отдохнуть, удастся ли? Приехал кинодраматург — работаем шутя, или, вернее, разговариваем, делаем наброски, после отпуска серьезно возьмемся за работу. В общем, конвейер людей не прекращается, не говорю о друзьях. Приходится регулировать. Как живешь, здоровье? Матрене Филаретовне мой дружеский привет. Ребятки, приезжайте отдыхать и убедитесь, что я все выполняю как полагается, даже полнеть начинаю. Кормят как на убой. Пиши, друже, что можно, меня интересует твоя работа. Такие гиганты требуют много сил и энергии. Но и сколько торжества при окончании сооружений. Гордость каждого участника стройки. Как только найдешь свободный час, пиши, не забывай, что я очень рад твоим письмам. Погода как будто наладилась. Третий день на воздухе. В хату не хочется идти, вокруг арамат роз. Дышу — не надышусь. К осени мне обещают уладить с квартирой в Москве, и я почему-то не так болезненно отношусь к этому, как в прошлом году. Больше надежды, а то поживем — увидим. Ведь, правда, поживем. У меня даже первая часть фильма как будто оканчиваться будет словами: когда Павка после болезни является на конференцию со словам: «Да разве я мог умереть?» Конечно, это пока наброски. Эх, и жаль, что тебя нет, в этом деле дорого твое участие в наших беседах. Буду писать тебе обо всем. Сообщи, до какой главы ты получил «Рожденные бурей», пришлю остальные. Закончено 5 глав. Получил отзыв от Караваевой. 5-я глава нравится ей больше других. Каково будет твое мнение и Матрены Филаретовны? Пишите обо всем, критикуйте по-настоящему — буду рад. О всех новостях напишу. Привет от всего колхоза.

Жму крепко ваши руки.

Ваш Коля.

3-го июня 1935 года.

231

А. Д. Солдатову

5 июня 1935 года, Сочи.

Дорогой Толюшка!

Возможно, зимой сбудутся мечты — быть в Москве, по крайней мере обещают. Насчет планов вашего летнего отдыха. Толюшка, дай мне слово, если тебе будет туговато, то ты напишешь мне просто, как брату. Да? Ты не должен меня обижать. Сегодня я получил письмо от Матэ Залка — он много пишет правды о людских поступках и резко подчеркнул твое дружеское отношение ко мне и шлет тебе привет.

Толюшка, я и без него не сомневался в твоей сердечной, братской привязанности ко мне. Но, видно, уж очень ты за меня заливал ему, громя несправедливое отношение ко мне. Послал бы тебе его письмо, очень хорошее, славное письмо, но пока воздержусь. Описал и так тебе подробно.

В прошлом письме я писал, что отдыхаю, но Катя выдает меня с головой, так как к вечеру от трепотни язык высуну и лежу молча, что ей, конечно, не нравится. Прекратить посещения нельзя, я со скуки умру. Был бы ты здесь — другое дело.